Народоволец с мороженым
Мы пересекаем Красную площадь и проходим мимо Мавзолея. «Руки не чешутся?» — шучу я. Он в ответ корчит рожу. Недавно мы обсуждали нашумевшее дело «Сети». Антифашистов, которые, по версии следствия, основали террористическую организацию, обвиняют среди прочего в намерении «взорвать Мавзолей».
«Ну ты представляешь, они такие, обвешанные взрывчаткой, пробираются в «сердце Родины», к самому Ильичу, но доблестные агенты спецслужб берут их в кольцо и спасают святая святых — Мавзолей!» — Артему 19 лет, и он причисляет себя к антифа. Несколько раз он передумывал, стоит ли светиться в тексте, учитывая последние события, в итоге все же решил оставить имя, но скрыть фамилию. Вообще, договориться о сотрудничестве с представителями антифашистов, которые не являются публичными личностями, сейчас довольно сложно. «Попадешь в поле зрения, а потом из него не пропадешь», — объясняет это Артем. Возможно, и не все, но многие антифа напуганы следственными действиями по делу так называемой «Сети».
«Я в редакцию точно не приду, где еще мы можем встретиться?» — спросил меня Артем накануне. «А вы бы где хотели?» — уточняю я. «Я мечтаю сходить в ГУМ, поесть мороженого». Я соглашаюсь. Параллельно вспоминаю о том, что некоторые из антифашистов, которые сейчас под следствием, — вегетарианцы. Террористы-вегетарианцы — нарочно не придумаешь.
«Вообще, о нынешнем состоянии антифашистов рассказать сложно, поскольку как такового организованного движения нет. Допустим, у националистов есть партии, лидеры, у организованных левых тоже, у нацболов вообще культ личности Лимонова. А у нас такого по определению быть не может, — начинает рассказывать Артем, пока мы стоим в очереди за мороженым. — Я общаюсь еще с пятью-семью ребятами, у них тоже есть свои знакомые антифа, с которыми не знаком лично я. И все эти отдельные группы чем-то занимаются. Я, например, с друзьями помогаю бездомным животным. Сам я учусь и подрабатываю, все подработки на моих бродяг и уходят», — смеется.
По словам Артема, один из его коллег по помощи животным с друзьями играет в страйкбол, но лично ему это неинтересно. Другой издает журнал по экоактивизму, им Артем помогает с версткой.
«Я не могу утверждать, что все антифашисты совершенно безобидны, как и люди в принципе, — говорит он. — Но в массе это так. В этом еще важное отличие нас от предыдущего поколения. Тогда антифа постоянно дрались со скинхедами, от этого, конечно, отдельные группы радикализировались. А сейчас… Вот скажи, когда ты в последний раз видела живого скинхеда?» — «Пожалуй, давно, — признаюсь я. — А не может быть так, что без скинхедов эти радикальные слои нашли чем заняться?» — «Ну они и нашли чем заняться без скинхедов, многие выросли, устроились на приличные работы и создали семьи. К тому же нельзя забывать, что у нас есть прекрасное занятие для радикалов всех мастей — это война в Донбассе, занимай полюбившуюся сторону и радикальничай там: правые, левые, средние — всем найдется применение».
Насчет скинхедов — Артем не знает ситуации в силу возраста и того, что в историю антифа не углублялся. Как все было, рассказывает Алексей Полихович, отсидевший несколько лет. «Если брать Россию, первые антифа, или попросту антифашисты, которые оказались готовы давать физический отпор агрессивным уличным бандам нацистов в России, появились среди посетителей панк- и ска-концертов. Если мы говорим о том, что стало корнем явления, которое сейчас у нас называют «антифа». Бонхеды приходили на концерты, зиговали, вели себя непристойно и грубо. Части людей это надоело — и оказалось, что во всем мире уже давным-давно существует множество инициатив, движений, групп, субкультур, противостоящих неонацистскому насилию, — рассказывает он. — Например, существует большая и популярная на Западе традиция скинхедов, выступающих против расовых предрассудков. Скинхеды-антифашисты — да, именно так — это для многих стран вполне себе обыденное явление. Вообще, изначально скинхед — это музыкальная субкультура, политизироваться они начали позже, в итоге расколовшись на правых, левых и аполитичных. Антифа называют неонаци бонхедами именно потому, что среди антифа тоже есть скинхеды, только скинхеды левые или аполитичные. От слова bone — кость, то есть костеголовый — не очень умный.
