«Реформа партии не нужна»
В поствыборных речах лидеров либерального лагеря нельзя обнаружить ни малейших признаков признания допущенных просчетов. А председатель ПАРНАСа Михаил Касьянов вообще исполнен гордости за достигнутые результаты: «Мы смогли разбудить граждан, мы смогли убедить значительную часть наших сторонников, которые голосовали за нас». Тут стоит пояснить, что, по версии Касьянова, за его партию проголосовало на порядок больше граждан, чем это демонстрируют официальные итоги выборов, согласно которым ПАРНАС поддержало всего 0,73 процента избирателей: «Мы основываемся на последнем опросе «Левада-центра», который был объявлен в первых числах сентября. И этот опрос говорил о том, что у Партии народной свободы 8,5 процента поддержки».
Речь идет о социологическом исследовании, проведенном левадовцами по заказу ПАРНАСа летом минувшего года. Респондентам задавался вопрос: «Могли бы вы проголосовать на предстоящих выборах в Госдуму за Партию народной свободы?» Результаты по состоянию на конец августа следующие: «определенно да» — 2,2 процента; «возможно, да» — 6,4 процента. В сумме получается — 8,6 процента. Однако между «возможно» и «определенно», согласитесь, большая разница. Кроме того, такой опрос в любом случае нельзя считать репрезентативным. В стандартных левадовских исследованиях электоральных предпочтений, в ходе которых гражданам предъявлялся весь список партий, ПАРНАС набирал 1–2 процента.
Тем не менее лидер ПАРНАСа убежден, что голоса, поданные за партию, украли, и если бы не бы это «воровство» — она непременно прошла бы в Думу: «Может быть, не все по этому прогнозу проголосовали, но 7 процентов мы получили». Ну а поскольку приемов против такого лома нет, нет и резона посыпать голову пеплом. Единственное, о чем сожалеет партийный лидер, — это то, что не удалось «разбудить» еще большее количество избирателей: «Не 15 и не 20 процентов граждан проснулись». Но лиха беда начало.
Не признают официальные итоги выборов и в «Яблоке». Правда, здесь ситуацию оценивают более трезво. По словам Григория Явлинского, результаты партии нельзя объяснить одним лишь административным ресурсом: «Мы действительно столкнулись с позицией общества, чье состояние было изменено за последние годы войной… Думаю, как раз позиция «Яблока» по Крыму привела к потере голосов в регионах. Нам легко объяснить свою точку зрения и привлечь на свою сторону людей в развернутой открытой дискуссии… Однако такой возможности для разговора в масштабе России как раз и не было. А краткий ответ на вопрос «Крым наш?» в сегодняшней ситуации — не в нашу пользу».
Однако «Яблоко» не намерено поступаться принципами. «Иного ответа, чем у нас был, мы не дадим, — заявляет Явлинский. — Это ключевой, принципиальный вопрос для развития страны. Что с этим делать? Во-первых, продолжать настойчивую и упорную работу по распространению и разъяснению своей позиции, представлению альтернативы курсу власти. Наша платформа — это единственный путь, на котором у России есть будущее». Возможно, претерпит какие-то изменения тактика: по словам Григория Алексеевича, партия будет «искать и создавать новые каналы коммуникации». Но радикальной перестройки — и партийное руководство предельно ясно дает это понять — не будет.
«Подводя черту, хочу ответить на часто задаваемый мне вопрос: будет ли реформа партии? — пишет Эмилия Слабунова в своем интернет-блоге. — Реформа партии не нужна, нужно в постоянном режиме проводить обновление и содержания, и форматов нашей деятельности».
Звонок на перемены
Критикам такой непреклонности, что называется, несть числа. К примеру, Алексей Навальный считает положение обеих партий совершенно безнадежным: «Нет такой силы на планете Земля, что перетащит «Яблоко» или ПАРНАС через проходной барьер в Думу. Эти партии отказываются улучшаться, отказываются работать, отказываются эволюционировать, отказываются использовать новые методы». Навальному вторит социолог «Левада-центра» Степан Гончаров: «Движения вперед нет, потому что нет новых лидеров, а у старых нет воли. Движения к полному разрушению, способного дать пространство новым инициативам, удается избежать с помощью власти, которая разумно не спешит добивать больного».
