Записаться в наблюдатели оказалось проще простого. Для этого потребовались лишь паспорт, желание и свободное время. Но одно дело — получить уведомление на разрешение работы наблюдателем, другое дело — отработать миссию по полной программе.
Накануне выборов я отправилась на лекцию для новичков, которую проводил для нас депутат муниципального собрания Павел.
В субботний день в небольшом зале набилось порядка 60 человек. Основную часть собравшихся представляли женщины среднего возраста. Еще я насчитала несколько активных молодых парней, которым на вид было не больше 25, присутствовали три совсем юные девушки, пятеро мужчин интеллигентного вида, несколько семей и десяток пенсионеров.
Ведущий программы начал за здравие: «Вы уникальны. Вас совсем немного, вы молодцы».
Пенсионерки зааплодировали.
— Перво-наперво на участке вы столкнетесь с тем, что вам постоянно будут указывать, что можно делать, что нельзя. Так вот, не реагируйте на выпады в ваш адрес, наблюдателям на участке позволено практически все, — начал напутствие лектор. — Заметили нарушение — пишите в соцсети, жалуйтесь во все инстанции, звоните на «горячую линию». Наше оружие — стучать на противника, — подбадривал нас Павел.
В какой-то момент мне стало казаться, что я собираюсь на войну.
— От вас будут отмахиваться, как от назойливых мух, но вы не сдавайтесь. На вас могут шикать, хватать вас за рукав. Вежливо объясняйте, что так не положено себя вести. Кстати, если вы думаете, что среди наблюдателей все ваши союзники, — это заблуждение. Не все ваши коллеги являются вашими друзьями, многие из них просто работают под прикрытием наблюдателя. Они могут усыпить вашу бдительность.
Павел пояснил, что так называемые подставные наблюдатели не только сами могут закрыть глаза на явные нарушения, но и закрывают глаза своих коллег.
— Дело было в 2011 году, среди наблюдателей оказалась одна дама, которая отвлекала меня от работы, — вспоминает Павел. –– Сначала позвала меня смотреть сувениры, потом пригласила попить чаю, в завершение предложила отметить рождение ее внучки шампанским. На этом моменте я отвлекся, а за моей спиной сделали вброс. Я не успел снять нарушение на видео. Мой косяк. Я написал тогда жалобу, чтобы опечатали урну, но мое требование проигнорировали. Запомните, наблюдатели бывают разные. Некоторые за деньги отсиживают день, прошла информация, что им по 500 рублей платят. Таким все равно, как скоротать время. Часто среди наблюдателей могут оказаться пенсионерки с термосом и пяльцами — такие приходят, чтобы дома не скучать. Так что вы должны в случае нарушений доверять только сами себе.
Весь монолог Павла сводился к одной мысли: на войне как на войне.
— Никто не станет вам содействовать. Вы и члены ИК — по разные стороны баррикад, — добавил мужчина. — Вам не дадут подзарядить телефон, не станут кормить, стакан воды даже не подадут, так что запасайтесь провизией по полной программе. Сортиром, надеюсь, воспользоваться разрешат.
«Главное, чтобы покойники не голосовали»
— Можно мне будет занять пост рядом с урной? Мы хотим с напарником диспозицию именно там организовать, чтобы ни один лишний бюллетень туда не залетел? — поинтересовалась активная дама из зала пенсионного возраста.
— Вбросы — прошлый век. Сейчас такие узкие щели в урнах, что листок с трудом просовываешь, — говорит наш информатор. — Самый главный документ, который надо контролировать, — это книга, где записаны адреса избирателей. Вы не можете прикасаться к этой книге, но можете попросить члена комиссии ее пролистать. Так вот, внимательно смотрите, чтобы напротив фамилий не было никаких точек или дырочек, сделанных иголкой, никаких пометок и помарок. Таким образом помечают тех, кто много лет не ходит на выборы, чтобы вместо них проголосовали другие. «Карусели» как раз делают с их помощью. Одни люди получают бюллетень за других. Кстати, эти списки плохо обновляются. Среди избирателей могут находиться и покойники. Ничего страшного. Главное, чтобы покойники не проголосовали.
