— Игорь Владимирович, что собой представлял Черноморский флот, когда вы его возглавили?
— В 1991 году Черноморский флот насчитывал около 100 тысяч военнослужащих, 60 тысяч рабочих и служащих. В его составе было 833 единицы морской техники, включая корабли, суда обеспечения, катера. Под моим началом находились 28 подлодок, 2 противолодочных крейсера, 6 ракетных крейсеров и противолодочных кораблей 1-го ранга, 20 кораблей 2-го ранга, включая эсминцы, около 40 сторожевых кораблей, 30 малых ракетных кораблей и катеров, 70 тральщиков, 50 десантных кораблей и катеров, 400 самолетов и вертолетов морской авиации.
В составе флота было две дивизии надводных кораблей, дивизия подлодок, две авиадивизии, дивизия береговой обороны, десятки бригад, дивизионов, полков. Действовала Средиземноморская эскадра, основу которой составляли корабли и суда нашего флота, хотя привлекались корабли и других флотов.
Ежегодно через черноморские проливы выходило в Мировой океан до ста боевых кораблей и судов. Инфраструктура и разветвленная сеть базирования простиралась от Измаила на западе до Батуми на востоке. Корабли размещались в портах Измаила, Одессы, Николаева, Очаково, Черноморского, Донузлава, Севастополя, Феодосии, Керчи, Новороссийска, Поти…
В Киеве было два больших учебных отряда. Отдельные части находились в Молдавии, Грузии. На Каспийском море базировались экранопланы, которые тоже подчинялись флоту.
То есть Черноморский флот — это была очень мощная сила, которая решала задачи в различных районах Мирового океана, в частности, в восточной части Средиземного моря. В большей степени — в точках якорных стоянок; определенное количество кораблей базировалось в сирийском Тартусе.
Операционная зона нашего флота простиралась за Гибралтар. Наши корабли несли боевую службу в западной части Африки, в Индийском океане, Персидском заливе. Посещали с дружескими визитами порты Кубы, стран Западной Африки. Количество заходов в порты иностранных государств росло. Это была демонстрация нашего флага, мы заявляли о себе фактически во всех районах Мирового океана.
— Сколько пунктов обеспечения было в Средиземном море?
— Я уже упомянул сирийский Тартус. Отдельные корабли находились в Александрии — это Египет, а также Ливии, Алжире, Тунисе, Югославии. Там наши корабли стояли в доках, проходили небольшой текущий ремонт. Это было больше важно для этих государств — с точки зрения создания рабочих мест.
— А сравните с возможностями флота США в Средиземном море…
— Да, 6-й флот США тоже базировался в Средиземном море — в Неаполе, других портах и базах. Если судить по потенциалу, то, конечно, американский флот всегда был очень мощным и сильным. Каких-то особых трений с ними не было. Можно сказать, что в восточной части Средиземного моря у нас было достаточно сил, мы оказывали помощь дружественным государствам — Сирии, Египту. А западная часть моря была, конечно, натовской, проамериканской. Мы на нее не претендовали. Американский флот доминировал в то время, и этого никто не отрицает.
— Но все-таки натовцы уважительно относились к нашему флоту? Особых провокаций не было в то время?
— Нет-нет. Американцы и НАТО соблюдали все те соглашения, которые были заключены. В частности, в 1972 году СССР и США заключили соглашение о предотвращении инцидентов на море, предотвращении опасной военной деятельности. Его американцы строго соблюдали. Как на наших, так и на американских кораблях были таблицы сигналов для переговоров по тем или иным вопросам. И американцы уважительно относились к этому соглашению, всегда вступали с нами в переговоры, если это было необходимо.
— И вот наступил 1991 год, Союз распался. Республики начали делить наследство СССР. Правда, что руководитель Украины Леонид Кравчук заявил, что весь Черноморский флот должен полностью перейти под юрисдикцию Украины?
— Да. Кстати, такую ситуацию предвидел политик Владимир Лукин. Он еще в 90-м году сказал, что если произойдет развал Советского Союза и Крым в соответствии с административными границами уйдет к Украине, то судьба флота вызовет много вопросов.
Потом случилось то, что случилось. Борис Николаевич Ельцин сказал: пусть все союзные республики берут суверенитета столько, сколько хотят, а все территориальные вопросы решаются по административным границам. Ну а Крым с 1954 года решением Хрущева был передан Украине. При разделе Союза была договоренность, в соответствии с которой все воинские части, которые находятся на территории Украины, подчиняются правительству в Киеве.
