С точки зрения социологии доверие россиян к РПЦ в последнее время вовсе не растет, а даже падает. По данным ВЦИОМ, только с февраля по май оно снизилось на 2% (с 73 до 71). Сегодня по общественному доверию РПЦ уступает президенту России и ее армии и лишь ненамного опережает СМИ и правоохранительные органы. Если в конце ХХ века приходы стремительно возрождались и даже бывшие коммунисты-атеисты стремились приобщиться через храм к Божией благодати, то второе десятилетие века ХХI совершенно неожиданно ознаменовалось в России крестоповалом и осквернением святынь. Церковь должна объединять всех независимо от политических пристрастий, однако РПЦ стала подвергаться обвинениям со стороны оппозиции в том, что она превратилась в департамент партии власти. Множится число скандалов вокруг иерархов РПЦ. И даже если скандалы эти надуманы, высосаны из пальца, то все равно они вызывают огромный нездоровый интерес у блогосферы. С точки зрения формальной статистики популярность разоблачительных публикаций об РПЦ несоизмеримо выше, чем проповедей патриарха. Из всего этого можно вывести предположение, что с миссией «внутреннего стабилизатора» РПЦ справляется хуже, чем могла бы.
Не лучшим образом обстоит и дело с общественной дипломатией РПЦ. Наша православная делегация решила не участвовать во Всеправославном соборе, который прошел на Крите. А ведь именно там можно было бы заручиться для России и ее верующих поддержкой со стороны зарубежных православных братьев и сестер. Причем если российские политики не могут полноценно продвигать интересы России за рубежом из-за санкций, то Синод РПЦ принял решение о самоизоляции абсолютно добровольно. Более того: нашу церковь и ее патриарха все хотели видеть на Соборе, ради РПЦ даже место его проведения перенесли из некомфортной на тот момент для россиян Турции на Крит, но мы все равно не приехали. Это стало и разочарованием, и скандалом. Какая уж тут общественная дипломатия...
Как же оценивают текущее состояние РПЦ люди, которые знают о ее жизни не понаслышке?
— Согласны ли вы, что РПЦ переживает кризис?
Сергей ЧАПНИН, религиовед: «Да, безусловно. В последние годы мне уже не раз приходилось говорить о том, что период, который мы привычно называли «церковным возрождением», закончился. Периодизация здесь возможна разная, но я бы сказал, что это — время между убийством протоиерея Александра Меня в сентябре 1990 года и убийством протоиерея Павла Адельгейма в августе 2013 года. Это страшные даты в жизни Церкви, но они довольно ярко обозначают свою эпоху. Каким будет новый период? Думаю, что название ему мы найдем далеко не сразу, но уже очевидно, что Православная церковь вступила в полосу затяжного и довольно глубокого кризиса.
Этот кризис связан с бюрократизацией и централизацией, которые происходили в Церкви в последние годы, а также с попыткой ввести некую единую идеологию. Конечно, есть исключения, но центральное место теперь занимает не вера во Христа Спасителя, а личная преданность тому или иному церковному начальнику. При отсутствии регулярной демонстрации этой преданности мирян и в особенности священников начинают преследовать, затыкают им рот. Священники предпочитают молчать, понимая, что к ним могут применить и крайнюю меру — запрет в служении.
В глубоком кризисе находится приходская жизнь. И связано это с тем, что у приходов отобрали всякую самостоятельность, а священники находятся буквально в рабском подчинении у своих епископов. О последнем убедительно писал протоиерей Павел Адельгейм».
Отец Всеволод ЧАПЛИН, московский священник, член Общественной палаты: «Главная причина кризиса в том, что в Церкви слишком многие, включая высшее руководство, уходят от ответа на важнейшие вопросы современной жизни. Уходят из страха, из любви к спокойной и тихой жизни, из-за того, что у многих, что называется, «рыльце в пушку», а это не стимулирует к тому, чтобы включаться в серьезную дискуссию с сильными оппонентами о том, что происходит в стране, обществе и самой Церкви. Поэтому многие темы, по которым нужно обращаться к народу, они предпочитают обсуждать кулуарно с чиновниками. А это всегда тупиковый путь, потому что последние прекрасно умеют «замылить» любую проблему.
Священнику нужно не успокаивать народ, а прямо ставить перед ним ключевые проблемы. Посмотрите, на чем стригут купоны околоисламские радикалы, почему они бывают популярны? Потому что не боятся спорить с сильными мира сего. Другое дело, что их «проповеди» приводят к еще худшей беде, они толкают людей на убийственное и самоубийственное поведение. Нам, священникам, за этим следовать не надо. Но надо оспаривать те несправедливости, которые людям не нравятся.