Если «яблочное» руководство критикуют пока только извне — по крайней мере, публично, — то в ПАРНАСе дело дошло до открытого внутреннего конфликта. Часть парнасовцев выступила против Касьянова, потребовав созвать внеочередной съезд партии. «Условием продолжения политической работы ПАРНАСа в сложившихся условиях является обновление руководства партии», — говорится в заявлении, подписанном двумя из трех зампредов партии (Ильей Яшиным и Владимиром Кара-Мурзой), большинством членов федерального бюро и руководителями 16 региональных отделений. Результат, полученный партией на выборах, бунтари без обиняков называют «провальным» и предлагает ему свое объяснение: «С одной стороны, у этого провала есть объективные причины: Путин превратил выборы в спецоперацию, административными методами обеспечив нужный результат партии власти. С другой стороны, руководством ПАРНАСа были допущены критические ошибки и приняты решения, усугубившие ситуацию и не оставившие партии даже минимальных шансов на успех».
Ошибки, по версии не согласных с Касьяновым однопартийцев, заключались в первую очередь в том, что «на старте избирательной кампании ПАРНАС растерял союзников, вместо них в первую тройку партийного списка был включен скандально известный национал-популист, оттолкнувший демократических избирателей». Речь идет о Вячеславе Мальцеве — проживающем в Саратове политическом и общественном деятеле, обретшем всероссийском известность благодаря бурной интернет-активности: число подписчиков мальцевского канала, зарегистрированного на видеохостинге YouTube, перевалило уже за 100 тысяч. Решение привлечь Мальцева, учитывая его репутацию, и впрямь было, мягко говоря, неоднозначным.
Мальцев называет себя «русским националистом» и «национал-демократом». И хотя обвинения в антисемитизме отвергает, абсолютно безупречной его «кредитную историю» назвать сложно. Компромат далеко не исчерпывается заявлением о «еврейской мафии», орудующей-де в здравоохранении, — не меньше вопросов вызывает окружение политика. Так, например, доверенным лицом Мальцева на выборах был Дмитрий Демушкин, лидер запрещенных за экстремизм движений «Славянский союз» и «Русские». А на предвыборных митингах рядом со вторым номером в списке ПАРНАСа выступал небезызвестный «борец с сионизмом» Борис Миронов.
Сам Касьянов уверен, что идея союза с эпатажным блогером была правильной: «Его участие расширило нашу электоральную базу». Никакого раскола в партии нет, уверяет лидер ПАРНАСа. Есть «острые дискуссии». Однако начавшийся исход из ПАРНАСа свидетельствует об обратном. Партийные ряды недавно покинули члены федерального политсовета Георгий Сатаров и Данила Катков. «Если в партии не начнется обновление, скоро все разбегутся», — прогнозирует Яшин. Хотя справедливости ради надо заметить, что как раз таки действия Касьянова были попыткой обновить партию, выйти за пределы ее традиционной электоральной делянки, влить свежую кровь. Другой вопрос — насколько удачно был подобран «донор». Яшин же и его сторонники не предлагают, напротив, ничего, что выбивалось бы из привычной схемы «борьбы с режимом».
Не совсем справедливы и критики «яблочного» руководства, клеймящие его за кадровый и идейный застой. Стоит напомнить, что за последние 8 лет партия дважды сменила председателя. Эмилия Слабунова возглавляет «Яблоко» менее года. Неформальный лидер, правда, остается прежним. Но вряд ли стоит упрекать Явлинского в том, что не дает дорогу молодым и препятствует притоку свежей крови. Среди кандидатов «Яблока» было много молодежи и не так уж мало «варягов». А некоторые, как, например, 36-летний Дмитрий Гудков, бывший депутат Госдумы от фракции «Справедливая Россия», совмещали в себе оба эти свойства.
