…Саперные лопатки — вот первое, что память выталкивает наверх, едва речь заходит о тбилисских событиях. Именно такими лопатками в ночь на 9 апреля 1989 года советские солдаты будто бы рубили мирных демонстрантов, не щадя ни старух, ни школьниц, ни беременных женщин.
Советская военщина безжалостно потопила в крови свободолюбивую Грузию: примерно так в народном сознании выглядят до сих пор эти события, имевшие необратимые последствия для страны.
Эта мастерски срежиссированная и раскрученная пропагандистская страшилка оказалась поразительно живучей. Миллионы людей верят в нее уже почти три десятилетия, а в Грузии, при Саакашвили, она и вовсе была возведена на высший государственный уровень.
Расследование тбилисских событий начиналось громогласно, на всю страну, под барабанную дробь съезда и гневные крики общественности. Завершалось же оно почти незаметно, неслышно: просто открывшаяся истина оказалась никому не нужна, ибо шла вразрез с устоявшейся «генеральной линией». Да и Грузия к тому моменту де-факто уже от Москвы отделилась; чего махать кулаками после драки?
С тех пор, почти 30 лет, материалы уголовного дела №6-89, завершенного Генпрокуратурой СССР в феврале 1991-го, так и остаются неизвестными широкой публике. Мы впервые публикуем эти чудом сохранившиеся уникальные документы.
Выкиньте из головы то, что вы прежде слышали и читали о «черном апреле». Едва ли не всё, о чем сообщала пресса и заявляли с трибун депутаты, на поверку оказалось ложью.
Не было ни зарубленных, ни отравленных газами людей. Из 19 погибших ни один не пал от рук военных (18 затоптала толпа), а число пострадавших солдат и офицеров (189 человек) оказалось куда больше, чем «мирных демонстрантов» (154). И никаких ядовитых, смертоносных газов спецназом тоже не применялось: обыкновенная «Черемуха», стоящая на вооружении всех полиций мира.
Что же до злосчастных саперных (правильно — малых пехотных) лопаток, то пострадали от них лишь 4 человека, получивших легкие (!) телесные повреждения. Вот только не солдаты рубили митингующих, а, напротив, сами защищались от них…
Я заранее прошу у читателя прощения за чрезмерное увлечение деталями и обилие документов, которые намерен цитировать. Отказаться от них — выше моих сил. Вкупе с рассказами очевидцев эти никогда не публиковавшиеся прежде материалы дела № 6-89 дают уникальную возможность, точно в микроскопе, рассмотреть всю изнанку провокации исторического масштаба; увидеть тайные пружины и технологии сепаратизма.
■ ■ ■
Первый звонок в Грузии прозвенел еще в октябре 1987 года, когда группа националистически настроенных диссидентов объявила о создании неформального «Общества Ильи Чавчавадзе».
Все эти люди прежде были неоднократно судимы за диссидентскую деятельность: Мераб Костава — четырежды, Звиад Гамсахурдия — трижды, их сподвижники Георгий Чантурия, Ираклий Церетели, Тамара Чхеидзе — дважды. (О мелюзге, имевшей по одной ходке, я даже не упоминаю.)
Хотя бы уже поэтому охранка просто обязана была не спускать с профессиональных смутьянов глаз. И, вполне возможно, не спускала. Только никаких ответных мер принимать никто не спешил.
А ведь уже в первом документе цели и задачи «Общества» заявлялись определенно: «Выделение Грузии из состава СССР и создание независимой республики». Однако вместо того, чтоб погасить смуту в зародыше, власть милостиво позволила очередному джинну вырваться из бутылки.
Уже к осени 1988-го республику охватила череда несанкционированных митингов, демонстраций, пикетов. Против чего протестовать, вчерашним диссидентам было совершенно не важно: в связи со строительством Худони ГЭС и каскада электростанций на реке Ингури, за спасение памятников истории, отмену цензуры, в защиту чистоты грузинского языка. Единственное, что объединяло эти столь разноплановые протесты, — неприкрытая антиимперская, националистическая риторика.
В 20-х числах ноября студенты тбилисских вузов с подачи Гамсахурдия и Коставы заняли ступени Дома правительства, где размещались Верховный Совет и Совмин ГССР. Они призвали народ к всеобщей забастовке вплоть до полного разрушения кремлевской тирании. (Формальным поводом стало обсуждение депутатами поправок в конституцию.)