Поначалу, до Беловежских соглашений 8 декабря 1991 года, Кравчук заявлял, что такой большой флот, как Черноморский, Украине не нужен, что ей нужен небольшой флот. Он это лично мне говорил при нашей встрече. Но когда состоялись выборы, когда было окончательно объявлено о конце СССР, то Украина показала свои амбиции, заявив, что она забирает весь флот, который находится на ее территории.
Об этом Кравчук заявил уже 11 декабря 1991 года. В военные округа — Киевский, Одесский, Прикарпатский, а также нам на флот пришли указания украинских властей: теперь все оперативно-стратегические объединения подчиняются Киеву, в Москву ничего не докладывать. В связи с этим необходимо принять украинскую присягу и «продолжать свою деятельность, как и раньше».
Это была лукавая фраза, которая ни меня, ни командующих округами не удовлетворила. Политиканство с замазыванием истинных устремлений украинского руководства. И мы, естественно, этому не поверили.
Чувство огромной беды
— И как вы восприняли такую установку?
— Я воспринял негативно то, что флот в одночасье стал украинским. Но не только я. Все крымчане, севастопольцы, моряки такой вот переход под Украину оценили как огромную беду.
Об этом я говорил в Кремле 17 января 1992 года, на совещании представителей Вооруженных сил. Его созвали руководители государства. В Кремлевском дворце собралось более 6000 военнослужащих из всех военных округов. В своем выступлении перед ними я сказал, что всех крымчан охватило чувство огромной беды, похожее на то, которое было, когда началась Великая Отечественная. Этот внезапный переход под Украину, смена гражданства, ориентиров, смена истории — все это непозволительно. И то, что с этим связано, является неправомерным. Такие ситуации должны разрешаться договорно-правовым путем, когда надо спрашивать мнение всех. Но к такой работе украинцы, естественно, были не готовы.
Все понимали абсурдность того, что и Крым, и Черноморский флот переходят к Украине. С другой стороны, это не противоречило концепции развала Союза. В этой ситуации никто вообще не знал, что и как делать.
В Москве не нашлось никого, кто бы объявил официально, что теперь флот, к примеру, или украинский, или российский, или принадлежит СНГ. Все понимали, что делать такие заявления крайне опасно. Это может быть чревато различными непредсказуемыми последствиями. Неясно, к какому может привести результату. Словом, к такому процессу никто из руководителей в Москве готов не был.
— А вы?
— Поскольку я командовал флотом, то знал все эти вопросы изнутри и понимал, чем грозит «приватизация» флота Украиной.
Я долго искал варианты того, что можно было в той ситуации сделать. Никаких подсказок, советов от руководства не было. Ни консультаций по линии юристов, мидовцев, госструктур — абсолютно ничего.
И тогда на свою ответственность я принял решение: 4 января объявил флот российским. Заявил, что мы готовы вступить с Украиной в переговоры. Мы готовы защищать и Украину, и Россию, но Черноморский флот остается российским.
Это все было неожиданно как для России, так и для Украины. В обеих столицах к этому были не готовы, но Украина оправилась быстрее и начала активные действия против этого процесса.
— Давление мощное, наверное, оказывалось? И подкупить, видимо, пытались?
— Давление было, а купить не пытались. Они понимали, что это бесполезно. Я был для них серьезным оппонентом.
Один из украинских руководителей пригласил меня на такую закрытую встречу, чтобы выяснить, что на самом деле происходит и какова моя позиция. И там мне задали два вопроса: кто мне дал такой карт-бланш и каков предел моих действий?
Конечно, я им сказал, что никто никакого карт-бланша мне не давал и не уполномочивал отдавать приказ не присягать Украине. Более того, меня никто не уговаривал и ни на что не подбивал. Это были чисто мой замысел и инициатива.
Что касается предела моих действий при отстаивании своей позиции, то я сказал украинским деятелям, что не собираюсь заниматься, как некоторые заявляли, «узурпацией» Крыма, имею стремление сохранить единый флот, но если он должен быть разделен между двумя странами, то нужны переговоры государственных уполномоченных делегаций.
