Неправильные церкви
Ход делу был дан в апреле этого года — после официального обращения президента Украины Петра Порошенко на имя предстоятеля Константинопольской православной церкви патриарха Варфоломея: «Как глава государства Украина, представляющий ее граждан — в том числе и тех, которые относятся к украинской православной общине, которые, благодаря Крещению, полученному от Константинопольской Матери-Церкви 1030 лет тому назад, исповедуют православную христианскую веру, — прошу Вас предоставить Томос об автокефалии Православной церкви в Украине».
Одновременно с аналогичной просьбой к Варфоломею обратились иерархи двух неканонических православных объединений — Украинской православной церкви Киевского патриархата (УПЦ КП) и Украинской автокефальной православной церкви (УАПЦ). В то же время руководство единственной канонической юрисдикции на Незалежной — Украинской православной церкви Московского патриархата (УПЦ МП) — высказалось против автокефалии.
«Мы подтверждаем, что имеющийся канонический статус нашей Церкви в настоящее время является вполне достаточным для того, чтобы она плодотворно совершала свою миссию среди своего народа, — говорится в обращении епископата УПЦ МП к клиру и мирянам по случаю 1030-летия Крещения Киевской Руси. — Попытки изменить этот статус приведут только к ограничению прав и свобод, которыми наделена наша Церковь, имея права широкой автономии».
Собственно, именно позиция УПЦ МП и является главным аргументом Москвы в этом споре: каноническая юрисдикция независимости не просит, а «раскольники», мол, вообще не заслуживают внимания. Однако, по словам известного религиоведа, бывшего ответственного редактора «Журнала Московской Патриархии» Сергея Чапнина, заявления, прозвучавшие на недавнем синаксисе — Архиерейском соборе Константинопольской православной церкви, радикально поменяли расклад сил: «Самый серьезный итог синаксиса — это утверждение, вполне аргументированное, что в настоящее время на Украине нет ни одной юрисдикции, которая с точки зрения Константинополя могла бы претендовать на каноничность».
Выступившие на синаксисе специалисты по каноническому праву озвучили следующую мысль: УПЦ МП тоже не может считаться канонической, поскольку не были выполнены условия, на которых Киевская митрополия в конце XVII века была переподчинена Московскому патриархату. «В частности, Константинополь обязал тогда киевского митрополита поминать имя константинопольского патриарха за каждым богослужением, — пояснил Чапнин. — А если младший епископ, в данном случае митрополит Онуфрий, не поминает старшего, в данном случае патриарха Варфоломея, то он подлежит церковному суду и, значит, теряет свой канонический статус».
До последнего времени считалось, что автокефалия может быть дана единственной канонической юрисдикции — остальные же должны сначала покаяться, а потом к ней присоединиться. Теперь же, продолжает Чапнин, возникла принципиально новая ситуация: «Константинопольский патриарх может принимать фактически любые решения в отношении Украины для восстановления канонической церкви. У Константинополя нет никакой необходимости совещаться с другими поместными церквями. Решение о даровании автокефалии будет принято Синодом. Остальные церкви просто получат уведомление, что Константинополь такое решение принял».
Для справки: Священный синод Константинопольской православной церкви соберется 17–21 октября этого года. У Чапнина, правда, нет полной уверенности, что судьбоносный томос — указ — будет издан именно в эти дни: «Для Константинополя важно принять аргументированное решение, объяснить его. Но если он посчитает, что месяца для объяснений вполне достаточно, значит, автокефалия будет провозглашена уже на следующем заседание Синода». Эксперт, впрочем, не исключает, что процесс будет многоступенчатым: «Вполне возможно, что первым шагом будет воссоздание Киевской митрополии в составе Константинопольского патриархата».
Но оппонентам Константинополя его позиция отнюдь не кажется убедительной. «В своей недавней речи на синаксисе патриарх Варфоломей заявил, что Киевская митрополия не передавалась Москве законно, то есть, по сути, объявил Украину своей территорией, — заявил «МК» протоиерей Всеволод Чаплин. — При этом он откровенно лжет, утверждая, что Константинополь никогда не признавал каноничность Украинской православной церкви Московского патриархата. Константинопольские архиереи, включая патриарха, много раз служили вместе с духовенством этой церкви, а совместное служение — показатель канонического признания. Неоднократно делались также заявления о том, что именно эта церковь воспринимается как законная. Никаких особых протестов в связи с нахождением ее в юрисдикции Москвы не было несколько столетий. Почему они появились именно сейчас?»
