Оставаясь твердым сторонником статьи 31 Конституции о праве граждан на мирный протест я, как реалист, отдаю себе отчет: в силу наших «славных революционных традиций» запредельно высокий уровень протестной активности в России с легкостью может поставить страну на грань внутриполитической дестабилизации.
Но это мое облегчение носит очень условный и осторожный характер.
Социальное самоощущение страны продолжает ухудшаться. Неготовность населения России к массовым акциям протеста нельзя считать константой, которая не может измениться.
Об этом не очень принято говорить вслух, но одним из своих главных достижений 2018 года внутриполитическая команда Кремля считает отсутствие сколько-нибудь значимой массовой протестной активности на фоне необходимой, но крайне болезненной пенсионной реформы.
Почему такое достижение стало возможным? «Желтые жилеты» во Франции показали, что массовые акции протеста в принципе возможны без наличия у них яркого харизматического лидера. Российская политика в этом плане более традиционна. Чтобы протест в нашей стране поднял голову, у него должна быть такая голова в виде политика, способного увлечь за собой.
Подобного рода яркого и убедительного альтернативного лидера в России пока не нашлось. Конечно, волну левого протеста пытался и пытается оседлать Алексей Навальный. Но при всем моем почтении к политическим талантам Алексея Анатольевича все его старания переквалифицироваться в пламенного борца за права трудящихся вызывают лишь саркастическую улыбку. Ну не органичен он в этой роли.
Навальный слишком буржуазен, слишком рафинирован. Он не может «по капле выдавить из себя хипстера». Потенциальные сторонники левого поворота в российском обществе инстинктивно чувствуют, что Алексей Навальный «не свой» и поэтому с усмешкой поворачиваются к нему спиной.
Отдадим, тем не менее, Навальному должное: он хотя бы пытается. Официальные вожди левого движения в России в виде верхушки КПРФ не делают даже этого — или, вернее, делают прямо противоположное.
Наведя шороху во время президентских выборов и временно дискредитировав с помощью выдвижения неподготовленного Грудинина идею появления у коммунистов нового свежего лидера, Зюганов с радостью вернулся к своей привычной «соглашательской позиции». Во второй половине 2018 руководители КП РФ занимались тем, что у них получается лучше всего — сливали протест.
Отсутствие убедительного «маркетингового предложения» со стороны оппозиции продолжает контрастировать с сохранением такого предложения со стороны власти.
Путинский Кремль утратил некую долю своего лоска, но продолжает проецировать силу, способную мгновенно согнуть в бараний рог любого своего внутриполитического оппонента. Российское общество это очень хорошо чувствует и делает из этого примерно следующий вывод: возбухать бесполезно, лучше не будет — будет только хуже.
Помножьте эти обстоятельства на страх перед смутой, который наглухо засел в тех из нас, кто хорошо знает историю и уже в осознанном возрасте пережил крах СССР и «святые» 90-ые годы. Помножьте — и вы получите объяснение выданной «Левада-центром» цифре в 77% граждан, не готовых принимать участие в массовых акциях протеста.
Итак, Кремль может ни о чем не беспокоится? Абсолютно неправильная постановка вопроса. Кремль может и должен беспокоится очень о многом. В стране полным ходом идет процесс постепенной десакрализации власти: российское начальство теряет окружающей его мистической ореол, перестает восприниматься как «священная корова».
Пока всю мощь этого процесса на себя в основном ощущаю начальники младшего и среднего звена — те самые, которые сначала неосторожно сбалтывают нечто совсем непотребное, а потом получают за это по полной программе от «неблагодарного народа». Однако процесс десакрализации будет неизбежно подниматься вверх по вертикали. Абсолютного иммунитета нет ни у кого — включая даже самого Путина.
То, что верховная власть России по-прежнему воспринимается как непреодолимая сила, которой бессмысленно бросать вызов - это для нее огромный плюс. Но, чтобы быть успешной и популярной, власть в стране должна восприниматься еще и как носитель позитивного заряда, как локомотив, который мчит Россию вперед к реальным и значимым достижениям. И вот с этим то видом «пороха в пороховнице» у российского руководства в данный момент серьезные проблемы.
В ответ на мои недоуменные вопросы на этот счет в Кремле отвечают: подождите немного! Скоро в полную мощь заработают национальные проекты и моральная атмосфера в стране изменится. Очень хотелось бы в это верить. Ведь пока нацпроекты воспринимаются как нечто неосязаемое, как некий набор цифр и статистических показателей.
Чувствую себя попугаем, но все равно повторюсь: стране остро нужен позитив. И если такого позитива в России не будет в течение долгого времени, то выданные «Левада-центром» 77% могут смениться на гораздо менее комфортный для власти показатель. Никто, разумеется, не знает, когда, как быстро, при каких обстоятельствах это произойдет — и произойдет ли вообще. Социология — не точная наука. Очень во многих случаях ей не удается предсказывать радикальные изменения общественных настроения — изменения, которые постфактум кажутся естественными и неизбежными. Поэтому «пепел Клааса по-прежнему стучит в мое сердце» - я продолжаю бояться новой российской смуты. И заветные «две семерки» Левада-центра меня не сильно успокаивают.
Читайте материал «Чем опасна статья Суркова: смиритесь с бедностью и не бунтуйте»