Как известно, все одесситы — отъявленные хвастуны. Это от того, наверное, что Одесса - город моряков, и сюда до развала пароходства постоянно привозился импорт и контрабанда. В советское время в одесский дворик выходил погулять важный карапуз, с превосходством озирал копошащуюся детвору и вдруг выдувал необычный, розовый пузырь! Жвачка! Вся малышня тут же бросала свои совочки и кидалась к счастливчику. «Батя с рейса пришел! - лопал малец очередной «пузырь». - Из Сингапура!».
- А мой только через два месяца придет. С Кубы, - вздыхал конкурент.
«С Кубы, - презрительно передразнивал пятилетка. – И чего привезет? Сигары? Тю!».
Малышня почтительно молчала. Супротив бабл-гама доводов не было.
И вот 30 мая 2015 года в Одессу пришел губернатором Михаил Саакашвили. С целым чемоданом импортных жвачек — то есть реформ!
Отныне среднестатистический одессит, такой же, как и я, выходил в Интернет раздутым от важности. И тут же начинал хвастать.
Ха! У нас губернатором бывший президент Грузии Саакашвили! У нас будет стеклянное УВД! Как в Грузии! Ты словно в аквариуме!
Взятки отменяются. Загранпаспорта, документы на машину, квартиру будут оформлять за десять минут. Он уже сокращает чиновников обладминистрации! Вы-го-ня-ет! Точка. Торжествующий смайлик. Можно было откинуться в кресле и наслаждаться, отмечая, как сотни фейсбучных читателей от Киева до Львова лайкают твой пост, едва сдерживая слезы: «Господи! Почему же мы живем не в Одессе?!».
Все хотели стеклянную полицию, никому не хотелось стоять в очереди за никчемными бумажками. Все радовались изгнанию чиновников. Иностранцы почтительно интересовались: ну, что там ВАШ? Русские завистливо молчали. Одессит горделиво кидал видео, на котором Саакашвили, захлебываясь словами, костерил негодяев-чиновников.
Пессимистов в Интернете, которые, посмотрев кино, недоверчиво покачивали головой — популизм это - обзывали презрительно «ватниками».
Михо полюбили сразу и безоговорочно. Несмотря на на неуклюжесть и смешные штаны. Он был такой…импортный! Не то, что все мы.
Он улыбался и пожимал руки совсем как американский политик. Эмоции фонтанировали в нем. Он был завсегдатаем всех телешоу и на лету разбивал нелепые доводы своих оппонентов.
Главное достижение Михаила Саакашвили - «Центр предоставления административных услуг» - поражал воображение. Не всякий пенсионер, привыкший к ЖЭКовским закоулкам, отваживался туда зайти. Но я там был. И я обязательно буду рассказывать об этом чуде внукам.
Огромное здание, сплошь в мраморе, с уносящими ввысь лифтами, пальмами и фонтанами. Меня встретил на входе личный гид, длинноногая модель в строгой, но сексуальной форме. Ласково улыбаясь, сопроводила на «ресепшен». Там молодые менеджеры мгновенно определили, какая услуга мне нужна. После этого меня вежливо проводили в зал ожидания. Здесь же располагалась и детская площадка.
Полный релакс. Специалисты действительно решали вопросы всего за 10-15 минут. Многие старики, я видел, не выдерживали и рыдали. Дожили до коммунизма, дожили!
И лишь недавно всплыла информация о том, что помещение для «Центра предоставления административных услуг» обладминистрация взяла напрокат у коммерческого банка. Стоимость аренды за два с половиной месяца составила 15 миллионов гривен. Порядка полумиллиона долларов. Это минимум в 10 раз выше, чем аренда офисных зданий в любом месте Одессы.
Но когда Саакашвили прижали к стенке, он тут же обвинил во всем неких абстрактных клеветников и завистников, которые мешают его борьбе с коррупцией, публикуя недостоверные и ложные сведения. И «Центр» продолжал существовать. Уже не такой сверкающий и безупречный, правда. О его окончательной ликвидации в Одессе заявили только 2 ноября. Напомним, что открывал Центр президент Украины Петр Порошенко в октябре 2015 года — то есть этот показательный райский уголок просуществовал всего лишь год целиком за народные деньги.
Но были и те, на кого не подействовало очарование Михо. Волонтеры. Люди, часто ездящие в АТО. Спасающие оттуда стариков, детей, инвалидов . Везущие через блокпосты целые семьи вынужденных переселенцев из ДНР и ЛНР в якобы спокойную и сытую Одессу.