На протяжении 3-часового тренинга Павел не уставал повторять: «Чем скандальнее ваш потенциал, тем вы эффективнее».
— Если заметили нарушение, нужно со всех ног нестись к преступнику, хватать его за руку, громко кричать: «Вброс, полиция!» — продолжает обучение Павел. — Нужно создать скандал. Все происходящее необходимо снимать на телефон. Помню, на моем участке схватили за вбросом одного парня, так член УК вцепилась зубами в руку наблюдателя. Тогда мы двух товарищей передали полицейским. Правда, только один из нарушителей доехал до участка, второго отпустили. Уголовные дела и вовсе не стали заводить. Еще один момент — нарушения во время надомного голосования. Группа из членов УК ходит к инвалидам по району с переносной урной. Если рядом нет наблюдателя, в эту урну могут легко залететь лишние бюллетени.
И наконец, мы дошли до самого ответственного момента — подсчета голосов.
— Если бюллетени считают вручную, то должны пересчитывать методом перекладывания, а не по уголкам, как мы привыкли, — учит Павел. — Вам непременно скажут: давайте быстренько подсчитаем, что здесь до ночи сидеть. Не соглашайтесь. В момент подсчета голосов ни у кого в руках не должно быть ручки. Во время подсчета случаются погрешности. Человеческий фактор. Наблюдатели идут на сделку с совестью, если погрешность составляет до трех человек. В этом случае не советую пересчитывать. Три голоса ничего не решают. Следите за сортировкой бюллетеней. Их раскладывают по кучкам — по именам кандидатов. Если вы отвернетесь, бюллетени из одной кучки могут переложить в другую. И тогда вы уже ничего не докажете. После подсчета бюллетени оборачивают в бумагу или в мусорные пакеты, заклеивают скотчем и увозят на хранение. Больше их никто не видит. Через три года все это сжигают. С КОИБами все подсчеты проходят гораздо быстрее, машина считает.
«Она же от Собчак, зачем ей к старикам ходить?»
Мой рабочий день начался 18 марта в 7.00 утра. В это время тестировали КОИБы.
В школе, куда меня отправили наблюдателем от Собчак, находилось два избирательных участка, разделенных перегородкой.
Меня встретил председатель ИК Алексей Алексеевич. Человек в этом деле не новичок. Первым делом познакомил меня с остальными членами избирательной комиссии, представил товарища от КПРФ Владимира Алексеевича, познакомил с дамой из Общественной палаты и с мужчиной, который контролировал КОИБы. Эти люди стали моими спутниками на протяжении длинного выборного дня.
7.50. В коридоре выстроились женщины. У одной в руке воздушные шарики, у другой — значки с надписью «Я проголосовал». Сотрудники полиции советуют им спуститься на первый этаж к выходу.
— Я не по своей воле сюда пришла, сдались мне эти шарики и значки, лучше бы дома сидела, — вздыхает на замечание одна.
Участок еще не открылся, а около школы уже толпился народ.
— Тут в ближайшее время ничего интересного не будет, так что предлагаю вам пойти на надомное голосование, — советует Алексей Алексеевич. — Вы хоть увидите, как люди живут.
— Конечно, идите, там есть за чем понаблюдать, — присоединился к беседе наблюдатель с соседнего участка. — Там ведь легко надурить стариков, вбросы сделать…
И только мрачный товарищ из КПРФ недовольно буркнул: «Она же от Собчак пришла, зачем ей бедные старики нужны?»
На нашем участке тех, кто изъявил желание голосовать на дому, оказалось больше полсотни человек. По идее, это пенсионеры и инвалиды. Но на деле все оказалось не совсем так.
Собираемся в дорогу. Наша компания состоит из пяти человек: кроме меня еще два члена избирательной комиссии — Владимир Алексеевич из КПРФ, женщина от Общественной палаты и дамы из соцзащиты.
— Для начала обойдите 36 человек, — выдает список Алексей Алексеевич. — Затем сделайте перерыв на чай-кофе и пойдете дальше.
