И одновременно величайшая уязвимость любой системы.
И потому один из вечных инструментов глобальной конкуренции — отвлечение внимания противника с критически значимых для него проблем на что-то еще.
В середине нулевых США и некоторые их сателлиты по НАТО, опьяненные успешной оккупацией Афганистана и Ирака, подготовили комплексный ракетно-бомбовый и диверсионный удар по Ирану. Этот удар, по сути, уничтожил бы иранскую программу атомных исследований и отбросил бы ее на старт — на 15 лет назад. Более того, при должной подготовке он позволил бы разжечь пламя сепаратизма в Хузестане — населенной арабами провинции Ирана, отрезанной горами от основной его территории, в которой добывается большая часть иранской нефти. Без нефти и атомных исследований Иран, назначенный США и Израилем главным врагом, был бы лишен и настоящего, и будущего.
В военном отношении удар, перед которым Иран тогда оставался заведомо беззащитен, был подготовлен полностью. Военные ждали только команды, которая позволила бы США достичь главной на тот момент геополитической цели.
И тут в дело вступила тысячелетняя иранская дипломатия. Чередуя переговоры, уступки, ужесточение позиции и наступательные заявления, выдвижение своих и обсуждение чужих предложений, дружественные и враждебные жесты, демонстрацию добрых намерений и обид, иранская дипломатия день за днем выигрывала время, отодвигая угрозу уже в принципе предрешенного нападения.
Сыграли свою роль и твердое неприятие подготовленной агрессии Россией, а также Китаем, и особые интересы Франции. Но главной причиной избежания войны стало размывание управленческой воли США. Постоянно отвлекая американцев на бесчисленные малые кризисы, калейдоскопически сменявшие друг друга, Иран дезорганизовал их стратегическое планирование, размыл их внимание, не дал сконцентрироваться политической воле и тем свел на нет их колоссальное аналитическое и силовое превосходство.
И через полтора года уничтожить исследовательскую атомную программу Ирана стало невозможно: развертывание по огромному числу лабораторий обеспечило ей неуязвимость.
Виртуозным отвлечением внимания руководства США на бесчисленное множество негодных объектов Иран выиграл время — и победил, не дав напасть на себя, несмотря на свою беззащитность.
Столь же виртуозное развертывание Западом вокруг России разнообразных и порой просто выдумываемых кризисов (вроде пресловутого «дела Скрипалей», в котором нет вообще никакой объективной информации) производит впечатление точно такого же отвлечения внимания руководства нашей страны от главного вопроса нашей судьбы.
Этот вопрос прост: комплексная модернизация экономики.
Задачи ее посткризисной стабилизации были в целом решены еще в забытом 1995 году, когда инфляция после 26 раз в 1992-м и 9 раз в 1993 году была снижена до 11% (напомню: это ниже, чем даже в 2014 и 2015 годах).
Стабилизация и модернизация — принципиально разные задачи, требующие принципиально разных действий. Для стабилизации охваченной паникой экономики в принципе можно применять и «денежный голод»: он останавливает истерику, как оглушающая пощечина. Но при помощи пощечин нельзя не только развиваться, но даже и просто командовать: они работают только в специфических условиях и короткое время.
Отвлекаясь на более понятные и близкие ему (вне зависимости от его персонального состава) политические и внешнеполитические кризисы, высшее политическое руководство России раз за разом пропускало момент достижения целей стабилизационной политики — и продолжало ее в ситуации, требовавшей перехода к политике модернизации или хотя бы развития.
В результате меры стабилизации оборачивались своей противоположностью и начинали разрушать экономику — как пощечина, не примененная пару раз за всю жизнь, а возведенная в ранг повседневной нормы, уничтожает семейные отношения.