В чем можно безусловно согласиться с отцом Всеволодом, так это в том, что юридическая чистота событий 330-летней давности — явно не главное, что беспокоит сегодня Константинополь. Это не цель, а средство достижения цели. Не нашлось бы здесь каких-либо «блох», константинопольские правоведы непременно отыскали бы их в другом месте. Но справедливости ради нужно сказать, что канонически безупречным процесс церковного воссоединении Украины с Россией и впрямь не был.
Дорогая передача
Строго говоря, когда-то и сама Русская православная церковь была не вполне каноничной. Де-факто она обрела независимость в 1448 году, когда собор, созванный великим князем Василием, избрал без согласования с Константинополем нового главу митрополии. Де-юре же автокефалия была подтверждена матерью-церковью лишь почти полтора века спустя — в 1589 году. Но Московский патриархат был «международно признан» в существовавших на тот момент границах Русского царства — Украина еще век оставалась вне юрисдикции Русской церкви.
Даже после воссоединения Украины с Россией в 1654 году, а точнее — после перехода под протекторат русского царя территории Войска Запорожского, земли, вошедшие в состав Московского царства, в течение более трех десятилетий продолжали находиться под омофором константинопольского патриарха. Ситуация изменилась в 1685 году, когда Москва решила поставить на пустовавшую на тот момент митрополичью кафедру своего человека — не испросив разрешения у Константинополя. Формально нового предстоятеля Киевской митрополии избрали на специально созванном для этого соборе, но фактически это была спецоперация властей: по свидетельству современников, духовных чинов на том собрании было намного меньше, чем светских.
«После начала соборных заседаний выяснилось, что духовенство отнюдь не горит желанием «оставити Константинопольского престола бывшее послушание, чрез что аки в растерзании ума обреталися многие», — пишет историк и богослов, проректор Киевской духовной академии (относится к УПЦ МП) Владимир Бурега. — Но, несмотря на оппозицию со стороны духовенства, по настоянию гетмана Самойловича собор все же избрал на Киевский престол Гедеона Святополка-Четвертинского». Выборы прошли в июле 1685 года, а в ноябре патриарх Московский и всея Руси Иоаким рукоположил Гедеона в сан киевского митрополита и принял от него присягу на верность Русской церкви.
«Таким образом, переход киевского митрополита в юрисдикцию Москвы фактически состоялся, — отмечает Бурега. — Однако с канонической точки зрения этот акт не мог считаться легитимным без его одобрения (пусть и задним числом) со стороны константинопольского патриарха». Поэтому в конце 1685 года из Москвы в Стамбул была направлена дипломатическая миссия во главе с подьячим Посольского приказа Никитой Алексеевым.
Переговоры начались весной 1686-го. Дело оказалось очень непростым. Вначале послы встретились с авторитетным и влиятельным предстоятелем Иерусалимской православной церкви патриархом Досифеем, который, несмотря на статус, большую часть времени проводил в столице Османской империи. В Москве Досифея считали союзником, однако он совершенно не оправдал связанных с ним лоббистских надежд. В «Истории России с древнейших времен» Сергея Соловьева это рандеву описано следующим образом: «Досифей начал прямо с того, что не будет советовать константинопольскому патриарху отказываться от киевской митрополии в пользу патриарха московского, потому что подобные поступки запрещены в правилах св. отец». Досифея возмутила бесцеремонность Москвы, утвердившей киевского митрополита явочным порядком: «Прислали просить благословения, когда уж поставили! Это восточной церкви разделение».
К счастью для царских дипломатов, миссия пришлась на крайне удачное для нее время. Османская империя была под ударом, да еще под каким! Шел третий год того, что позднее войдет в историю как Великая турецкая война: противостояния между османами и союзом христианских европейских государств — Священной лигой. Христиане наступали, войска султана терпели одно поражение за другим. Очень скоро, в том же 1686 году, к Священной лиге присоединится и Русское царство, но еще весной Стамбул не терял надежду удержать Москву от вступления в войну на стороне своих недругов. А то и привлечь на свою сторону. И готов был пойти на многое, чтобы ублажить потенциального союзника. Другим важным обстоятельством было то, что православные патриархаты, расположенные на территории Османской империи, находились под жестким контролем турецких властей. Достаточно сказать, что общаться с посланцами из Москвы предстоятели церквей могли лишь с дозволения Порты.