В массовом сознании присутствует стереотип о скинхедах как о наци-молодчиках. И в нашей стране, к сожалению, он чаще работает, чем нет».
О том, что никакого единого движения антифа не существует, рассказал мне и поэт, левый активист Кирилл Медведев. «В 2000‑х это были изолированные группы без какого-либо центра, единого лидерства и т.п. Лидеров позже начали «назначать» журналисты и органы — и тем, и тем это нужно для работы, — отмечает он. — Тогда это децентрализованное движение было активно и существовало скорее в режиме реакции на усиление ультраправых — постоянные стычки, нападения на концертах и т.п. Апофеозом публичной деятельности антифашистов стало шествие против милицейского беспредела по Тверской в апреле 2008‑го и акция возле химкинской администрации в 2010‑м — пара выбитых стекол и граффити на стенах, вот и весь «вред», причиненный антифашистами обществу за много лет».
По его словам, после того как ультраправые были в основном разгромлены в начале 10‑х (а некоторые поехали в Украину воевать по ту или другую сторону фронта), после «болотного дела» антифашисты практически полностью деполитизировались, занявшись субкультурными или упомянутыми «малыми» делами.
«Момент, когда антифашисты реально выражают единство, это 19 января — день, когда в 2009 году адвокат Маркелов и журналистка Бабурова были убиты ультраправыми, связанными с околокремлевскими кругами. В Москве и других городах проходят акции их памяти, и это тот настоящий антифашизм, который сегодня существует, — выступающий против национализма, мракобесия, «охоты на ведьм», антимигрантской и милитаристской истерии», — говорит он.
По мнению Медведева, вся история «левого терроризма» в России начиная с 2000‑х — это абсолютный фейк.
«Это на сто процентов относится и к истории с «Сетью». Идея побороться таким образом может прийти в голову разве что какому-то безумному маргиналу-одиночке, который вряд ли умеет зажечь обычный пиротехнический фаер, а не то что создать скоординированную боевую сеть в нескольких городах. Ну и, разумеется, ничего общего между анархистами, всегда строго блюдущими свои идейные границы, и Мальцевым, правым блогером с провокаторскими наклонностями, быть не может. Все это очевидно любому, кто хоть немного ориентируется в ситуации».
Связанные «Сетью»
Стоит наконец подробнее поговорить про дело «Сети». Откуда оно взялось и почему возымело такой резонанс.
Уголовное дело о «террористическом сообществе «Сеть» было возбуждено ФСБ еще в октябре 2017 года. Тогда в течение месяца в Пензе задержали Егора Зорина, Илью Шакурского, Василия Куксова, Дмитрия Пчелинцева, Андрея Чернова и Армана Сагынбаева (последнего силовики нашли в Петербурге и этапировали в Пензу). Двое пензенцев — Иванкин и Кульков — уехали из России и были объявлены в розыск. В январе в Петербурге по тому же делу были задержаны Виктор Филинков и Игорь Шишкин. 11 апреля обвинения предъявили еще одному петербуржцу — Юлию Бояршинову.
Но заговорили о деле, когда сразу несколько фигурантов из Санкт-Петербурга заявили о пытках со стороны следователей и сотрудников спецслужб. Обвиняемые дают показания, хотя потом некоторые и отказываются от них, члены Общественной наблюдательной комиссии и адвокаты фиксируют следы пыток, в частности от электрических проводов, к делу привлекается внимание российской и мировой общественности.
Да и сама история с существованием террористической организации вызывает ряд вопросов, но это уже вторично. В тот момент речь шла о том, что сотрудники следственных органов пытают людей. Для понимания ситуации Дмитрий Пчелинцев, например, давал показания, будучи подвешенным за ноги вниз головой. Но вопреки ожиданиям этого не происходит. Следователи, по словам родственников, запугивают их, и как нельзя кстати на телевидении выходит «разоблачительный фильм».
