Отношения нашей страны с Турцией после 24 ноября 2015 года попали в полосу тяжелейшего кризиса. Однако, в определенном смысле, они вышли на качественно новый уровень — между Россией и Турцией, наконец, сформировалось единое евразийское пространство. Правда, лишь информационно-политическое, которое немедленно наполнилось несмолкающим гулом голосов с обеих сторон — официальных лиц, политологов и экспертов, а также представителей общественности. И ими же после встречи между Путиным и Эрдоганом в Санкт-Петербурге, в общем и целом, был вынесен вердикт, что нынешнее российско-турецкое примирение — «вынужденное», «ситуативное» и, скорее всего, «продлится недолго».
Однако не стоит забывать расхожую истину о том, что «нет ничего более постоянного, чем что-то временное», и попробовать все же спуститься с пьянящих геополитических высот на твердую экономическую почву.
Вроде бы что особенно нового можно сказать про российско-турецкую экономическую повестку, которая прозвучала в Константиновском дворце под девизом «итак, коллеги, на чем мы с вами в прошлый раз остановились?». Все привычно и понятно: «Аккую», «Турецкий поток», турецкие строители, сельхозпродукция, чартеры и туризм. Возврат к прежнему уровню отношений будет производиться поэтапно, в рамках программы на трехлетний период, которая будет подготовлена сторонами. Стратегическая задача по четырехкратному увеличению товарооборота до 100 миллиардов долларов на повестке дня по-прежнему сохраняется.
Однако, полагаю, что с учетом непростого экономического положения в России именно сухие цифры должны ставиться во главу угла при обсуждении любого внешнеполитического вопроса. Что, собственно, и продемонстрировала пресс-конференция по итогам встречи двух президентов: Путин на публике был готов обсуждать только экономику, оставляя политику на потом и для закрытых дверей.
Красной нитью в сделанных сторонами официальных заявлениях прошла тема возобновления Россией строительства первой турецкой атомной электростанции «Аккую» в рамках Межправительственного соглашения от 2010 года.
Ключевым здесь надо считать озвученное президентом Эрдоганом решение о присвоении «Аккую» статуса «стратегическая инвестиция», что, согласно турецкому законодательству, подразумевает льготное налогообложение. Поясню на цифрах: при бюджетной стоимости проекта в сумме около 20 млрд долларов, по самым скромным подсчетам, приблизительно четверть, то есть 5 млрд, ушло бы на налоги. То есть прямиком из российского бюджета в бюджет турецкий.
Россия, допустившая поразительную, «дошкольную» ошибку на этапе подготовки текста соглашения, посчитав и прослезившись, вот уже почти пять лет этого решения безуспешно добивалась. Очевидно, что такое налоговое бремя убивает экономическую составляющую проекта в зародыше, делая его попросту нецелесообразным, а следовательно, нереализуемым. Так что назвать заявление Эрдогана шагом в сторону России было бы некоторым преувеличением. АЭС «Аккую» Турции все ж таки нужна, и теперь хотя бы этот барьер снят.
Впрочем, есть и другие трудности сопоставимого масштаба, главной из которых является финансирование станции. Инвестиция в 20 миллиардов долларов по нынешним ценам на нефть — весьма тяжелое бремя для российского «кошелька». Облегчить его может только одно — продажа 49% долей в «Аккую» иностранному инвестору, который разделит с Россией тяготы финансирования. Межправительственное соглашение это позволяет. А с учетом того, что по тому же соглашению Россия обязана передавать турецким компаниям технологии и вообще как можно больше привлекать их в участию в проекте, было бы вполне логичным, чтобы соинвестором стала компания или консорциум из Турции.
Опять же «на пальцах»: если турецкая сторона возьмет на себя хотя бы треть объема финансирования проекта, что является вполне реалистичной оценкой стоимости тех подрядов, на которые турки рассчитывают, то это будет означать прямую экономию для нашего бюджета в размере 7 миллиардов долларов. Совсем неплохо для страны, в которой «денег нет». Уверен, что российское руководство об этом помнит, осталось только дождаться, во что это выльется на практике.
Продолжаем: турецкие официальные лица заявили о заинтересованности в скорейшем возобновлении поставок в Россию плодоовощной продукции. Кроме того, отнюдь не секрет, что многие ответственные лица в России трактовали антитурецкие санкции несколько шире, чем то предусматривалось соответствующими постановлениями правительства. Результатом такого «расширительного» подхода стало исчезновение с российских прилавков не только турецких помидоров, но и целых групп других товаров с лейблом «Made in Turkey», после 24 ноября прошлого года одномоментно превратившимся в клеймо.
Срочная переориентация на альтернативных зарубежных поставщиков так или иначе состоялась. Где-то полки опустели, где-то ассортимент сократился, но, в общем и целом, за восемь месяцев кризиса дыры залатали. Это дало возможность Путину излишне не обнадеживать приехавших в Петербург турок, указывая на то, что ниши заполнены и, вообще, «свято место пусто не бывает». Конечно же, переход на новые коридоры поставки был небесплатным, и, как всегда, заплатил за все конечный потребитель. Цены на продукцию в российских магазинах неумолимо поползли вверх...