Системный кризис
Гудков, кстати, провел, по общему мнению, очень яркую — возможно, лучшую, если брать оппозиционных кандидатов-одномандатников, — кампанию. Да, проиграл. Тем не менее вряд ли у кого-то повернется язык сказать, что он уступил более харизматичному и красноречивому сопернику. Для справки: на первое место в Тушинском избирательном округе (Москва) вышел кандидат, выдвинутый «Единой Россией», — 66-летний бывший главный санитарный врач РФ Геннадий Онищенко. Дебютант политической сцены и, без обид будет сказано, далеко не Цицерон. В то же время, как признает сам Дмитрий Гудков, с технической точки зрения победа Онищенко была вполне честной — подтасовок не замечено. Таким образом выборы в Тушине можно, пожалуй, считать модельными, более-менее очищенными от искажений. Стало быть, понять, чем Геннадий Григорьевич пленил тушинцев, — значит, обрести ключ к сердцу российского избирателя.
Ларчик, впрочем, открывается довольно просто. И искомая отмычка отнюдь не подтверждает мнение о том, что либералам кровь из носу нужен радикальный апгрейд. На самом деле новизна и нестандартность, выбивание из общего ряда сегодня не только не привлекают, а скорее отпугивают избирателя. Независимо от «масти» политика. Ведь с той же самой проблемой столкнулся и так называемый патриотический лагерь. Например, партия «Родина», у которой нет значимых расхождений с доминирующими в обществе настроениями: «родинцы» гордо называют себя «спецназом президента», а тех, для кого Крым «не наш», титулуют «опарышами прозападного либерал-глобализма». Казалось бы, ребята в тренде, и все у них должно получаться. Ан нет: результаты у «Родины» еще хуже, чем у «Яблока», — 1,51 процента против 1,99.
Подавляющее большинство тех, кто сегодня ходит на выборы, делает это не для того, чтобы что-то изменить, а для того, чтобы, напротив, не допустить перемен. Путем голосования за привычные, системные, политические бренды, главный из которых, естественно, «Единая Россия». И это — хорошая новость для власти. Плохая — то, что с каждыми выборами убежденных «охранителей» становится все меньше. Даже если отталкиваться от официальных данных, в последних парламентских выборах приняли участие менее половины — 44,77 процента избирателей. Если же поверить расчетам независимых экспертов, явка не превышала 36 процентов. Вряд ли, конечно, остальных можно записать в сторонники преобразований. Но как минимум у этих людей уже нет страха перед переменами. Иначе они бы вели себя по-другому.
Возникает парадоксальная ситуация: рост числа добровольных «лишенцев» ведет к все более высоким результатам партии власти и в то же время делает систему все более хрупкой. В случае, если доля сторонников сохранения статус-кво снизится до критически низкой отметки — причем это может произойти и в межвыборный период, — система рискует «поплыть» от любой сильной встряски. Например, говоря ленинским языком, в момент «обострения выше обычного нужды и бедствий угнетенных классов». Переломить эту тенденцию можно лишь одним способом — начать перестройку сверху, резко повысив уровень политической конкурентности. Для чего придется убрать львиную долю барьеров, ограничивающих несанкционированную активность.
Тем, кто считает, что с этим у нас все в порядке, стоит ознакомиться с поучительной историей создания Партии прогресса Алексея Навального: ей так и не позволили зарегистрироваться. Есть и масса других примеров. Очень редкий политик в стране, не имеющий членского билета «ЕР», не жалуется на ту или иную форму административного давления. А то и вовсе на «беспредел». Да, не все из этих обвинений основаны на реальных событиях. Но, как говорится, если у вас паранойя, это еще не значит, что за вами не следят. А следят нынче — это может подтвердить Михаил Касьянов — за многими.