Если дело «Сети» многие уже прозвали «новым болотным», то у него должна быть и своя «анатомия протеста».
Но, честно говоря, история с Гиви Таргамадзе, который собирается руками Сергея Удальцова захватить колокольню Василия Великого, выглядела убедительней. Там, по крайней мере, была съемка скрытой камерой реальной встречи Таргамадзе с российскими оппозиционерами, они этот факт признали. В фильме о «новых народовольцах» используются совершенно не относящиеся к делу кадры. Разумеется, как нельзя кстати пришелся страйкбол. Телевизионщики заявили, что все это на самом деле боевые лагеря, которые готовят террористов.
Мать Армана Сагынбаева рассказывает, что перед показом фильма журналисты замучили ее попытками взять интервью. В итоге она сама пошла в наступление и предложила им фотографии, где она тоже в игровой экипировке с камуфляжем. «Скажете, что у нас семейная группировка», — но журналисты почему-то отказались.
Еще в кадре появляются адвокаты и правозащитники. Питерская общественно-наблюдательная комиссия, члены которой заявили о пытках, якобы получает «миллионы с Запада», но ее члены почему-то садятся не в машины с шоферами, а в маршрутку.
Также в распоряжение журналистов чудесным образом попадает видео из СИЗО, которое так и не смогли получить адвокаты — официальные участники процесса. Один из обвиняемых — Дмитрий Пчелинцев, разбивает бачок от унитаза и пытается нанести себе увечья. «Вот так они сами себе устраивают пытки», — сообщают за кадром. На самом деле он пытается перерезать себе вены, протестуя против пыток в СИЗО — избиений и ударов током.
«Антифашистам, вообще, не привыкать сталкиваться с преследованиями своих товарищей, но сейчас можно говорить о беспрецедентном уровне репрессий именно из-за пыток и тяжести обвинений. Связано это в первую очередь с тем, что сменился инструмент давления. Раньше этим инструментом были эшники, полицейские и Следственный комитет. Сейчас это в основном ФСБ. И это такая служба, у которой совершенно развязаны руки, — комментирует «пензенское дело» фигурант «болотного» Алексей Полихович. — Считается, что, так как эти люди якобы обеспечивают основы нашего существования и безопасности, значит, им дозволено то, что не дозволено другим. Якобы потому, что есть некие важные секретные причины для пыток током. А на самом деле этих важных причин нет — просто люди не умеют работать по-другому».
По словам Полиховича, если Виктор Филинков заявляет о пытках, ОНК документирует повреждения на его теле, кто в итоге должен проверить эти заявления? УФСБ по Петербургу, сотрудников которого Филинков и обвиняет в насилии.
«Конечно такие «проверки» никогда ничего не дадут, кроме отписок про то, что около сорока ударов электрошоком по внешней стороне бедра человеку нанесли, чтобы не дать ему сбежать, — считает Полихович. — Опять же по версии ФСБ, Филинков сначала сам согласился на следственные действия. А потом решил убежать. Кого-то в государственных структурах смутят эти несостыковки? Нет».
Про препятствование побегу электрошокером — история, заслуживающая отдельного внимания. Остановлюсь на ней подробнее. 23 января Филинкова сажают в полицейскую машину. Он якобы пытается бежать, хотя его еще официально не задержали. Его «останавливают электрошокером». После этого электрошокер применяют, чтобы Филинков «не выпал из машины» — вот так и написано в материалах дела. Но почему-то он не помогает, возможно, потому что предназначен для иных целей, а в машинах для этого есть дверь. Поэтому несчастный Филинков все же выпадает из машины, вследствие чего получает многочисленные травмы и ожоги.
Довольно специфическим образом выглядит и канва дела, если собрать все воедино.
«Попробуйте прочитать текстом то, что в передаче пытается показать НТВ, — предлагает Полихович. — Спецслужбы Украины внедрили 20‑летнюю девушку в среду антифашистов (Александра Аксенова — жена Филинкова). Ее 26‑летний муж стал лидером подполья, которое готовит множественные теракты во время чемпионата мира и — внимание! — поджог Мавзолея Ленина, для того чтобы раскачать ситуацию в стране. Спросите меня, кто это придумал, и я вам с закрытыми глазами скажу, что это придумал сотрудник ФСБ. Есть ли реальные доказательства подготовки реальных терактов? Это риторический вопрос, учитывая, что показания из людей выбивали током. Зачем ток, если, предположим, в деле и так есть доказательства?»