«Я за Сталина агитировала, знаю порядки»
9.00. В руках — бюллетени, списки и избирательный переносной ящик для голосования. Отправляемся по первому адресу.
Типовая девятиэтажка. Звоним в дверь. Выбегает взмыленная женщина.
— Вы что, с ума сошли? Я такой табун в дом не пущу. И почему не позвонили, не предупредили. У меня еще муж спит, он инвалид 1-й группы. Моду взяли, без звонка приходить, — казалось, она готова была уже отказаться от надомного голосования. — Я жаловаться буду, это нарушение. В квартиру пущу только мужчину и вон ту женщину (не меня).
— Я наблюдатель, можно тоже пройти? — попросилась я.
— Не нужны мне никакие наблюдатели. Глупость придумали, — перед моим носом захлопнулась дверь.
А вот соседи скандальной пенсионерки оказались более сговорчивыми.
Пожилая семейная пара вежливо проводила нас на кухню.
— Вы уж нас простите, мы только завтракать собрались, — женщина отодвигает тарелку с сосиской. — Думали, вы позже придете, красиво бы вас встретили. Я ногу сломала, не дошла бы до участка сама, вы уж меня простите, что напрягаю вас. Первый раз на дом вызвали людей. Ну, давайте ваш бюллетень, вот, мой золотой, тебе моя галочка, — ставит напротив кандидата.
В семье нашего третьего избирателя, Валентины Сергеевны, явно никто не знал о ее намерении голосовать.
— Она ведь нам не сказала, что пригласила на дом членов комиссии, — удивился внук пенсионерки. — Они с соседом скооперировались и вызвали вас втихую.
Голосовала Валентина Сергеевна вместе с соседом на лестничной клетке. В дом нас не пустили. И бюллетень заполняли так, чтобы нам не было видно, напротив какой фамилии ставят галочку.
— Я не хочу, чтобы вы видели, кто мой кандидат, — жестко предупредил мужчина и отвернул от нас переносной ящик.
Следующая избирательница, Ефросинья Матвеева, еле передвигалась по комнате.
— Мне в могилу надо, а не голосовать, 91 год мне, — закрыла лицо руками.
Бдительные старики осторожничали.
— А чего это вас четное число (в квартиры мы заходили вчетвером или втроем), наблюдателей должно быть нечетное число. Я знаю что говорю, сама депутатом была. За Сталина агитировала, меня не проведешь, — корила нас одна из избирательниц.
Некоторые жаловались, что без подарка явились к ним: «Праздник ведь, выборы, а вы с пустыми руками».
Ящик заполнялся очень медленно. На каждого человека уходило по 15–20 минут с учетом того, что старики могли не услышать звонок, не открыть дверь. Кто-то соглашался пустить в дом только при наличии сотрудника правоохранительных органов.
— Полицейские раньше с нами ходили, а в этот раз отказались. Что, если инвалид упадет перед нами? Мы ведь с вами его и не поднимем, — вспоминает Владимир Алексеевич. — Кстати, вы заметили, что интеллигенты голосуют за одного человека, а вот лежачие, инвалиды — за другого?
«Мне жить немного осталось. Коней на переправе не меняют»
Проходим в очередную квартиру. На нашем участке практически нет обеспеченных стариков. Все ютятся в «однушках» из советского прошлого. Сколько лет они прожили в этих квартирах? Наверное, больше полувека. У многих за эти годы даже обстановка в комнате не поменялась: старые столовые сервисы, допотопная стенка, ковры.
— Хотите, я вам чай заварю, — предложил один мужчина. — Вот только, кроме конфеток, предложить нечего (протягивает миску с карамельками). Жена у меня не ходячая. Я ей сам отнесу бюллетень в комнату, она поставит галочку.
— Нельзя, она сама должна поставить, — предупреждаем.
Несем к женщине переносной ящик.
— Ну, ставь, ставь, где договорились, — подбадривает женщину супруг. — Вот он, наш кандидат, — указывает, куда ставить.