Нет, власть может, конечно, дождаться момента, когда перестройка начнется снизу, явочным порядком, но в этой версии процесс будет, понятно, куда менее предсказуемым и более болезненным. Что же касается судьбы партий либерального толка, то при обоих раскладах они имеют серьезные шансы на значительный рост своего электорального веса. Ведь слом системы предполагает появление общественного запроса на альтернативу прежнему политическому курсу, а на сегодняшний день, как бы ни критиковали строгие эксперты непутевых либералов, более-менее цельную альтернативную систему ценностей могут предъявить избирателю лишь они.
В общем, не спешите их хоронить. Главное — чтобы они сами не похоронили себя раньше времени, пустившись в рискованные эксперименты по расширению электоральной базы.
«Боюсь, на новой сцене уже нет места для наших дорогих реликвий — партий ПАРНАС или «Яблоко»
Глеб ПАВЛОВСКИЙ, президент Фонда эффективной политики, советник руководителя Администрации Президента России в 1996–2011 гг.:
«В своем нынешнем виде либеральные и демократические партии — это партии воспоминаний. Они похожи на города-призраки: видно, что тут жили, но уже непонятно кто и непонятно, почему ушли. Туда не тянет новых людей. Ведь избиратель — живое существо. Он хочет жить, у него масса интересов, о которых этим партиям ничего не известно. Они живут своими проблемами, у них одна вечная тема — «Ах, этот Путин!». Но для большинства их избирателей такой темы нет. Даже если вы присоединитесь к ПАРНАСу или к «Яблоку», вы не сможете оказать никакого влияния на их руководство. Не можете потребовать от него ни смениться, ни переизбраться, ни с кем-то объединиться. Лидеры вечны и высятся над нами, как горы Кавказа. Но чем тогда они лучше и предпочтительней Путина?
Для начала, на мой взгляд, оппозиции стоит выяснить, что волнует разные группы избирателей России. Хватит бесконечно твердить про какой-то демократический электорат времен перестройки — нет единого демократического электората! Каждый раз, когда по какому-то поводу возникает полемика — можно вспомнить скандалы вокруг выставки в Центре фотографии имени братьев Люмьер или вокруг 57-й московской школы — мы видим, как либеральная среда раскалывается. У либеральных людей слишком разные взгляды на происходящее. Кто эти различия учитывает? Никто.
Нельзя не видеть также, что на наших глазах распадается, становится плюралистичным электорат Путина, «путинское большинство». Этот материк уже не может сохранять единство, интересы всегдашних сторонников власти, в том числе бюджетные, становятся конфликтными. Ясно, например, что победу «Единой России» на последних выборах обеспечили в первую очередь 10–12 млн населения регионов «управляемого голосования», в основном национальные республики. Теперь они ждут приз от бюджета. И они его получат. То есть тем регионам, которые производят, придется заплатить отступные тем, кто не производит, но всегда «правильно» голосует.
Конфликты выходят наружу, и нас ждет оживление политической жизни. Но фон у новой политики крайне негативный. Главным двигателем политизации будет сам истеблишмент — группировки во власти, грызущиеся за пересыхающие финансы. Государственный механизм деградирует, идет распад управленческий и распад стратегический — власть теряет способность ставить общенациональные цели и их добиваться. А это создает угрозу для влиятельных групп в стране. В особенности для тех, которые связаны с бизнесом, с производством чего-либо. А также для региональных групп во власти, на которые центр сбрасывает свои финансовые обязательства перед населением. Губернаторов вынуждают искать дополнительные доходы, а потом их же сажают.
Они что, будут бесконечно терпеть это погружение на дно, которое страна все пробивает и пробивает?! Нет. Значит, будут возникать новые политические силы, которые будут выдвигать свою повестку и жестко отстаивать свои интересы. Совсем не обязательно, что это будет происходить в виде митингов, шествий и демонстраций. Не вечно Рамзан Кадыров будет единственным региональным политиком, который решается говорить то, что думает, и делать то, что он хочет. Со временем так начнут вести себя и другие.