С каждым днем Майдан разрастался. К 26 ноября, по официальным подсчетам властей, в забастовке-голодовке участвовало уже до 500 человек. Одновременно митинги заполыхали по всему Тбилиси. Накал страстей возрастал, а вместе с ним рос и градус лозунгов оппозиции.
Гамсахурдия, Костава и их сторонники требовали теперь уже репараций от Москвы за «оккупацию», незамедлительного вывода советских войск и создания национальной гвардии, лишения Абхазии, Аджарии и Южной Осетии статуса автономий, закрытия всех негрузинских школ, вузов, театров, газет. Тогда же на проспекте Руставели прозвучал призыв: «Лучше погибнуть здесь, чем находиться под игом Кремля».
В ходе допроса по уголовному делу о тбилисских беспорядках командующий ЗакВО генерал-полковник Игорь Родионов покажет: «Уже в ноябре 1988 года руководством республики решался и ставился вопрос о вводе в Тбилиси особого положения. Войска гарнизона неоднократно брали под охрану правительственные и другие жизненно важные объекты…»
Первую волну, однако, удалось кое-как загасить. 29 ноября с успокоительным обращением к грузинскому народу выступил сам Горбачев. Вопреки недовольству их лидеров, голодающие стали расходиться.
Никаких уроков из этих событий власть, однако, для себя не вынесла. С начала 1989-го митинговая лихорадка вновь охватывает Тбилиси. 25 февраля неформалы проводят массовые траурные шествия, приуроченные к дате установления в Грузии в 1921 году советской власти. На сходе у Дома правительства они оглашают декларацию: признать вхождение Грузии в состав СССР неправомерным, как итог ее вооруженного захвата и дальнейшей оккупации. С этого момента акции оппозиции нарастают как снежный ком. Уже к апрелю в Тбилиси и других городах пройдет 28 несанкционированных митингов, в которых примет участие 200 тыс. человек.
С весны 1989-го начинает формироваться «Легион грузинских соколов», куда усиленно сзывают молодых, физически крепких мужчин, воинов-«афганцев», спортсменов (цитирую вербовочную листовку, до боли схожую с будущими листовками украинского «Правого сектора»). Эмиссары неформалов беспрепятственно (!) обходят предприятия, вузы, объезжают села и города, поднимая людей на борьбу. По всей Грузии формируется революционная сеть. В геометрической прогрессии растут тиражи оппозиционных брошюр и газет.
На руку сепаратистам и волнения, разгорающиеся в Абхазии и Южной Осетии; собственно, они сами же их и провоцируют. Очень удобная тактика: кидать камни, а потом возмущаться звоном разбитого стекла.
Своими шовинистическими выпадами «звиадисты» просто не оставляют абхазам, осетинам и аджарцам другого выхода: они требуют упразднить их автономии, отобрать ряд «исконно грузинских» земель, сделать единственным государственным языком грузинский, запретить межнациональные браки и преподавание абхазской, аджарской, осетинской истории, переименовать все населенные пункты на грузинский манер.
«Абхазская нация исторически никогда не существовала, — во всеуслышание объявляет Гамсахурдия. — Если эти племена поймут это, мы встанем рядом с ними, но только при том условии, чтобы они восстановили историческую справедливость и уступили нам нашу землю».
Противоречия между Грузией и ее автономиями имели слишком глубокие корни. Эти очередные сталинские мины рано или поздно должны были непременно взорваться; окончательно обезвреживать их придется уже Путину с Медведевым почти через 20 лет после описываемых событий.
(До 1917 года и Южная Осетия, и Абхазия ни малейшего отношения к Грузии не имели. Обе эти территории были присоединены к России совершенно автономно, и только после революции, волевым решением Сталина, вошли в состав Грузинской ССР.)
Стрелы раздора и ненависти, пущенные с тбилисских митингов, летели до Абхазии недолго. Автономия забурлила. Начались массовые сходы и демонстрации.
В противовес «Легиону грузинских соколов» спешно стали создаваться Народный фронт и отряды самообороны. Пошли первые стычки между абхазами и грузинами — пока еще единичные, но уже весьма симптоматичные. В воздухе все острее запахло гражданской войной.
