Начиная с времен Петра I, наша страна последовательно занимается «экспортом» западных политических идей и западных политических конструкций. И, как и следовало ожидать, далеко не все из подобных заимствований оказываются работоспособными. Иногда скопировать удается только внешнюю форму того или иного западного политического механизма, но не его суть. Один из очевидных примеров подобных политических неудач — современная российская партийная система.
4 февраля 1990 года в Москве прошли массовые митинги с требованием отмены шестой статьи Конституции. Около 200 тысяч человек требовали исключения из основного закона страны следующей фразы: « Руководящей и направляющей силой страны, ядром его политической системы... является Коммунистическая партия Советского Союза». И уже в следующем месяце тогдашняя власть поддалась давлению митингующих. Шестая статья Конституции была переформулирована в следующей редакции: « Коммунистическая партия Советского Союза, другие политические партии...участвуют в выработке политики Советского государства, в управлении государственными и общественными делами».
27 лет, которые прошли с момента официального введения принципа многопартийности — это вполне приличный срок по меркам человеческой жизни. Те, кто родились в марте 1990 года, уже имеют собственные семьи. Но подлинной многопартийности в России так и не появилось. И формальное наличие в нашей стране великого множества политических партий и общественных организаций лишь подчеркивает этот факт: «бумажная реальность» упорно отказывается совпадать с реальностью без кавычек.
Какие партии есть в нашей стране на самом деле? КП РФ? Однозначно. Организация Зюганова — это классическая политическая партия в западном понимании с ячейками на местах, со своим активом, со своей идеологией, со своим избирателем. Но вот в каких ведущих западных партиях лидер не менялся с 1993 года? Партия Зюганова — это организация, застывшая, можно сказать даже законсервированная во времени и пространстве. Партия Зюганова — это структура, которая не развивается, которая «питается» прошлым и, как следствие, имеет в долгосрочной перспективе далеко не очевидное будущее.
«Единая Россия», как я уже не раз писал, является политической партией лишь формально. На самом деле «ЕР» - это политический инструмент, позволяющий правящему классу с гарантией выигрывать 99% выборов. Что у нас осталось? ЛДПР? Если хоть кто-то кто верит, что у этой партии есть будущее без ее основного «политического капитала» в виде Жириновского? «Справедливая Россия»? Об этой «интересной» структуре даже как-то не хочется говорить.
Конечно, все это не мешало регионам жить бурной партийной жизнью. Но вот была ли это жизнь или имитация жизни? Россия — очень разнообразная и разноликая страна в смысле политической самоорганизации на местном уровне. У нас есть регионы с относительно реальной политической конкуренцией вроде Свердловской области. У нас есть всем известные республики, где гайки закручены не хуже, чем в Северной Корее. Но, если говорить о «средней температуре по больнице», то почти везде бурная партийная жизнь была декорацией, за которой скрывались совсем не партийные и не идеологизированные политические игры. Региональные филиалы федеральных политических партий самым банальным образом покупались и использовались в качестве оружия в местных внутриэлитных политических разборках.
Что изменилось после осени 2016 года? Что заставило экспертов Комитета Кудрина сделать следующий вывод: « Партии оказались, во-первых, ресурсно и организационно истощены...Во-вторых, партийные структуры находятся во-многом в ситуации психологической и организационной фрустрации, демотивирующей их к какой-либо деятельности. Подобный « политический анабиоз», в котором оказалось подавляющее большинство формально зарегистрированных политических партий при резко усилившимся доминировании в органах власти «Единой России», существенно усилил ситуацию информационного перекоса в ее сторону, фактически обескровил оппозиционное политическое поле»?
Вот моя версия ответа на этот вопрос: до осени 2016 года российская партийная система была подключена к «аппарату искусственной вентиляции легких». В федеральных управленческих структурах понимали: если везде будет одна «Единая Россия», это снизит устойчивость системы. Все системные оппозиционные партии воспринимались как неофициальная, но жизненно необходимая составная часть «большой партии власти». Поэтому сделать политическую карьеру можно было и являясь формальным оппонентом «Единой России». Конкретный пример: нынешний губернатор Орловской области Вадим Потомский. В Москве заметили и оценили его таланты, когда он в 2012 году в качестве кандидата от КП РФ безуспешно боролся за пост брянского воеводы. Прошел год с небольшим и коммунист Потомский указом президента был десантирован в Орловскую область в качестве и.о. губернатора.
Сейчас федеральный центр по-прежнему не отказался от концепции «большой партии власти». Но ушла тяга к каждодневному политическому администрированию, ушла охота копаться в местных политических интригах и разборках. Линия федерального центра стала гораздо более прямолинейной. Российская партийная система потеряла внимание «врача», стала задыхаться и, по выражению экспертов комитета Кудрина, «впала в анабиоз».
Конечно, в нынешней ситуации можно найти свои положительные стороны. Грош цена той оппозиции, которая может успешно функционировать и даже иногда побеждать только при условии скрытой поддержки со стороны власти. Но вот какой вывод экспертов комитета Кудрина меня откровенно не радует: « На практике во многих регионах возникает ощущение, что какие-то политические процессы протекают только в «Единой России». Опустошение оппозиционного политического поля даже по сравнению с выборами-2016 создает в нем фактический вакуум, который уже начинает заполняться иными политическими силами и проектами( яркий пример — акции протеста 26 марта и 12 июня).
Намек, как мне кажется, сформулирован предельно прозрачно. На смену «управляемой демократии» идет «уличная демократия» - система, при которой вопрос о власти решается в ходе силовых столкновений на площадях. Я не поклонник «управляемой демократии». Но «уличная демократия» нравится мне еще меньше.