В общем, когда после предварительного зондажа стало ясно, что договориться с церковным начальством не получится, Алексеев пошел другим, более верным путем — обратился к визирю, первому министру. И дело тотчас сладилось. «Визирь обещал призвать к себе патриарха и приказать ему исполнить царскую волю, — писал Соловьев. — Алексеев отправился с этими вестями к Досифею и нашел в нем совершенную перемену. «Я, — сказал патриарх, — приискал в правилах, что вольно всякому архиерею отпустить из своей епархии к другому архиерею». Не стал артачиться и константинопольский патриарх Дионисий, пообещавший Алексееву «во всем исполнить царскую волю».
Дело было окончательно решено в июне 1686 года: Архиерейский собор Константинопольской церкви утвердил томос, согласно которому Киевская митрополия переходила под омофор предстоятеля Русской церкви. Несмотря на то что причины покладистости архиереев были весьма далеки от богословия (сегодня это назвали бы подключением административного ресурса), царский посол не поскупился на подарки. Дионисий, повествует Соловьев, получил «200 золотых и три сорока соболей; Досифею иерусалимскому дано было также 200 золотых». Но у Дионисия хватило совести просить «прислать жалованье и всем архиереям, подписавшимся на грамоте об уступке киевской митрополии, по примеру царя Феодора Иоанновича, который прислал жалованье всем архиереям, подписавшимся на грамоте об установлении московского патриаршества». Об ответе ничего не сообщается, но, судя по всему, Москве пришлось согласиться: со столь «принципиальных» пастырей сталось бы и передумать, отозвать подписи.
Пересмотра дела удалось избежать, но сегодня очевидно, что Москва все-таки переплатила за «открепительное удостоверение». Отказ от Украины был облечен хитрыми греками в, мягко говоря, неоднозначную форму, допускающую самые разные толкования. И понятно, что близкие и/или симпатизирующие Константинополю богословы толкуют древние грамоты не в пользу Москвы. Вот, например, мнение доктора богословия, научного сотрудника Византийской библиотеки (Коллеж де Франс, Париж) Константина Ветошникова: «Очевидно, что речь идет только о разрешении рукополагать митрополита Киевского, а не о полной уступке юрисдикции. Нет никакого упоминания о подчинении митрополита патриарху Московскому, но только о его признании в качестве «духовного отца». Акт передачи богослов называет «концессией», вызванной «политической ситуацией в регионе» и имеющей временный характер.
Кроме того, Ветошников указывает на три условия, которыми сопровождалась переуступка прав: 1) избрание митрополита собранием клира и мирян Киевской митрополии; 2) поминовение во время богослужений как вселенского, то есть Константинопольского, так и Московского патриарха, причем Константинопольский должен поминаться первым; 3) сохранение всех привилегий митрополита Киевского. «Ни одно из условий этой передачи не было соблюдено Русской церковью, — констатирует богослов. — Выборы митрополита перешли в руки Российского синода, поминовение Вселенского патриарха прекратилось, и привилегии митрополита были упразднены, даже сама митрополия перестала существовать как церковная единица».
Многие привилегии, правда, со временем вернулись. Но полномочия митрополита все равно существенно сокращены по сравнению с состоянием 330-летней давности, считает Ветошников. Да и титул уже не столь громок: «Ему запретили именоваться экзархом Вселенского престола и всея Руси. А титул — это его законная привилегия». Ну а о поминовении вселенского патриарха и говорить нечего: как не было, так и нет.