Продвигая все эти правовые вопросы, я много работал в Москве с разными структурами. Ну и, естественно, приходилось много непосредственно на флоте, в воинских частях и кораблях бороться и препятствовать деятельности украинских националистов. Удалось это только благодаря высочайшему интеллекту и выдержке офицерского состава, настрою местного населения, среди которого было немало ветеранов флота. А настроения тогда у всех были прогрессивные: за дружбу Украины и России, за славянское наше прошлое, настоящее и будущее.
Вот так мы пришли к тому, что 3 августа 1992 года Ельцин и Кравчук подписали ялтинское соглашение «О принципах формирования ВМФ России и ВМФ Украины на базе Черноморского флота». Был положен конец украинским действиям, попыткам явочным порядком подчинить себе части, личный состав и корабли Черноморского флота. Начался цивилизованный переговорный процесс. На тот момент это было очень важно.
— Что Россия потеряла бы в случае, если Украина добилась тогда полного подчинения флота? Чего бы мы лишились?
— Вопрос исключительно правильный. Если бы ситуация сложилась так, как она пошла в военных округах, то, естественно, Украина получила бы 14 тысяч офицеров-интеллектуалов с высочайшей профессиональной подготовкой, из которых порядка 2000 — выпускники академий. Для России это было бы очень большой потерей интеллектуального потенциала.
Далее, 833 корабля, судна и подлодки — это огромные силы. И эти силы были сосредоточены на юго-западном стратегическом направлении. Словом, это бы была огромная потеря России. Возмещение ее потребовало бы больших затрат.
Все юго-западное стратегическое направление оказалось бы без прикрытия. Если оглядываться на последующие события в регионе, то, конечно, силы боевиков на Северном Кавказе и те, кто их поддерживал извне, имели бы большую свободу действий. Именно то, что значительная часть Черноморского флота осталась в Крыму, в подчинении России, позволило избежать многих негативных процессов, а Крым в конце концов смог вернуться в родную гавань.
— Можно сказать, что флоту повезло, что во главе оказались именно вы. Если бы был какой-нибудь Козырев, то все пошло бы по-другому...
— Думаю, любой командующий Черноморским флотом должен был тогда действовать так, как действовал я.
— В то время ощущалась угроза того, что Штаты и НАТО могут обосноваться на базах Черноморского флота, в Севастополе?
— Знаете, мы ведь для того и учились, чтобы рассматривать военную ситуацию со всех сторон. Мы понимали, что планы и намерения США всегда были глобальными. Они всегда были напористыми с точки зрения своих интересов. А их интересы всегда простирались по всему миру, в том числе и через Украину, и через Грузию и другие страны.
Уже тогда представители работающих на них структур проникали и в Севастополь. Так что их повышенный интерес к Крыму и флоту я предполагал. Более того, когда 4 января 1992 года я объявил Черноморский флот российским, то об этом первой сообщила газета «Нью-Йорк таймс». Американцы написали, что Черноморский флот выходит из подчинения Украины. То есть они постоянно следили за теми событиями.
Киев пустил фрегаты «на иголки»
— После раздела Украине много чего досталось из наследия флота?
— Сам раздел предполагал, что флот делится пополам. Но украинскую часть — порядка 30% — Россия еще и выкупила. То есть Украине досталось 18–20% кораблей и судов.
Напомню, всего было заключено три российско-украинских соглашения по флоту. Одно касалось параметров раздела, второе — о статусе и условиях пребывания российского Черноморского флота и третье — об условиях взаиморасчетов за то, что передано России, и за аренду пунктов базирования. Так вот, сумма ежегодно погашаемой части госдолга Украины составляла почти $100 млн. То есть эти средства Россия ежегодно прощала Украине. За 10 лет — примерно миллиард.
— Корабли достались украинцам хорошие? И что с ними потом стало?
— Конечно, украинцы с помощью «пятой колонны» досконально знали состояние флота. Формировался штаб украинских военно-морских сил — из тех, кто у нас служил, но потом решил в силу ряда причин принять новую присягу. Естественно, требовали отдать им наиболее современные корабли. Некоторые товарищи в Москве проявили малодушие и пошли Украине навстречу. Передали, например, сторожевые корабли «Безукоризненный», «Беззаветный», «Разительный». Это были те корабли, которые входили в состав моей дивизии, когда я ею командовал с 1980 по 1982 годы, гвардейцы мирного времени. Их передали Украине. Через год они все пошли «на иголки»…
Им были переданы и малые противолодочные корабли, которые они стали называть корветами и нарисовали натовские номера на бортах. Им передали и тральщики, и десантные корабли… Из десяти аэродромов морской авиации семь были переданы Украине.