18 марта 1989 года на 30-тысячном митинге в селе Лыхны, древней столице Абхазского царства, собравшиеся единогласно приняли обращение к ЦК КПСС и советскому правительству: «…Восстановить статус Советской Социалистической Республики Абхазия, какой она была провозглашена в 1921 году». Это означало выход из состава Грузии. Первыми обращение подписали члены бюро абхазского обкома в полном составе.
Наконец у тбилисских националистов появился долгожданный образ врага. Не абстрактная и призрачная, а самая что ни на есть осязаемая угроза, способная объединить людей, — потеря земель. А тут еще волнения забурлили и в Цхинвале, где оскорбленные осетины также заявили о желании перейти под прямую юрисдикцию Москвы.
Почти ежедневно националисты собирают в Тбилиси несанкционированные антиабхазские и антиосетинские митинги, накручивая людей. 4 апреля очередную сходку Гамсахурдия проводит в госуниверситете: именно ей было суждено стать тем камнем, за которым последует окончательный горный обвал. Трудно поверить в случайность: в этот день в стране началось подведение итогов выборов народных депутатов СССР — первой альтернативной кампании за всю советскую историю.
Вечером, после шумного митинга в ТГУ, Гамсахурдия ведет возбужденную толпу (две тысячи студентов) к Дому правительства: там тоже бушует митинг. Когда колонна дошла до Дома правительства, вместе с митингующими их набралось уже около 5 тысяч. Не расходились вплоть до 4 часов утра, пока не приняли гневную резолюцию:
«Объявить национальную неподчиненность властям Грузии; образовать временное правительство Грузии; упразднить абхазскую, аджарскую и юго-осетинскую автономии».
По призыву лидеров — Гамсахурдия, Коставы, Церетели — группа студентов в 30–40 человек остается сидеть на ступеньках. Они объявляют бессрочную голодовку, «пока Грузия не станет независимым государством».
Уже на другой день голодающих под сотню. С этого момента митинг и голодовка у Дома правительства больше не прекращаются. Число участников растет в геометрической прогрессии.
«Мы не уступим судьбу 250 тысяч грузин озверевшей толпе абхазов!» — бросает в массы Гамсахурдия.
На самом деле абхазский вопрос был лишь поводом. Даже спешная отставка 6 апреля секретаря абхазского обкома Адлейбы не впечатлила толпу, скорее только еще раззадорила.
Теперь весь пыл собравшихся обращен в сторону Москвы. Главной целью Майдана называется «освобождение» Грузии. Начавшись как антиабхазский и антиосетинский, митинг окончательно становится антисоветским и антирусским. Многочисленные плакаты и лозунги не дают в том усомниться. Цитирую по материалам уголовного дела: «Давить русских!», «СССР — тюрьма народов!», «Долой прогнившую российскую империю», «Оккупанты, убирайтесь из Грузии!», «Русские — оккупанты!», «Русские, убирайтесь из нашего дома!».
К 7 апреля число митингующих перед Домом правительства доходит до 10–12 тысяч. Организованными колоннами прибывают протестующие из других городов, коллективы предприятий и учреждений. Очень много студентов и школьников.
В свою очередь, разворачивается и забастовка в Абхазии. Там также встают предприятия, учебные заведения. Бушуют митинги. Волнения начинаются и в Южной Осетии. Еще немного — и республику не удержать.
■ ■ ■
А что же официальные власти?
Почти ежедневно бюро ЦК КП Грузии экстренно проводит закрытые заседания. 5 апреля впервые ставится вопрос о разгоне демонстрантов.
Единственный, кто голосует против, — командующий ЗакВО генерал Родионов.
Впрочем, без согласия Москвы о каком-либо применении силы речи идти не может, но центр безмолвствует. Горбачева в стране нет, укатил с иностранными визитами, а в его отсутствие брать на себя ответственность никто не решается.
«И 5-го, и 6-го, и даже 7 апреля можно было решить вопрос очистки центра города от митингующих силами МВД…» — скажет потом на допросе генерал Родионов.
В материалах дела сохранились многочисленные шифротелеграммы Родионова (позывной «Фиалка») министру обороны Язову. Еще 7 апреля командующий округом предлагал силами МВД арестовать лидеров митинга, рассеять собравшихся и не допускать новых людских скоплений. Сделать это можно было относительно безболезненно: по ночам митингующие расходились, оставляя на площади лишь сотню-другую голодовщиков.