Раскол, еще раскол
Именно эти доводы и положены в основание последних решений Константинополя. «В 1686 году наш предшественник, патриарх Дионисий IV, под действием значительного политического давления и при ужасных обстоятельствах, стремясь мира в поместной церкви, предоставил Москве разрешение на посвящение киевского митрополита с обязательным условием, что каждый митрополит киевский вспоминать имя Вселенского патриарха как свое церковное начальство, — заявил в своей речи на сентябрьском синаксисе патриарх Варфоломей. — Ни один другой акт, который менял бы каноническое состояние Киева, никогда не принимался, так же, как никогда не пересматривалось условие поминать Константинополь. И, конечно же, мать-церковь не вносила таких изменений, согласно которым Киев полностью передавался бы России». Да, долгое время Вселенский патриархат сквозь пальцы смотрел на «неканоническое вмешательство Москвы в дела Киева», признал Варфоломей. Но прежняя терпимость «не легитимирует нарушения».
Ответная реакция Московского патриархата чем-то напоминает возражения российских чиновников на обвинения Британии в отравлении Скрипалей: очень много эмоций и мало контраргументов. Сергей Чапнин объясняет это тем, что в сфере церковного права Константинополь и Москва находятся в разных весовых категориях: «Для Константинополя трактовка канонов — гораздо более привычное дело, чем для Москвы. К сожалению, в Московском патриархате серьезных специалистов по церковному праву нет».
Зато эмоции, что называется, зашкаливают. «Константинопольская сторона поступила, с нашей точки зрения, подло и вероломно, — заявляет председатель отдела внешних церковных связей Московского патриархата митрополит Иларион. — Если Константинополь доведет до конца свой коварный план предоставления автокефалии, это будет означать, что автокефалию получит какая-то группа раскольников. Мы в Русской церкви, конечно, эту автокефалию не признаем. И у нас не будет иного выхода, кроме как разорвать общение с Константинополем».
Но разрыв разрыву рознь. В принципе это далеко не первый конфликт между Москвой и Константинополем такого рода. Весьма похожий случился, например, 22 года назад: 22 февраля 1996 года Священный синод Константинопольского патриархата в дополнение к уже существовавшей Эстонской православной церкви Московского патриархата (ЭПЦ МП) учредил Эстонскую апостольскую православную церковь (ЭАПЦ) под своей юрисдикцией. В ответ Священный синод РПЦ приостановил евхаристическое общение — то есть возможность совместного служения литургии священниками различных церквей — с Константинопольской церковью.
Однако после напряженных переговоров в том же, 1996 году стороны достигли вполне разумного компромисса: Москва и Константинополь признали возможность временного параллельного сосуществования на территории Эстонии сразу двух церковных юрисдикций. Евхаристическое общение было восстановлено. Приходам же была дана полная свобода выбора. Но цена вопроса в том случае была не слишком большой. Обе эстонские православные церкви окормляют сегодня в совокупности чуть более ста тысяч православных верующих, при этом в ЭАПЦ перешли всего около семи тысяч прихожан — в основном это этнические эстонцы.
Ставки в украинской игре несравнимо выше: на УЦП МП приходится третья часть приходов Русской православной церкви. Посему эта «война за веру» обещает быть намного более ожесточенной, чем все предыдущие территориальные конфликты, пережитые РПЦ. Тот же митрополит Иларион допускает, что предрекаемый им раскол вселенского православия будет сравним по масштабам с Великой схизмой — разделением христианства на западную, католическую, и восточную, православную версии. Напомним, что тогда, в начале второго тысячелетия христианской эры, Рим и Константинополь предали друг друга анафеме — отлучению от церкви.
Но консервативное крыло в РПЦ такая перспектива не только не пугает, а напротив, бодрит. «Раскола боятся только те, кто хотел бы всем понравиться, войти в церковную историю с одними достижениями, без конфликтов, — рассуждает Всеволод Чаплин. — Конфликт не всегда плох. Нам в ответ нужно не дипломатничать, а ставить вопросы с той же решительностью, с которой это делает Константинопольский патриархат. Еще со времен так называемого Критского собора я и многие мои соратники стали говорить о том, что в своем желании выглядеть прогрессивным, нравиться западным элитам Константинополь идет по пути крайнего модернизма, отхода от истинной веры. И недавно это получило новое подтверждение: только что принято решение, отменяющее древнейшие каноны, — решение о возможности второго брака для духовенства. Поэтому самое время поставить вопрос о чистоте веры, о том, православен ли, каноничен ли сам Константинопольский патриархат».