Это парадокс: либеральные политики стоят перед интересной и оживленной политической сценой и причитают: «Ничего не поделаешь!» Ну, тогда пусть они не удивляются, что эту сцену займут другие. Вакуума не бывает, он всегда кем-то заполняется. Показательна в этом смысле история с выставкой в «Люмьер-центре». Приходит группа каких-то молодцев и заявляет, что это они будут решать — показывать ее или нет. Ссылаясь на Общественную палату. И владельцы салона, вместо того чтобы позвонить и выяснить, что имеют дело с самозванцами, просто закрывают выставку. Сами! Не власть, не Путин. Так же поступают сегодня и либералы: сами свертывают свои проекты. Но кому они освобождают поле? Даже не власти. Фактически — разным теневым группам влияния и их активистам, склонным к применению силы.
Оппозиция печалится по поводу того, что у нее нет депутатов в Думе. Да, это обидно, это проигрыш. Но разве на уже избранных депутатов обществу никак нельзя воздействовать? Разве депутаты, в особенности одномандатники, не несут ответственность перед своими избирателями, не должны драться за бюджет для своих регионов? Вот и повод для того, чтобы на них нажать, создавая комитеты политического давления. Поле кризиса предоставляет обширное поле действий — никому не нужно никого ждать.
Хотя, боюсь, на новой сцене уже нет места для наших дорогих реликвий — партий ПАРНАС или «Яблоко». Я не вижу признаков того, что они извлекли уроки из поражения. Я вижу лишь «тактику обиды». Здесь они, видимо, берут пример с Путина, который, обидевшись на Олланда, не поехал в Париж. Так и демократы обиделись на своего слишком сложного российского избирателя, отвернулись от него — и уже спорят о том, кого выдвигать в президенты! Во всем этом, согласитесь, много комичного».
«Велик риск того, что протест уйдет на улицу»
Борис МАКАРЕНКО, председатель правления Центра политических технологий, профессор НИУ «Высшая школа экономики»:
«Очевидно, что о приходе либеральной непарламентской оппозиции к власти речи не идет. Задача должна ставиться реалистично. Эта задача — стать значимой, электорально весомой политической силой. Не просто войти в парламент: у нас в парламенте есть партии, которые набирают больше пяти процентов голосов, но говорить о том, что они существенным образом влияют на судьбы страны, не приходится. Могут ли партии, представляющие либеральный сегмент, стать действительно весомой силой со своей повесткой дня? Из сегодняшней ситуации это плохо просматривается. Ни крымский общественный консенсус, ни состояние кризиса, при котором люди не настроены бунтовать, а настроены терпеть и бояться, — ничто не располагает к тому, чтобы у либеральной оппозиции в ближайшем будущем это получилось.
Но что касается более отдаленной политической перспективы — я оптимист. Рано или поздно либеральные идеи будут востребованы. В России есть частный сектор, есть средний класс, есть собственники. Просто нужно, чтобы у этих людей возник оформленный запрос на иную повестку дня. Мы наблюдали признаки формирования такого запроса в 2011–2012 годах. Потом по разным причинам — и Крым, и кризис — этот запрос затих. Но он неизбежно возникнет вновь. И думаю, это произойдет гораздо раньше окончания срока полномочий нынешней Думы. И вот тогда, наверное, потребуются новые идеи и новые лица. Кто-то из ныне действующих фигур этого лагеря докажет свою состоятельность в новых условиях, кто-то окажется непригоден. Воплотится ли этот запрос в дееспособную партию на парламентских выборах 2021 года? Думаю, нет человека, который сегодня смог бы ответить на этот вопрос.
Этот процесс может ускориться, если, не дай бог, кризис пойдет еще глубже. Или, как ни парадоксально, в тот момент, когда будет пройдена нижняя точка и начнется подъем. Это так называемый закон Токвиля: люди бунтуют не в разгар кризиса, когда страшно: начнешь бунтовать — вообще все обрушится. Люди начинают задумываться, хороша ли власть, когда главные страхи преодолены и надо думать о будущем. И тогда зачастую возникает протест. При этом власти следует бояться не оппозиционных партий. Власть должно страшить другое — то, что нынешняя партийная система не представляет значительную часть общества. Тех, кто не пришел на выборы и не видит смысла на них ходить. Это во-первых. А во-вторых, эта система не умеет управлять конфликтами, работает по принципу «одобрямса».