Это были как раз те решающие сутки, после которых маховик не раскрутить назад. Уже с 8 апреля народ перестанет покидать тбилисский Майдан по ночам. Но все тревожные сигналы так и остались без ответа. Ждали барина…
Горбачев вернется из Лондона только 7-го вечером. Прямо в аэропорту, выслушав доклады соратников, генсек наконец санкционирует зачистку.
К исходу 8 апреля в Тбилиси начинает прибывать подкрепление: 4-й мотострелковый полк дивизии внутренних войск им. Дзержинского, бойцы Воронежского и Пермского ОМОНов, курсанты Горьковской школы милиции. Под утро из Кировабада перебрасывают части 345-го парашютно-десантного полка.
Формально приказы об отправке войск подписывают врио министра внутренних дел Иван Шилов и начальник Генштаба Михаил Моисеев. Фактически же генералы лишь исполняют волю Кремля. Сам Шилов также подтвердил мне: прежде чем подписать приказ, он набрал Горбачева. В ответ из трубки прозвучала до боли знакомая фраза (не в первый и не в последний раз): «Вы профессионалы, вам видней…»
По настоянию Родионова власти прибегают к последнему аргументу — попытке психологического устрашения. 8 апреля генерал поднимает над Тбилиси военные вертолеты. Они специально летят низко-низко, почти над землей, дабы продемонстрировать: у Кремля есть еще порох в пороховницах.
В полдень на улицы города выдвигаются колонны БМП и БМД. Две из них, в сопровождении патрульных машин ГАИ, поочередно должны пройти по проспекту Руставели — охолонить митингующих, — но их встречает жесточайшее сопротивление. Колонны вынуждены повернуть восвояси.
Замышляя психическую атаку, военные рассчитывали напугать мятежников, но вышло в точности наоборот: они лишили их последних остатков страха.
Уже с 13 часов группы молодежи начинают блокировать подходы к проспекту Руставели и Дому правительства. Они сгоняют груженые самосвалы, автобусы, перегораживая узкие улочки, выходящие на проспект.
Митингующие, в особенности бойцы «Легиона грузинских соколов», активно готовятся к обороне. В соседнем Доме художников развернут медпункт, подогнаны кареты «скорой помощи». Молодежь (студенты, школьники) приносит с собой прутья, ножи, камни, палки, цепи, арматуру. Много топоров для рубки лозы. Женщины готовят содовые растворы, марлевые повязки: заранее объявлялось, что войска будут применять газы.
Но, несмотря на это, жители всё идут и идут на проспект Руставели. Большинство тех, кто погибнет в ту ночь, присоединятся к митингу как раз 8 апреля, непосредственно перед его разгоном.
Топот кирзы по тбилисской мостовой задел даже далеких от политики людей. Психологически это был огромный просчет властей: они не учли фактора национального достоинства кавказцев. Никто не вспоминал теперь, из-за чего, собственно, начался бессрочный митинг; гнев и возмущение вызывал уже сам факт ввода войск. В такие минуты нации и сплачиваются воедино.
Какой-либо внятной информации до населения не доводили. Вплоть до 7 апреля растерянные власти просто пытались замолчать митинг-голодовку. Не было ни официальных заявлений, ни сообщений СМИ, ни телерепортажей. Немудрено, что информационный вакуум полностью заняла оппозиция. Романтический образ демонстрантов, героев и мучеников начал лепиться уже тогда в лучших традициях фольклорного творчества.
Отныне чуть ли не в каждом выступлении ораторов звучит клич стоять до конца: до последней капли крови. Лидерам революции очень нужна кровь.
Зачем? «Демократ» Мераб Костава доходчиво объяснил там же, 8 апреля, на Майдане у Дома правительства: «Войска ООН вводятся в другие государства, когда там имеются «горячие точки», проливается кровь…»
■ ■ ■
…Окончательное решение о разгоне митинга было оформлено вечером 8 апреля на закрытом заседании бюро ЦК КП Грузии: голосовали единогласно, а министр внутренних дел Шота Горгодзе даже предложил немедленно арестовать лидеров митингующих.
Понимали ли эти люди все риски своего решения? Разумеется. Но гордиев узел затянулся уже слишком туго, распутывать было поздно, оставалось только рубить.