По большому счету сегодня Церковь могла бы предложить план общественных реформ и задать несколько прямых вопросов. Например: зачем нам участвовать во всемирной западной финансовой пирамиде, в которой деньги без конца делают деньги и которая неизбежно рухнет? Эта система не может не рухнуть, поэтому нужно просто осудить ее и отказаться от участия в финансовых спекуляциях. Но у нас в Церкви часто по-тихому на таких спекуляциях наживаются.
Нужно обличить безнравственность чиновников, и речь не только о коррупции. Сейчас за нее сажают губернаторов, а сколько времени церковные люди лизали этим сидельцам пятую точку? В каждом регионе прекрасно знают, какая обстановка около губернатора, поэтому нужно осуждать происходящее или по крайней мере дистанцироваться от нечестных деятелей. Церковь обосновывает контакт с ними тем, что нужно строить храмы, поддерживать практическую составляющую церковной жизни... Но лучше оставаться вообще без всякой стройки и без денег, чем терять авторитет, расточая дифирамбы вороватым чиновникам и обвешивая их церковными наградами.
Нужно прямо говорить о том, что общественное устройство должно быть основано на христианских идеалах, а не на экономизме и бесконечном успокоении, усыплении сознания граждан. Наоборот, нужно раскрывать дремлющие силы народа. Если Господь посылает нам трудности, такие как военная угроза, санкции, ненависть к России ряда окружающих государств, — это дает нам возможность наконец одуматься и понять, что жизнь только ради материальных благ кончится крахом. Возьмем украинскую проблему, по которой мы (РПЦ. — Авт.) в основном молчим. Там надо было поднять народ на борьбу с псевдопатриотами, которыми манипулировали западные фонды и посольства. Вместо этого наши священники пытались задобрить их и виляли перед ними хвостом. Есть вещи более важные, чем собственное спокойствие и храмовые здания: это — правда, справедливость, жизнь и права людей. Об этом нельзя забывать. Именно непротиводействие церкви госперевороту и попытки лизнуть руку новой власти привели к тому, что теперь радикалы на Украине отнимают у Церкви храмы, а людей, которые были ориентированы на Россию, делают изгоями, политзаключенными или вынуждают покинуть страну, стать эмигрантами.
Церкви нужно быть активнее и не бояться спорить с богатыми и облеченными властью людьми. Будущее за тем, кто станет поступать именно так. А «тишь да гладь» кончится только бедой и историческим позором».
— Насколько эффективно противостоит существующим перед РПЦ вызовам патриарх Кирилл?
Сергей ЧАПНИН: «Эффективно — это очень уместное слово. Все реформы патриарха Кирилла были рассчитаны на то, чтобы сделать деятельность Церкви более эффективной. И в первые годы его патриаршества казалось, что эта цель может быть достигнута. Однако все обернулось бюрократизацией, отчетами и, как следствие, снижением той самой эффективности, к которой стремился патриарх.
Это касается и внутренней жизни Церкви, и ее отношений с другими православными церквами, и ее отношений с государством и обществом.
На мой взгляд, решение не ехать на Всеправославный собор стало большой ошибкой церковной дипломатии. Это будет иметь серьезные последствия и прежде всего приведет к снижению авторитета Русской церкви. Причем не только в отношениях с православными, но и другими церквами и конфессиями».
Всеволод ЧАПЛИН: «Патриарх Кирилл достаточно смело высказывался и действовал еще четыре-пять лет назад, а сейчас он говорит почти исключительно округлые, ни к чему не обязывающие фразы, которые не вызовут споров и как бы всем понравятся. Но в то же время не затронут тех вопросов, которые реально волнуют людей. В его современных рассуждениях нет почти ничего нового — только пересказ вещей, знакомых всем по школьному богословию, и комплименты в адрес тех регионов, которые им посещаются. Исключений очень мало — вот недавно в Воркуте отругал компанию «Северсталь» за медленное строительство часовни в память о погибших шахтерах, и правильно сделал. Но такие слова звучат все реже.
Ключевые вопросы (тот же украинский) патриархом в последние месяцы освещаются донельзя осторожно. Так далеко не уедешь.
Если патриарх и позволяет себе какое-то яркое высказывание (например, недавнее о культе человекопоклонничества, о том, что это ересь), то когда в ответ он получает окрики — уклоняется от ответа и оставляет тему. А ведь в окриках ничего плохого нет. Если тебя критикуют, значит, ты жив, тебя слышат. Так и развивай общественную дискуссию, она очень важна! Но нет, начинается молчание, вызванное боязнью окриков. Боязнью того, что кто-то из власть имущих окажется недовольным тобой и сделает тебе гадость. Такое молчание — путь к самоудушению.