— Не перепутать бы, не промахнуться, — волнуется женщина и трясущимися руками ставит галочку.
Старики — народ капризный. Одна женщина и вовсе решила не открывать нам дверь. Настроение у нее неважное было. По телефону объяснила отказ: «Я еще не готова с вами общаться. Приходите через час».
12.00. Ящик заполнился наполовину.
— А нам ведь за это даже не заплатят, — вздыхают соцработники.
— Нам вроде тоже не гарантировали, — вторит представитель от КПРФ. — Я еще домой хотел съездить, на своем участке проголосовать, пообедать где-то надо и на подсчет голосов вернуться.
В это время кто-то из членов ИК связался с соцработниками. Выяснилось, что утром позвонил мужчина, доложил, что врачи поставили ему «пневмонию» и попросили принести избирательный ящик на дом.
К избирателю с пневмонией мы отправили товарища из КПРФ.
— Кашлял сильно. Рассказывал что-то мне, дискутировал. Не заболеть бы теперь, — злился потом Владимир Алексеевич.
— Вы давно на выборах работаете? — спрашиваю его после такого рискованного похода.
— Давно. Партия посылает. Раньше было интересно, теперь надоело.
— Платят?
— Нет. Но партия сказала — надо идти.
Следующий пункт нашего назначения — квартира бывшего геолога. Старик живет с земляным полом и закоптившимся потолком.
— Давайте ваши бюллетени. Так. Собчак есть, Сурайкин есть? Отлично, — ставит крестик совсем у другой фамилии.
Следующая наша надомница, тучная женщина, справилась с бюллетенем за 5 минут со словами: «Мне жить недолго осталось, коней на переправе не меняют».
Еще в одной квартире за пожилую мать фактически проголосовала дочь.
— Она у меня плохо соображает, но вы не обращайте внимания, — тараторила женщина.
— Пусть она хотя бы ознакомится с бюллетенем, — советует член избирательной комиссии.
— Зачем? — не поняла вопроса дочь.
Самой пенсионерке-избирательнице было все равно. Что воля, что неволя. Она даже не понимала, где подпись поставить.
— Ты за кого решила, помнишь? — показывает дочь строчку в бюллетене.
— Вы не можете ей подсказывать, — делаем замечание.
— Да она сама давно решила, просто запамятовала.
Судя по всему, эта бабушка уже давно ничего сама не решает.
Некоторые семьи нас удивили. Например, нас встретили три человека — супруги и их дочь. Все вполне себе живо передвигаются на своих двоих, явных признаков нездоровья у присутствующих я не заметила.
Таких, кто решил вызвать на дом членов комиссии по собственной прихоти, нашлось немало. Оказывается, по закону любой человек может заказать себе урну с доставкой на дом.
— Зачем вы вызвали на дом, сами могли бы добежать до участка? — поинтересовалась я у одной дамы лет 40.
— Давление у нас с мамой высокое, до магазина дойти не можем, в обморок падаем, — грубо кинула женщина.
— Как же вы продукты покупаете?
— Не ваше дело.
Последней проголосовавшей в нашем списке стала слепая женщина. На просьбу ознакомиться с бюллетенем ее муж честно признался: «А что ей знакомиться, она ничего не видит. Расписаться не может. Я ей говорил, не мучай людей, не голосуй, но она все равно уперлась».
За слепую супругу галочку поставил муж. Выбор ей мы озвучили вслух. Вроде она кивнула. Мол, согласна.
14.00. К этому часу мы обошли чуть больше 20 человек.
Я вернулась на участок. Ситуация немного изменилась. Народу около урн заметно прибавилось. На улице избиратели танцевали сиртаки, детей развлекали нанятые волонтеры, здесь же торговали колбасой, которую почему-то никто не покупал.
Количество наблюдателей увеличилось на одну девушку лет 23: «Меня от управы отправили здесь посидеть».
На момент подписания номера явка на нашем участке перевалила за 30 процентов.
Явных нарушений заметно не было.
Говорили, что самое интересное начнется ближе к вечеру.