Не уверен, что власть со мной сегодня согласится, но объективно ей нужны реальные оппоненты, представляющие реальные общественные интересы. С такими оппонентами можно и нужно вести диалог, искать компромисс и пути будущего. Поскольку нынешняя партийная система к этому совершенно не приспособлена, велик риск того, что протест уйдет на улицу».
«Система закрыта на входе. Более-менее новых участников туда не пускают»
Екатерина ШУЛЬМАН, политолог, доцент кафедры государственного управления Института общественных наук РАНХиГС при Президенте РФ:
«Основная проблема нашей политической системы — ее нерепрезентативность. Она достаточно закрыта, и закрыта в значительной степени на входе. Зарегистрироваться в качестве партии, участвовать в выборах, вообще присутствовать в публичном пространстве позволено только тем игрокам, силам, акторам, которые считаются системными, то есть для системы безопасными. Более-менее новых участников туда не пускают. Поэтому мы с вами имеем одних и тех же персонажей, которые по 25 лет занимают свои посты, руководят своими партиями, говорят одно и то же и, в общем, добиваются примерно одних и тех же результатов. Задача «системных игроков» — не выходить за пределы выделенных им участков, окучивать свои электоральные территории, не набирая ни сильно больше, ни сильно меньше предписанного.
Совершенно очевидно, что тот расклад, который мы видим в парламенте, не отражает реальный спектр общественных настроений. Так, вообще не представлено, обобщенно говоря, экономически активное городское население. Те, кто живет в городах и при этом не работает на государство, не получает государственных денег. Избирательная система целенаправленно выстроена так, чтобы репрессировать именно эту социальную страту. Как это происходит? Во-первых, через фактический запрет выборов мэров и через разного рода ограничения для выдвижения кандидатов и партий на муниципальных выборах. Второе — нарезка избирательных округов, деликатно называемая у нас лепестковой. Кроме как в Москве и Петербурге, не было ни одного полностью городского округа на выборах в Госдуму: к каждому кусочку городской территории присоединена сельская. Это сделано ровно для того, чтобы смешать население.
Принято считать, что эта страта и есть либеральный электорат, люди, разделяющие обобщенно понимаемую либеральную повестку — снижение налогов, сокращение административных барьеров, свобода слова, свобода передвижения, свобода от идеологического диктата государства и церкви. Обычно их оценивают приблизительно в 20 процентов от общего числа избирателей. Но проклятие закрытой политической системы в том, что мы лишены инструментов, позволяющих точно это измерить. В отсутствие свободных выборов, СМИ и социологии реалистического представления о запросах и настроениях граждан у нас на самом деле нет. Есть только некоторый набор догадок.
Насколько стабильна эта система? Она основана на единственном принципе — распределении ресурса: за долю ренты покупается лояльность элит и населения. Разрушить эту схему способно оскудение ресурсной базы, отказ политических групп от системного поведения и стремление граждан к политическому участию. Первое мы наблюдаем, хотя еще в недостаточной степени, чтобы истощить запас прочности системы. Второе тоже наблюдаем — в форме «дотационного сепаратизма». Власть на территориях, в особенности в национальных республиках, требует все возрастающую долю бюджетных расходов и все большую свободу политического поведения — в обмен на показную лояльность и демонстрацию готовности «прийти на помощь, если вдруг что». Третье манифестируется в виде возрастающего числа точечных ситуативных протестов, в основном в городах — с тематикой от жилищно-коммунальной и градостроительной до трудовой (невыплаты зарплат и увольнения).
Таким образом, все три процесса идут, но ни один не набрал силу, необходимую для изменения свойств системы. Возможно, переход количества в качество — это вопрос времени».