Церкви нужно возглавить дискуссию о будущих идейных ценностях Конституции России, о новой демографической доктрине для страны, о военной и внешнеполитической доктрине, о месте религии в жизни общества... Если этого не сделает патриарх — это будут делать другие люди».
— Опасен ли кризис РПЦ для государства?
Всеволод ЧАПЛИН: «Опасным для государства был бы раскол системообразующей церкви. Но я не думаю, что он произойдет. Церковные деятели, которые критикуют патриарха (в том числе за встречу с Папой и за уступки при подготовке критского Собора), в основной своей массе из церкви не уходят и не уйдут.
Но есть другая, чуть менее острая, но все равно очень серьезная опасность. Это — уход из церкви в разного рода секты и новые религиозные движения большого количества молодежи, активных людей, которые разочарованы невнятностью общественно значимых суждений нашей Церкви. Куча народу уже ушла в язычество, часть молодежи увлеклась околоисламским радикализмом...
Многие активные христиане уходят в стихийное неверие, столкнувшись с безнравственностью священнослужителя или несправедливостью в приходской общине.
И если на смену православию в умах людей все больше будут приходить секты, неоязычество и радикальные трактовки ислама — это может представлять грандиозную опасность для России. А чтобы такого не произошло — нужно, чтобы РПЦ была живой, деятельной, способной реагировать на сегодняшний день и ставить неудобные вопросы как перед элитой, так и перед всем народом».
Сергей ЧАПНИН: «Опасен ли кризис РПЦ для страны — это очень сложный вопрос, и простого ответа на него не существует. С одной стороны, реальное количество членов Русской православной церкви довольно невелико. И особого влияния на жизнь общества они, увы, не оказывают.
С другой стороны, все последние попытки выстроить современную российскую идентичность связаны с православной традицией. Но эта конструкция приобретает довольно секуляризованные формы, т.е. оказывается оторвана от Церкви. Поэтому кризис Православной церкви не может не повлиять на дальнейшее формирование российской идентичности.
Как ни парадоксально, в этом можно увидеть и что-то положительное. Руководство Московской патриархии не сможет претендовать на монополию по сохранению православной традиции в обществе».
— Отражается ли иногда возникающий вокруг РПЦ негативный фон на жизни и настроении священников и прихожан?
Сергей ЧАПНИН: «Да. И, к сожалению, это уже не просто «негативный фон», а довольно стойкое неприятие православия в тех культурных формах, которые оно сегодня принимает. Православие в некотором смысле «надоело» современному обществу. Мне не раз приходилось слышать от священников, что в последние годы, если они идут по городу в подряснике, к ним могут резко, а то и довольно зло обратиться прохожие. Раньше такого не было. Многие мои друзья, которые на светской работе не скрывают своей православной веры, не раз говорили мне, что вынуждены оправдываться, например, за высказывания протоиерея Всеволода Чаплина. Его реплики вызывают возмущение, но сам он далеко, а козлом отпущения становится тот православный, который в друзьях или знакомых у этой возмущенной публики.
Из разных епархий мне пишут, что есть довольно заметный процент тех, кто снимает с себя священный сан. Церковной статистики на этот счет нет. Думаю, церковное начальство старается таких запретить в служении раньше, чем они сами снимут сан, но было бы важно исследовать этот вопрос.
Но при всем при этом большие, живые общины в Православной церкви сохраняются. Думаю, «центр тяжести» в церковной жизни будет неминуемо перенесен с церковной администрации на приходскую жизнь, на горизонтальные отношения. Это и позволит Церкви сохраниться, какие бы проблемы ни охватывали церковное руководство».
Всеволод ЧАПЛИН: «Выпады против церкви, с одной стороны, сплачивают. Люди стали понимать, что существуют силы, которые ненавидят русский народ, христиан, традиционную церковь. Эти силы, которые есть и в нашей стране, через свои выходки пытаются ниспровергнуть наши ценности, переместить нас в позицию забитых рабов. Другое дело, что чем больше таких выпадов, тем сильнее люди сплачиваются против них и вокруг Церкви.
С другой стороны, вы же сами знаете о большом количестве публикаций о реальных проблемах приходов, монастырей, епархий, о скандальных историях со служителями Церкви. Иногда эти истории преувеличиваются. Но в любом случае нужно, чтобы вслед за этими публикациями происходило гласное, соборное изучение фактов, обсуждение проблем. Вместо этого — молчание, попытка замять скандал. Если и происходит какое-то расследование, то делается это по-тихому, без дискуссий. Отсутствие разговора, открытости портит атмосферу. Люди задают вопросы, а в ответ — молчание или невнятное лопотание о том, что нас это не касается.
Конечно, Церкви в этом отношении необходимо меняться, иначе кризис из временного может превратиться в затяжной».