По мнению отца Всеволода, руководство Константинопольской церкви вполне заслуживает высшей меры церковного наказания: «Анафема будет более чем уместной. И не только, подчеркиваю, в связи с попранием духа и устоев межцерковных отношений через «автокефальный проект», но и в связи с тем крайним богословским модернизмом Константинополя, который уже привел к переписыванию канонов и пересмотру основ вероучения».
Опасения, что результатом этой напористости станет обособление РПЦ от остального православного мира, Чаплин решительно отметает: «Самое главное — от Бога не изолироваться. Человеческие разделения, если они связаны с главным вопросом — с вопросом об истине, не так страшны. В истории церкви их было много». К тому же страхи, уверен Чаплин, сильно преувеличены. По его мнению, в случае разделения на стороне Русской церкви окажутся большая часть православного славянского мира, Грузия и значительная часть разбросанной по миру православной диаспоры. Константинополь же может рассчитывать на поддержку Румынской церкви и церквей, возглавляемых этническими греками. «Но и в греческом мире, — указывает протоиерей, — очень много людей, недовольных Фанаром (район Стамбула, где расположена резиденция константинопольского патриарха. — «МК»), критикующих его за модернизм». Чаплин не исключает даже, что Варфоломей столкнется в итоге с бунтом в собственных рядах, и «в Константинополе появится новый патриарх».
Совершено иной точки зрения на расклад сил в православном мире придерживается Сергей Чапнин: «Понятно, что этнически греческие церкви, безусловно, встанут на сторону Константинополя. Славянские же церкви, скорее всего, займут нейтральную позицию. То есть если Русская православная церковь решится пойти на обострение конфликта, она рискует оказаться в одиночестве, а затем и в изоляции. Я не вижу серьезных рычагов воздействия в ее арсенале. Московский патриархат совершил огромную ошибку, отказавшись участвовать в 2016 году в Критском соборе. Этот отказ стал важным сигналом для остальных церквей: РПЦ не готова к конструктивному диалогу — действует жестко, ставит ультиматумы, не включается в переговорный процесс. И в итоге это крайне ослабило позиции патриарха Кирилла в ситуации с Украиной».
Украинский выбор
Но все же самый главный вопрос: чью сторону в этой во всех смыслах исторической битве займут православные верующие на самой Украине? Социология неутешительна для Москвы. Согласно результатам исследования, проведенного весной этого года Центром Разумкова — одной из ведущих украинских социологических служб, 42,6 процента православных украинцев относят себя к Украинской православной церкви Киевского патриархата и лишь 19,1 — к УПЦ МП. На долю Украинской автономной православной церкви приходится 0,4 процента верующих, остальные называют себя «просто православными» (34,8 процента) либо вообще не знают, куда себя отнести (2,8).
Для сравнения: пять лет назад, в 2013 году, к Киевскому патриархату себя причисляли 25,9 процента православных украинцев, к Московскому — 27,7; восемь лет назад, в 2010 году, — соответственно 22,1 и 34,5. Динамика, как говорится, налицо.
Впрочем, Сергей Чапнин призывает с осторожностью относиться к этим цифрам: «Вполне может быть, что это попытка манипуляции. Выдача желаемого за действительное». Тем не менее общая тенденция, по его словам, очевидна: «Число приверженцев Московского патриархата сокращается, а Киевского, который, собственно, и олицетворяет собой сегодня независимую национальную церковь, растет. И если возникнет легитимная, каноническая автокефальная церковь, то я абсолютно уверен, что в ней будет большинство украинцев».
В пользу этого сценария говорит и усиливающееся брожение умов в епископате УПЦ МП. Интересная деталь: обращение к константинопольскому патриарху с просьбой об автокефалии подписали не только «раскольники» — иерархи неканонических церквей, но и 10 архиереев «украинского филиала» РПЦ. Одним из лидеров проукраинского крыла в УПЦ МП считается митрополит Переяслав-Хмельницкий и Вишневский Александр (Драбинко). В мае этого года митрополит Александр опубликовал программную статью «Украинская автокефалия как нравственный вызов», которую можно назвать манифестом поборников независимости Украинской православной церкви.