«Эти смерти на совести местной власти»
Школа-интернат на краю Одессы. Уже несколько лет как здание заброшено. Только женщина-сторож в сопровождении пары дворняжек периодически обходит здоровенную территорию. У широкоплечей тетки обескураженный вид. Рассуждает растерянно, говорит монологом. «Это же, выходит, против власти они? Захватили целое здание... Говорят, что они, дескать, и есть народ. Имеют право, говорят».
«Сперва, я смотрю, женщина с ребенком идет, - продолжает охранница. - Я думала, что опять повоспитывать кого надо. Ко мне родители нередко привозят своих неслухов пугать. Я же в молодости в интернате воспитателем работала, меня часто просят: у нас сын непослушный, так мы его к вам привезем, вроде как в детдом сдавать, так вы выйдете и построже с ним! И оставляют у ворот. А я за журнал: «Фамилия, имя? Поступил такого-то числа!» Строго так гавкаю. «Сейчас на санобработку и в изолятор». Малый обычно в крик», - охранница смеется, обнажая редкие железные зубы, на любого подействует.
«А тут смотрю, женщина с ребенком, а за ней мужик на коляске инвалидной, и еще один, и потом как посыпало их. Человек двадцать! Я смотрю, а вход в школу уже вскрыли. И заползают туда всей толпой. Я, конечно, понимаю – война, но порядок же нужен. Это я, выходит, не досмотрела. С меня и спрос. Полицию вызвала. Те приехали: кто зачинщик? Кто подговорил государственное здание к захвату? А что им скажешь? Эти люди, которые замки и двери ломали, они из Донбасса, бомбежки и смерть видели. Что им наша полиция. Квартиры у них пропали. Совсем. Дети погибли. Уехала полиция ни с чем. Переселенцы остались тут жить. Самозахватом. Я с ними часто теперь разговариваю. Им больше не с кем говорить-то. Все их бросили».
Все окна в здании одинаково темны.
Длинные простуженные коридоры. Заглядываю в каждый класс. Пусто. Холодно. Этот кабинет, наверное, был по гражданской обороне. На полу разбросаны противогазы. На стене - покосившийся портрет Макаренко.
Рядом библиотека. Пустые стеллажи. Только книжек «Фауста» штук десять. Издательство «Школьная библиотека». С оранжевой обложкой. Классика. Раскрываю наугад.
«Распорядись, прими решенье, Хотя бы и ценой уничтоженья».
Слышу характерные звуки заводимого дизель-генератора.
Навстречу из двери выходит незнакомая женщина. «Ох, а вы к нам?- болезненно морщится: - Генератор, когда заводится, всегда громко хлопает. А без него нельзя — темно». Действительно, механизм издает оглушительный рев и только после этого начинает натруженно тарахтеть.
- Фух! Я не могу громкие звуки слушать, - переводит дух женщина и слабо улыбается. - Мороз по коже. Хлопки как мины! Вроде как оттуда полгода назад как приехала, а все равно. Вздрагиваю. Давайте я вам покажу, что у нас тут есть.
Зажигаются тусклые лампочки в коридоре..
Переселенцы заняли первый и второй этаж. Их около семидесяти человек. На первом ночуют в бывших изоляторах и санчасти.
В основном колясочники. Но есть и женщины с детьми-инвалидами. Тут надо объяснить, что на Украину с Донбасса побежали те, кто мог надеяться на помощь государства — с ограниченными возможностями, старики с пенсиями, льготники. Самые обездоленные. Инвалидность - ее же в России еще раз доказывать надо, ждать решения чиновников, обходить заново кабинеты. А тут — если все бумаги с собой, вроде как дома.
Переселенка Марина, пока я с ней говорю, греется под одеялом. В свитере. Бережет тепло. Рядом с матерью лежит малыш лет пяти. Щеки его пылают. Глаза блестят. У него высокая температура. Но лечить нечем. Карапуз с любопытством смотрит на меня.
Марина рассказывает: среди переселенцев в Одессе была женщина на седьмом месяце беременности. Жили они тогда в санатории «Куяльник». Оттуда их выживали. Свет отключили. Воду. Лифты. Потому что сами переселенцы за ЖКХ платить не могли, а деньги, выделяемые государством — европейские кредиты, между прочим, куда-то пропали. По дороге к Михо.