Применяемый и после стабилизации экономики «денежный голод» изнуряет ее, блокирует развитие (давая фору финансовым спекуляциям и стратегическим конкурентам России) и в конечном счете делает необходимой девальвацию как единственный способ простого сохранения экономики. Несмотря на различные непосредственные причины, именно это стало фундаментальным фактором болезненных девальваций 1994, 1998, 2008 и 2014 годов.
И сейчас, по достижении целей стабилизационной политики, надо не продолжать ее, в пятый раз дожидаясь, пока она перейдет в свою противоположность и вызовет настоящую (а не на 10%) девальвацию рубля, но, опираясь на ее результаты, переходить к развитию: не тщетно ждать иностранных инвестиций, но выпускать свои деньги по формируемой государством потребности экономики, как делают все развитые страны.
Ведь развитие требует качественно иной политики, чем простая макроэкономическая стабилизация. Ключ к будущему — комплексная модернизация инфраструктуры, которая снизит издержки и подстегнет деловую активность, страхуя государство от недобросовестной конкуренции с частным бизнесом. Ведь для последнего обычная, нецифровая инфраструктура непосильна в силу самой ее природы: деньги вкладывает один, а результат достается всему обществу — и потому эта инвестиция оказывается рентабельной только для того, кто представляет все это общество, то есть только для государства.
Разумеется, модернизация инфраструктуры требует решения колоссальных «сопутствующих» задач. Прежде всего Россия утратила культуру разработки и реализации мало-мальски значимых проектов. Эту культуру придется возрождать, начав с локальных самоочевидных проектов, требующих ограниченных инвестиций: с восстановления организационного единства технологического комплекса электроэнергетики, модернизации ЖКХ, автодорог и налаживания скоростного контейнерного транзита из Китая.
Чтобы деньги не ушли из реального сектора в финансовые спекуляции, их надо ограничить. В Европе такие ограничения действовали до второй половины 80-х, в США — до 1999-го, в Японии — до 2000 года. Самый простой и надежный из многих методов — регулирование государством структуры активов банков, при котором на каждый направленный на спекуляции рубль каждый банк должен направить несколько рублей на кредитование реального сектора, несколько — на кредиты населению, несколько — на покупку госбумаг.
Чтобы инвестиции не разворовали (как, похоже, случилось в 2014 году, когда полуторакратный рост доли расходов федерального бюджета на экономику не заметил почти никто), развернувшаяся по всей стране охота на коррупционеров должна быть переведена в формат борьбы с коррупцией как явлением, то есть исправлением правил, порождающих коррупцию.
Чтобы рост расходов привел к реализации проектов, а не к естественному для монополий взвинчиванию цен (как случилось с медведевским нацпроектом «Доступное жилье»), необходимо жестко ограничить произвол монополий.
Чтобы масштабные работы повысили деловую активность у нас, а не в Германии и Китае, нужен разумный протекционизм, который, как показал нам Запад санкциями, реализуем даже в рамках ВТО. Хотя разумнее сбросить с себя колониальные соглашения о присоединении к ней, так как международное право считает ничтожными сделки на основе обмана (а на момент присоединения к ВТО его соглашения даже не перевели на русский язык) или коррупции (которая очевидна, если сопоставить кабальные условия присоединения с высоким интеллектом либералов, навязавших его России).
Эти и другие первоочередные меры модернизации могут показаться сложными и болезненными, но без них развитие невозможно.
Именно поэтому наши стратегические конкуренты виртуозно отвлекают внимание высшего руководства России на калейдоскопическое разнообразие все новых и новых кризисов, не позволяя ему сконцентрироваться на главном вопросе нашей судьбы — комплексной модернизации экономики. И уже в пятый раз, продолжая политику стабилизации после достижения ее целей, мы вместо выхода на новые рубежи прогресса обрекаем себя на разрушительные катаклизмы, которые сейчас, в условиях неприкрытой враждебности к нам Запада, легко могут создать предпосылки для государственного переворота, утраты суверенитета и уничтожения не просто государственности, но и самой русской цивилизации.