Тем временем Следственный комитет не стал возбуждать уголовное дело о пытках одного из арестованных по «пензенскому делу» антифашиста Игоря Шишкина, которые также зафиксировали члены ОНК. СК уверяет, что все действия сотрудников спецслужб были законны.
«Живых мальцевцев в Пензе не нашли, но раскопали какие-то старые наблюдения за политическими активистами — ну понятно, что, имея в правой руке электропровод, а в левой руке телевидение, можно сконструировать любое, самое ужасное террористическое подполье, — считает Полихович. — То есть я не думаю, что где-то есть разнарядка. Чаще всего жизнь объясняется самым банальным и скучным образом. Операм ФСБ не нужно повеление, чтобы в интересах собственной карьеры посадить в тюрьму того, кто под руку подвернется. Антифашисты? Хорошо, сгодятся».
Главный анархист
Антифашизм, как уже несколько раз подчеркивалось в этом тексте, не единая политическая идеология, а совокупность течений. Левыми антифашистами можно назвать и анархистов. Однако анархисты очень удивились, когда главным их представителем в России назвали молодого парня с румяными щеками и детским взглядом — таким он был до посадки в СИЗО и пыток, это фигурант «Сети» Виктор Филинков. Именно его, несмотря на подспорье в виде электрошокера, сотрудники спецслужб неудачно выронили из машины.
«Я уже очень долго являюсь приверженцем идей антифашизма, но о Филинкове никогда не слышал» — так отвечают мне все анархисты, которых я спрашивала.
А на вопрос о главном анархисте самым распространенным ответом было исполнение одноименной песни группы «Гражданская оборона», я даже успела запомнить ее наизусть. На втором месте стоит ответ «Кропоткин», на третьем — «Махно».
Почему именно антифашисты могли привлечь столь пристальное внимание спецслужб? Возможно, это своего рода мода: раньше были нацболы, правые активисты, теперь же демонизируются антифа…
«Все это происходит волнами, но есть разница. Вся деятельность нацболов происходила в публичном поле, поэтому это были в прямом смысле политические репрессии против оппозиции, — считает Кирилл Медведев. — С националистами иначе: органы либо сами выращивают подконтрольные ультраправые группы, либо внедряются в них с самого начала — чтобы держать на крючке лидеров, использовать актив для собственных целей, например для нападения на реальных оппозиционеров, а потом в нужный момент разгромить группы и посадить лидеров, если начнут вести себя слишком самостоятельно.
Наконец, сегодняшних антифашистов сложно назвать политической оппозицией, эти ребята вообще вне политики, и каждый известен только в своем маленьком локальном кругу. Музыка, страйкбол, веганство, полезные для общества самоорганизованные проекты: зоозащита, кормление бездомных, уборка мусора и т.п. — вот их занятия.
Почему именно они? Во-первых, не только они — в начале года были аресты и обыски среди ультраправых в Москве, Брянске, Воронеже, Краснодаре, Нижнем Новгороде, Ростове-на-Дону. Тоже была попытка сфабриковать дело некой «Сети» с центром в московском тату-салоне. В итоге, правда, все были отпущены. Ну и не будем забывать о симпатиях к ультраправым среди работников ФСБ и полиции, возможно, иногда это имеет значение».
Артем доел мороженое и обещал рассказать мне о движении антифашистов все, что может меня заинтересовать, но предупредил, что сам он никаких особо интересных подробностей в этой истории не видит. И в ней точно нет того, что в итоге выросло за стенами СИЗО.
Пугает в этой истории и то, что в преддверии чемпионата мира по футболу, ради безопасности которого и даны разнарядки поймать всех террористов, настоящие террористы незамеченными ходят по улицам, потому что в страйкбол они не играют, на митинг в память о Бабуровой и Маркелове не ходят и как их вычислить — совершенно непонятно, да и зачем?