Итак, не сегодня-завтра турки вернутся и включатся в борьбу за место под российским солнцем. Кривая «спрос-предложение» из курса элементарной экономики настойчиво напоминает о том, что кроме расширения ассортимента и цены в магазинах должны бы снизиться. Тем более что Турция во многих сегментах действительно оптимальный поставщик с точки зрения соотношения «цена/качество». Вопрос далеко не праздный, поскольку нарушение объективных законов экономики в России нет-нет да и встречается.
В этом году российского туриста до турецких курортов с их ноу-хау — системой «всё включено» — конечно, не допустят. Как вода не превратится в вино, так и нынешние десятки тысяч соотечественников за один оставшийся месяц туристического сезона не обернутся докризисными 3–4 миллионами. Отельеры Турции это полностью осознают, поэтому уже сейчас, демонстрируя поучительную дальновидность, начинают готовиться к 2017-му, 2018-му и даже к 2019 году.
Так что в нынешнем году черноморские курорты России, включая Крым, в отсутствие самого сильного конкурента, получили карт-бланш. И будем надеяться, что полученная передышка позволит им подтянуть свои качество и цены с тем, чтобы, когда турки вновь вступят в игру, приезжие состояли уже не только из «отдыхающих поневоле», но и из сделавших свободный, осознанный, так сказать, выбор.
Эти рассуждения могут выглядеть как частность на фоне озвученного Путиным и Эрдоганом намерения в кратчайший срок вернуться на докризисный уровень торгово-экономических отношений с товарооборотом, достигавшим на пике 35 млрд долларов. Для сравнения: в 2015 году он составлял 24 миллиарда, а в первом полугодии 2016 года — 8,5 миллиардов.
Тут я, возможно, открою секрет Полишинеля, сказав, что для российских экспортеров с наступлением кризиса в отношениях с Турцией ровным счетом ничего не поменялось. Ведь Турция не принимала никаких ответных санкций ни в отношении российского газа, ни в отношении российской же нефти.
Тем не менее экспорт наших энергоносителей в Турцию неуклонно снижается, если округленно: 2012 год — 19 миллиардов, 2013 год — 17 миллиардов, 2014 год — 16,5 миллиардов, 2015 год — 13 миллиардов и, наконец, 6 месяцев 2016 года — 4 миллиарда, что сильно контрастирует с достаточно устойчивым ростом турецкой экономики, требующей все больше и больше энергии.
Но это падение происходит на фоне обвала мировых цен на нефть, и, как следствие, привязанных к ним в долгосрочных соглашениях расценок на «голубое топливо». Также нельзя сбрасывать со счетов попытки Турции диверсифицировать источники поставок, усилия по переходу на местные энергоносители, насколько это возможно в ресурсно небогатой стране. Отсюда и ясная позиция турецкой стороны о том, что больше одной нитки «Турецкого потока» им не надо...
Стратегическую цель по выводу российско-турецкого товарооборота на «орбитальную высоту» в 100 миллиардов долларов, в принципе, можно было бы оставить без особого внимания. Тот, кто хоть немного знаком с привычками нынешнего турецкого руководства, знает, что его хлебом ни корми, но дай в каждой зарубежной поездке обозначить новую высоту в три раза, а лучше даже в пять, превышающую текущие цифры.
Ну что тут в конце концов такого? Просто подыграл российский президент турецкому, поскольку ресурсного наполнения у отечественных экспортеров не то что под 100, а даже под вдвое меньшую цифру нет и в ближайшие годы не предвидится. А за рамками нефти, газа, угля, металла и еще нескольких позиций наши экономические интересы в Турции минимальны. И не потому, что рынки Турции для России закрыты. Ведь в Турции — либеральная экономика, приходи, конкурируй и продавай. Вот только российские производители, в массе своей, не готовы к выходу на высококонкурентные рынки, одним из которых, без сомнения, является Турция.
Принятый Россией в рамках торговых войн с Западом курс на импортозамещение, конечно, правильный. Вот только не будем забывать, что импортозамещение — это лишь одна из промежуточных ступеней на эволюционной лестнице экономического развития, и «станцией прибытия» считаться ну никак не может. Та же Турция эту тему для себя закрыла годах эдак в семидесятых прошлого века, а в восьмидесятых уже вплотную приступила к созданию конкурентоспособной на международных рынках, экспортноориентированной экономики. Что-то получилось, что-то нет, но огромный шаг вперед страна сделала.
Так что ключевой задачей для отношений с Турцией на этом этапе, помимо прямых и осязаемых экономических выгод, стоило бы считать дотошное изучение либеральных реформ, проведение которых позволило турецким производителям стать в ряде сегментов весьма конкурентоспособными на мировой арене. Опыт Турции, конечно же, в ряду других успешно развивающихся стран, вкупе с сохраняющимся пока научно-техническим потенциалом России, имеет огромное значение для выхода нашей страны из той непростой экономической ситуации, в которой она пребывает. И на фоне попыток решения этой глобальной задачи и зарабатывания на сотрудничестве денег для прохудившегося бюджета «здесь и сейчас», какая, собственно, разница, какие отношения нас будут связывать с Турцией в ближайшие годы — «ситуативные» или же «стратегические»? Разве не так?