Это как в истории с Болотной площадью в 2012-м. А не примени полиция силу, кто знает, чем обернулось бы дело. Недаром ораторы звали уже на приступ Кремля…
Агрессивных, вооруженных людей миром было не остановить, тем более что 9 апреля Гамсахурдия давно объявил днем генеральной репетиции возможностей грузинского народа и началом похода на Абхазию.
«Сложилась безвыходная, тупиковая ситуация, — четко разложит на допросе 2-й секретарь грузинского ЦК Борис Никольский, — когда непринятие мер грозило непоправимыми последствиями, массовым кровопролитием, а правомерные действия по поддержанию порядка, в случае активного сопротивления экстремистов, могли привести к жертвам…»
По плану операции, разработанному к полуночи генералами Родионовым и Ефимовым (начальником оперативного управления Главкомата ВВ), основные усилия возлагались на 4-й полк дивизии Дзержинского (650 штыков), а также на 2 батальона внутренних войск, дислоцированных в Тбилиси (600). Десантников, омоновцев и курсантов к самому вытеснению привлекать не планировалось: им надлежало взять под охрану Дом правительства и подходы к нему уже после зачистки.
Свои задачи были поставлены и перед грузинской милицией: самое главное — ей поручалось деблокировать прилегающие к проспекту Руставели улочки, дабы обеспечить проход бойцам внутренних войск.
Суть операции емко изложена в прокурорском постановлении: «Освободить пр-т Руставели и площадь перед Домом правительства от митингующих, для чего произвести их фронтальное вытеснение по проспекту с рубежа — пл. Ленина в направлении пл. Республики».
С самого начала операцию готовили как максимально бескровную. Ради того, чтобы избежать жертв, колонны бойцов должны были идти не клином, а шеренгами: выдавливать, но не рассекать толпу, хотя последнее куда эффективней. Между прочим, термин «зачистка» не встречается ни в одном из документов, исключительно — «вытеснение».
Боевое оружие (пистолеты) раздали лишь офицерам. Солдаты ВВ были экипированы исключительно резиновыми дубинками и щитами, десантники — вообще одними малыми пехотными лопатками. В случае сопротивления предполагалось также использовать пожарные водометы.
Старт операции назначили на 4 утра. К этому времени угрозыск МВД Грузии должен был уже обезглавить толпу, задержав главных зачинщиков беспорядков: Гамсахурдия, Коставу, Церетели. Но план начал рушиться, толком не успев начаться…
С явного попустительства генерала Горгодзе МВД Грузии не выполнило ни одной из поставленных задач. Подходы к проспекту Руставели так и не были расчищены, части грузинской милиции не вышли на отведенные им участки, никто не обеспечил эвакуацию пострадавших.
За несколько часов до операции Горгодзе, еще днем требовавший самых суровых мер, вообще отменил свой приказ об аресте лидеров оппозиции, ссылаясь на союзного министра Бакатина.
В наступающих трагических событиях грузинская милиция принимать участие не будет, разве что на стороне митингующих. Именно ее пассивность и вероломство кардинально изменили дальнейший расклад.
Командующий временной группировкой МВД генерал-майор Юрий Ефимов скажет на допросе: «Заявляю определенно: если бы республиканской милицией распоряжение №18 и план были бы выполнены в полном объеме, ход операции мог быть иным».
Вслед за милицией дрогнули и чекисты. Председатель КГБ Грузии Гумбаридзе отозвал с площади всех своих сотрудников, рассеянных накануне среди демонстрантов. Экипажи пожарных расчетов (по плану — 10, прибыло — 4) наотрез отказались применять водометы против толпы.
Из-за саботажа местных водителей несколько часов на место не могли выдвинуться отряды Горьковской ВШМ, пермского и воронежского ОМОНа. В итоге к решающим событиям они опоздают…
Таким образом, вместо ожидаемых 3 тысяч штыков генералам удалось собрать в два раза меньше — 1,7 тысячи. Но отступать было некуда.
Ровно в 4 часа утра дзержинцы тремя шеренгами двинулись по всей 30-метровой ширине проспекта Руставели. Перед ними медленно тянулось 6 «бэтээров». Сзади, по левому и правому флангам, шли кировабадские десантники.
Митингующие, однако, сдаваться не собирались. Несмотря на глубокую ночь, здесь находилось от 8 до 10 тысяч. Увести их с площади не смог даже патриарх-католикос Грузии Илия II. Когда убеленный сединами патриарх призвал всех последовать за ним на молитву в соседнюю Кашветскую церковь, 28-летний революционер Церетели выхватил у Илии микрофон.