К сожалению, российское командование минимизировало численность Черноморского флота до 12 тысяч человек. Это после того, как он насчитывал около 100 тысяч!
— Если обратиться к нашим дням — из Киева звучит много угроз, провокаций много. Насколько серьезные угрозы могут исходить от украинского флота нашему?
— Их флот для такой страны, как Украина, и для ее экономики был вполне приличный, достаточный. Но они сами так захотели — он остался весь в Донузлаве. Поэтому те катера и катерки, которые у них есть — подаренные или купленные, бэушные, — они что-то в прибрежной зоне могут сделать, кого-то перевезти, что-то доставить, что-то разузнать… Не больше.
Ну и если флотом украинским командует танкист, то это не совсем, конечно, правильно. У нас нет таких позиций, чтобы танковым полком командовал моряк. Поэтому украинский флот никому никакой угрозы нести не может.
Но есть еще такое слово «напакостить». Вот на это они способны. Утащить наше судно «Норд» — его увело такое же судно, но вооруженное стрелковым оружием. Или попытка прорваться силовым путем через Керченский пролив и под Крымским мостом. Она тоже была такая иезуитская. Они ведь максимально вооружили экипажи этих катеров, и если бы у них «крыша поехала», они могли бы противодействовать нашим кораблям.
Несмотря на то что соотношение сил подавляющее в пользу нашего флота, мелкие пакости все же они делать могут. На уровне того, чтобы просто заявить о себе, не более. Но говорить о каком-то флоте Украины на самом деле не приходится.
— Какие вы испытали чувства, когда в 2014 году Крым стал российским? Как вы это восприняли?
— Я чувствовал высочайшую гордость за то, что наконец-то было принято такое решение, и за то, что крымчане так проголосовали. Ведь, по сути дела, и Крым, и Севастополь — это наше, российское, оно органически всегда было в России.
Крым — это вообще центр Евразии. Замечательный политолог Наталья Нарочницкая называла в своих исследованиях Крым сердцем Евразии. Когда существовал СССР, то по принадлежности Крыма не было вопросов и взаимных претензий. Крым — это российская территория начиная со времен Екатерины. А сколько нашей крови было пролито и в Крымскую войну, и в Великую Отечественную?! Черноморский флот — единственный, на котором людей погибло больше, чем была численность флота до начала войны…
Поэтому я испытываю исключительное чувство радости и благодарности. Это было в том числе и моей мечтой. И то, что Крым российский, — это очень здорово и правильно.
— Сейчас Черноморский флот активно перевооружается. Как вы оцениваете эти усилия?
— Флот продолжает оставаться гарантом безопасности России на юго-западном стратегическом направлении. Он комплектуется новыми кораблями, подлодками, самолетами, береговыми комплексами. Не так быстро, как, возможно, хотелось бы, но системно, правильно. Сейчас на флот пришла так называемая адмиральская серия. Это фрегаты «Адмирал Григорович», «Адмирал Эссен», «Адмирал Макаров», подводные лодки «Новороссийск», «Ростов-на-Дону», «Колпино» и другие. Есть береговые ракетные комплексы «Бастион». И все это, в единой системе современных средств, обеспечивает господство флота на Черном море и успешное выполнение задач в восточной части Средиземного моря.
— Что еще сегодня необходимо Черноморскому флоту, чтобы еще больше нарастить свои возможности?
— Флот строят не моряки, его строит государство. В том числе с точки зрения вложений в инфраструктуру, коммуникации. Один Крымский мост чего стоит! С конца этого года будет действовать железная дорога. Внутри полуострова — трасса «Таврида». Это те шаги, которые говорят о том, что Россия пришла навсегда. И никогда она не уйдет — Крым является достоянием всего нашего народа на многие века.
Ну а то, что крымчанам нужна и моральная, и любая другая поддержка, — это все правильно. И, естественно, Черноморский флот — гарант всей этой системы безопасности и реализации всех социальных, экономических, морских и геополитических проектов.
P.S. Редакция благодарит за помощь в организации интервью и подготовке материала к печати полковника юстиции Кирилла Касатонова.