Вот некоторые избранные места из этого весьма показательного трактата: «Пребывание православной церкви в юрисдикции Москвы привело к тому, что последняя стала использовать церковные структуры в качестве инструмента своего политического влияния… «С кем ты? Со своим народом или с церковью государства-агрессора?» Нравится нам, иерархам УПЦ, это или нет, но именно такой вопрос иногда молча, а иногда вслух задают нам смотрящие на современные церковные проблемы миллионы наших соотечественников… Напав на Украину и аннексировав часть ее территории, некогда «старший брат» нарушил не только земные, но и вечные божественные законы».
И это, напомним, пишет не какой-то «раскольник-филаретовец», а епископ Московского патриархата. И на языке у него, похоже, то, что на уме у очень многих его коллег и их прихожан. «Важно не обманывать себя, — категоричен богослов и публицист, протодиакон РПЦ Андрей Кураев. — То, что большинство православных приходов на Украине на бумаге едины с Московской патриархией, это не знак их любви к Москве, а знак их нежелания зависнуть в каноническом вакууме. Они просто не хотят быть изгоями в христианском православном мире. Если им будет предложена канонически приемлемая альтернатива ухода из Московской патриархии, исход будет мгновенным и массовым».
Словом, при такой диспозиции избежать фиаско было бы для Москвы настоящим чудом. По мнению Сергея Чапнина, руководству РПЦ придется выбирать: или оно идет на компромисс и получит возможность сохранить хотя бы часть своих приходов на Украине, или теряет здесь абсолютно все. «Подозреваю, что пусть и после большого скандала, но патриархаты между собой договорятся, — прогнозирует Чапнин. — Вряд ли в этой сложной многофакторной ситуации может быть оправдана жесткая позиция».
Тем не менее чем бы ни кончился для РПЦ этот конфликт — большими или малыми потерями, это приведет к изменению характера и самопонимания Церкви, убежден эксперт: «Долгое время казалось, что, несмотря на распад СССР, РПЦ сохранит единство, останется в канонических границах ХХ века. Но сейчас уже очевидно, что исторические процессы в церкви и в государстве идут с разной скоростью: в государстве — быстрее, в церкви — медленнее. С утратой Украины Церковь неминуемо потеряет свой имперский характер».
Не исключено, что изменения затронут и руководство РПЦ. «Из Москвы доходят слухи, что якобы Кремль поставил фактически ультиматум перед патриархом Кириллом: если он проигрывает Украину, то должен уйти», — сообщил на днях глава информационного управления самостийного Киевского патриархата архиепископ Евстратий (Зоря). Согласно тому же источнику, замена уже готова: Кремль ставит на митрополита Псковского и Порховского Тихона (Шевкунова), который, мол, «абсолютно вписывается, в отличие от Кирилла, в путинскую парадигму».
Московские собеседники обозревателя «МК» не подтверждают эту информацию. Но согласны с тем, что украинский кризис, мягко говоря, не укрепляет политические позиции предстоятеля РПЦ. «Несомненно, что вина за потерю Украины ляжет на патриарха Кирилла, — говорит Сергей Чапнин. — И это станет сильным ударом по его авторитету и репутации. Как мы знаем, 1 февраля 2019 года патриархия готовится торжественно отметить десятилетие интронизации Кирилла. Но весьма вероятно, что будет не радостная, а печальная годовщина. Потеря Украины будет восприниматься как главный итог этого десятилетия».
Всеволод Чаплин также предрекает патриарху нелегкие времена: «Его нынешнее положение формально выглядит незыблемым. Но я не первый год говорю о том, что нынешняя система церковного управления подрывает сама себя, и это проявляется во все большом количестве кризисов». Нынешний кризис Чаплин называет «моментом истины» для Кирилла. Если патриарх «откажется от примиренчества со злом, обратится к верующему народу Украины, призовет его к сопротивлению церковной аннексии», то люди будут воспринимать его «как человека, стоящего за истину». Если же патриарх станет на путь компромиссов, «это приведет к самому глубокому разочарованию огромного количества людей».
Как видим, аргументы в пользу «тропы войны» вполне убедительны. «Капитулянтство», к гадалке не ходи, станет поводом для атаки на патриарха со стороны внутрицерковной оппозиции. Остается надеяться, что в пылу сражения за истинное христианство святые отцы не позабудут о самом Христе. Для которого, как известно, нет ни эллина, ни иудея, ни даже великороссов с малороссами.