Все, что происходило дальше, следствие сумело восстановить буквально поминутно, тем более что сразу с нескольких точек хронику событий бесстрастно фиксировали видеокамеры КГБ.
4.00. Начало операции. Приказ на выдвижение колонне внутренних войск отдает командующий ЗакВО Родионов.
4.02. Первые нападения митингующих на солдат. В них швыряют камни, бутылки, палки. Еще до подхода к площади 6 военнослужащих получили телесные повреждения разной степени тяжести.
4.04. Демонстранты пропускают «бэтээры» по проспекту Руставели, после чего вновь смыкают ряды, готовясь к отпору.
4.05. Достигнув площади у Дома правительства, солдатские колонны останавливаются. В шеренгах образовываются проходы для эвакуации людей. Командир 4-го полка подполковник Бакланов через мегафон в очередной раз предлагает собравшимся разойтись. Ответом ему — новая волна ожесточенного сопротивления.
4.06. Дзержинцы входят «в соприкосновение с митингующими в районе правого крыла Дома правительства, пытаясь потеснить их с помощью щитов». Начинаются активные столкновения.
Вопреки всем последующим рассказам, солдаты начали применять дубинки лишь в ответ на агрессию демонстрантов. В нападениях и атаках на них участвовало от 500 до 1000 человек; в основном это были молодые и физически крепкие мужчины, преимущественно спортсмены. Сами они на допросах особо потом и не отпирались:
Бакрадзе, 25 лет: «Мы просто озверели от увиденного и, как могли, стали избивать солдат. В руках у нас были палки. Я лично разломал скамейку у 1-й средней школы и с этим колом пошел крушить солдатские головы, правда, жаль, что они были в стальных касках… Ребята отнимали дубинки, ломали щиты…»
Лолуа, 29 лет: «…Молодые люди взяли камни и арматуру на стройке в Александровском саду и бросали в солдат… Я вступил в близкую борьбу с одним из солдат… Пластмассовый щит я разбил рукой, нанес ему удар кулаком в лицо и хотел даже сломать челюсть…»
Мерабишвили: «У некоторых ребят были в руках камни. Двух солдат повалили на землю и стали их бить. Солдаты не шевелились, возможно, они были мертвы, так как они все были в крови…»
Один из девятнадцати погибших в беспорядках — 32-летний Шалва Квасролиашвили — типичный герой того времени. Каратист, рост метр восемьдесят, ранее судим за кражи. 8 апреля специально приехал на митинг из Телавского района. Находился в первых рядах сопротивления.
«…В прыжках наносил сильные удары по щитам военнослужащих в/ч 3419, вырывал у них щиты руками. При падении на асфальт после очередного прыжка Квасролиашвили ударился головой о камень… после кратковременной потери сознания был доставлен в медпункт, а затем в больницу, где скончался от этой травмы» (из постановления Генпрокуратуры).
Бескровное вытеснение явно начинает захлебываться. Демонстранты прорывают левый фланг и просачиваются сбоку в тыл шеренгам. Сил не хватает — омоновцы и курсанты не подъехали до сих пор, запланированные резервы грузинской милиции отсутствуют, а тбилисский батальон внутренних войск не может пробиться к проспекту через забаррикадированные улочки (спасибо министру Горгодзе!). Еще немного, и наступление будет опрокинуто.
И тогда генерал Родионов принимает вынужденное решение: временно прикрыть левый фланг силами десантников. Примерно в 4.20 к дзержинцам присоединяется часть парашютно-десантного батальона (59 человек). Именно тогда на проспекте и появились злополучные лопатки: ничем другим отбиваться «голубые береты» просто не могут, дубинок им не выдавалось.
Десантники участвуют в вытеснении недолго. Уже через 10 минут их сменяет долгожданный батальон внутренних войск, преодолевший таки баррикады. В дальнейшем «крылатая пехота» будет задействована лишь в охране и оцеплении зачищенного периметра, как и предполагалось изначально по плану.
Но этих 10 минут с лихвой хватило, чтобы родить миф о кровавых саперных лопатках. Если булыжник был орудием пролетариата, то лопатка станет главным оружием тбилисских «карателей».
4.24 — на проспекте появляются автомашины «скорой помощи», начинается эвакуация раненых.
