Причина первая. Роман Хемингуэя посвящен гражданской войне в Испании в 30-е годы прошлого века. А нынешние бурные события в Испании — провозглашение парламентом Каталонии независимости региона, ответное введение Мадридом своего прямого правления в провинции — являются самым серьезным политическим кризисом в стране с момента окончания той гражданской войны.
Причина вторая. С одной стороны, события в Каталонии — это чисто испанская внутриполитическая разборка. Но, с другой, эти события создают Его Величество Прецедент — прецедент, эхо которого может аукнуться далеко за пределами Испании и даже далеко за пределами Европейского союза. Никто сейчас точно не знает, по ком звонит колокол. Но повод напрячься есть абсолютно у всех стран, где в той или иной форме — пусть даже в латентной или даже на 90% задушенной — существуют сепаратистские движения. И да, в число в этих стран, безусловно, входит Россия.
«Я не буду говорить про испанскую Каталонию. Не буду потому, что у нас много своих «каталоний», с которыми надо много разбираться», — это заявление обычно словоречивого экс-президента СССР Михаила Горбачева кажется мне на удивление емким и точным. Хотя, спрашивается, чему тут удивляться? Михаил Сергеевич на всю жизнь обжегся на «каталонском» вопросе. Когда весной 1985 года он стал генсеком ЦК КПСС, возглавляемая им страна казалась крепкой и единой. Но уже через шесть лет наш политический пейзаж напоминал одну сплошную «галактику каталоний».
Однако давайте не будем воспринимать нынешние события в Испании через призму того, что уже произошло, — через призму распада Советского Союза. Давайте их воспринимать через призму наших нынешних и наших потенциальных будущих проблем, через призму того, чему мы можем научиться, наблюдая за политическим кризисом в Испанском королевстве. Разумеется, ни о какой скорой сдаче экзаменов по итогам этого обучения не может быть и речи. Политическая схватка между испанским федеральным центром и сепаратистами из Барселоны только начинается. А отвечая на вопрос, чем она может закончиться, даже самые тонкие и глубокие знатоки политических тайн мадридского двора способны лишь недоуменно пожать плечами и произнести одну единственную фразу: «No se» (в переводе с испанского — «не знаю»).
Но некоторые предварительные выводы, как мне кажется, можно сделать уже сейчас. Победить сепаратизм раз и навсегда невозможно. Сепаратизм может временно исчезнуть из политической повестки дня, погрузиться в анабиоз. Но когда условия для его пробуждения станут хоть сколько-нибудь благоприятными, он выскочит словно чертик из табакерки. В предыдущий раз парламент Каталонии провозгласил независимость региона еще в далеком апреле 1931 года. Одновременно политики в Барселоне потребовали преобразовать Испанию в некую «Иберийскую конфедерацию» (Иберия — одно из названий Пиренейского полуострова, на котором расположена Испания).
Но тогда официальный Мадрид быстро принял пожарные меры. В Барселону на переговоры срочно примчались целых три министра центрального правительства. По итогам этих переговоров свежеиспеченный «и.о. президента Каталонской республики» Франсеск Масия согласился на автономный статус своего региона. Однако в 2017 году, как мы видим, все вернулось к тому, с чего началось, — правда, в варианте гораздо более жесткой конфронтации. Привет всем тем наивным людям в России, кто считает, что с проблемой сепаратизма — например, сепаратизма на Северном Кавказе — мы уже покончили.
Даже те, кто ни бе ни ме по-французски, знает выражение cherchez la femme («шерше ля фам») — мол, если мотивация некоего поступка не совсем понятна, за этим, скорее всего, скрывается красивое женское личико. Выражение cherchez de l'argent («ищите деньги» — пардон, если что, за мой французский) известно меньше. Возможно, оно даже не принадлежит к числу крылатых фраз. Но значение денег как универсального мотиватора ничуть не меньше, чем значение женщины. Один из моторов движения за независимость Каталонии — чувство жгучей обиды на центральную власть: почему мы так много отдаем в Мадрид и так мало оттуда получаем?
Открытая обида на федеральный центр чревата для руководителя Российского региона серьезными проблемами с его политическим здоровьем. Даже намек на угрозу «дайте нам больше денег, а не то мы от вас уйдем, злые вы!» равнозначна в глазах Путина многократному пересечению красной черты. Самое большое, на что решаются региональные лидеры, это на публичные горькие жалобы. Вот, например, один такой «плач Ярославны» в исполнении президента Татарстана Рустама Минниханова: «Решения принимаются на федеральном уровне в одностороннем порядке. Никаких согласований... Куда страна идет?! Мы же федеративное государство».
Но то, что подобных публичных жалоб мало, не означает, что в регионах довольны финансовым поведением федерального центра. В регионах жутко этим недовольны. И если региональные элиты вдруг перестанут бояться московского центра, как это в свое время произошло в случае с Михаилом Горбачевым, мало никому не покажется. Проблема очень быстро вырвется наружу — в том числе в виде сепаратистских лозунгов и настроений.
Снова возвращаюсь в Барселону и Мадрид. Я не являюсь знатоком испанской политики и поэтому вполне могу ошибаться. Но вот что меня очень удивляет как стороннего наблюдателя. Мне кажется, что в плане политической стратегии центральные власти оказались не очень готовы к провозглашению независимости Каталонии. Если смотреть на формальную сторону вопроса, то здесь все окей: премьер Рахой планомерно, один за другим, задействует политические механизмы, прописанные в Конституции. Но Конституция не может заменить собой хитроумный политический план — план, который предугадывает возможные встречные ходы противников. Создается впечатление, что, несмотря на растянутость во времени процесса движения Каталонии к провозглашению независимости — первые шаги в этом направлении власти региона сделали еще несколько лет тому назад, — нынешние события застали Мадрид врасплох.
С Москвой такое случиться ни в коем случае не должно. Федеральный центр должен очень внимательно отслеживать ситуацию в регионах и не пропускать сигналы раннего предупреждения. А еще мы не должны чересчур сильно идентифицировать себя с Испанией. Прецедент — это, конечно, прецедент. Но в международной политике нет железобетонной предопределенности: если что-то нехорошее произошло с федеративной Испанией, это еще не значит, что то же самое обязательно произойдет с федеративной Россией. Кто предупрежден — тот вооружен. Пусть колокол звонит не по нам.