Много инвалидов там было, несколько сот человек, с десятого этажа на первый, безногие ползли по лестнице, подтягиваясь на руках. Люди мерзли все время, не было возможности даже подогреть себе еду. Из-за нервных срывов у беременной начались боли. Ее забрала «Скорая» . Преждевременные роды и ребенок появился на свет мертвым. «Я считаю, что это на совести местной власти, - шепчет Марина замерзшими губами. - Такого бессердечия я нигде не видела».
Зато местные жители приходят, спрашивают: что надо? Несут воду. Делятся мебелью. Приносят и привозят подушки и матрасы. Еду.
За городом большая территория. Есть теплицы. Мамочки с детьми радуются, тут можно работать, выращивать что-то, содержать себя хоть какое-то время. Мужчины приглядели место под мастерскую, говорят, будем табуретки со шкафами ремонтировать или даже делать под заказ.
Но областные чиновники, посовещавшись, решили, что не будут ничего им давать. Нечего.
Божоле и плохой пиар
Михо буйствовал. Ломал заборы на прибрежных дачах — обеспечивал простым одесситам свободный доступ к морю. Громогласно заявлял, что сам станет дневать и ночевать (и даже принимать граждан) в палатке у дороги, до тех пор пока там не будет построен полноценный европейский автобан «Одесса-Рени». Затем срывался защищать архитектурные памятники Одессы, на которые «покушались коррупционеры». В конце концов разрушенные заборы на бедных дачах восстанавливали. Строительство европейского автобана откладывали до лучших времен. А памятники все равно крушили экскаваторами, невзирая на указания губернатора.
Но, может, действительно, Саакашвили не дали проводить реформы некие враги? Может, ему действительно вставляли палки в колеса? Может, саботировали и вредили всеми способами, делая из него идиота? Многие в это по-прежнему верят, но…
Например, в первые же дни своего губернаторства, Саакашвили устроил в просторном зале морвокзала встречу с общественниками.
«Он хороший мужик!, - сказал довольный горожанин после этого собрания. - Пришел без охраны, все с ним селфи делали! Я тоже сфоткался».
- Ну, а о деле говорили? О переселенцах с Донбасса?
- Ну, он … - волонтер замялся. - Сказал, что потом встретимся и все обсудим.
48 тысяч переселенцев, лишенных пищи и крова. Выбравших родную Украину, а не Россию. Кто мог упрекнуть их в этом — они же украинские граждане в конце концов. Бежав от гражданской войны к нам в Одессу, эти несчастные надеялись обрести здесь новый дом и покой. Хотя бы не голодать.
Предшественник Саакашвили губернатор Палица до этого как-то справлялся с наплывом донецких. Давал им места в гостиницах, открывал пункты регистрации на вокзалах, предлагал горячее питание, все было, плохо или хорошо, но обустроено.
Саакашвили, по-видимому, посчитал, что эти люди, переселенцы, лично ему не нужны. Они не интересны с точки зрения пиара. Ведь помогать им нужно регулярно, изо дня в день, а это уже рутина. А вот если с шумом принять на работу и в ближний круг российскую оппозиционерку Машу Гайдар или съездить к известному французскому аристократу-виноделу, который давно живет под Одессой, и, прихватив с собой штук 10 телевизионных каналов, там разругать местную власть, которая не дает французу развернуться с его божоле, то картинка получится что надо. А переселенцев надо убрать куда-нибудь подальше.
За год Михо и его команда сделали невозможное. Они выжили стариков, инвалидов, мамаш с детьми. Превратили их жизнь, тяжелую и без того, в сущий ад. Большинство переселенцев уехало обратно в Донецк и Луганск. Предпочли бомбежки унижению...
Нет, не поэтому, конечно, ушел Саакашвили. Не потому, что ему вдруг стало стыдно за то, до какого скотского состояния он довел переселенцев, и не из-за украденных денег Центра. Одной из причин своей отставки губернатор официально объявил отсутствие финансирование на создание Открытого таможенного пространства. По другой, приплел ни к селу ни к городу опять же козни неведомых реакционеров.
Пузырь из жвачки, надуваемые им полтора года, на самом деле ничего не значили. И рано или поздно они и лопнули. Как лопаются все пузыри.
Но одесситы боятся на самом деле, что Саакашвили никуда не уйдет, что это неуклюжая политическая игра с целью добиться преференций Порошенко, чтобы тот упал на колени и умолил остаться на «царстве». В такое трудное для страны время...