4.28 — колонны дзержинцев достигают рубежа Дома правительства…
Вновь прервем хронологию событий и обратимся к плану проведения операции, тем более что никогда прежде он не публиковался. Эта схема дает предельно ясную картину, как действовали войска.
Проспект Руставели — главная артерия Тбилиси, как Тверская — в Москве, Невский — в Петербурге, а Большая Садовая — в Ростове. Широкий и абсолютно прямой, он идет от площади Ленина (старт колонны) до площади Республики (точка вытеснения). Это немногим более километра: продолжая аналогию с Тверской — примерно как от Пушкинской до Манежной.
Со всех сторон на проспект выходят помпезные, сталинского ампира дома: жилья тут практически нет. Каждое здание — это по сути целый квартал, омываемый с обеих сторон узкими улочками: в общей сложности на проспект Руставели их выходит аж 15.
Часть этих улочек — уже за Домом правительства по направлению к площади Республики — до конца операции оставались свободными; все желающие могли беспрепятственно отступить и уйти через них. Кроме того, солдаты периодически образовывали в своих цепях коридоры, выпуская из давки женщин и детей.
«Многие сотни людей по этому коридору были выведены на ул. Чичинадзе и тем самым спасены от гибели в давке, — скажет на допросе начальник тбилисской милиции полковник Гвенцадзе. — Если бы этого не было сделано, то в давке погибли бы, на мой взгляд, не менее 300 человек».
Основная давка происходит у ступеней Дома правительства, где расположились голодающие. Все жертвы той ночи погибнут именно здесь. И опять же, вопреки будущим легендам, отнюдь не по вине военных.
В момент, когда солдатские цепи подошли к Дому правительства, Гамсахурдия призвал голодающих сесть на землю, ступени, парапеты — кто где находится. Покидать поле боя он запретил.
Но когда шеренги вместе с отступающими стали напирать, им просто оказалось некуда деться; улицы Чичинадзе и Чанадзе, окружающие здание, из-за предательства милиции по-прежнему были перегорожены техникой. Людей зажало, точно в узком бутылочном горлышке, в отличие от Гамсахурдия, который вовремя успел скрыться.
Ровно то же — только в больших размерах — происходило и на Ходынке при коронации Николая, и в центре Москве на похоронах Сталина. Мечущаяся, ослепленная толпа — страшная стихия. Упал, поскользнулся — и спасения нет...
Сухой итог: 16 человек погибли на месте, еще трое скончаются потом в больницах…
…Примерно в 4.30–4.35 площадь перед Домом правительства была освобождена, а протестующие оттеснены вниз, в сторону площади Республики. Мирных демонстрантов здесь давно уже не осталось.
Отступая по проспекту Руставели, революционеры забрасывают солдат камнями, бутылками, взрывпакетами, взбираются на балконы и крыши домов. Со стороны площади Республики и перпендикулярных улочек к ним присоединяются все новые сторонники. Их уже несколько тысяч. Они переворачивают машины, пытаются возводить баррикады, таранить солдатские колонны грузовиками. (На маршруте от Дома правительства до площади Республики будет травмировано и ранено еще 33 военнослужащих.)
Сейчас бы пару водометов — и проспект во всех смыслах окажется чистым, но грузинские огнеборцы по-прежнему отказываются задействовать пожарные расчеты. Не помогает даже вмешательство командующего группировкой МВД СССР Юрия Ефимова: грузинский брандмейстер отвечает советскому генералу, что подчиняется одному только министру Бакатину. Чтобы рассеять толпу, командир полка Бакланов вынужден применить слезоточивый газ.
«Разъяренная толпа забросала нас градом камней, бутылок, прутьев металлических, а по бронетранспортерам бросали скамейки деревянные, разбили все фары, габаритные огни, — описывал он впоследствии обстановку. — У личного состава было разбито 30% щитов… Автобус с ранеными (военнослужащими. — Авт.) был забит полностью. Бесчинствующие митингующие в автобусе и санитарных машинах разбили стекла. Я доложил обо всем генералу Ефимову и… по его приказу поставил задачу применить специальные средства «Черемуха».
Только к 5 утра проспект Руставели наконец очищен от демонстрантов. Все объекты и кварталы взяты войсками под охрану.
Когда утром тбилисцы проснутся, они не сразу осознают, что перед ними лежит уже совсем другая страна.