— Сегодня наша ассоциация выполняет государственный заказ Минобороны по приведению в порядок территории и зданий, по оборудованию медицинских корпусов Центрального военного клинического госпиталя им. Вишневского, — рассказал Александр Николаевич. — Там сейчас стало действительно очень красиво: сделаны площадки перед корпусами, открыт целый ряд лечебниц. И эта работа еще будет продолжаться. Все это выполнит наша ассоциация, точнее, ее строительные подразделения.
Одновременно мы постарались вместе с главным культурологом Минобороны Антоном Губанковым и главным военным медиком Александром Фисуном воплотить в бронзе идею Сергея Шойгу — поставить на территории госпиталя памятник фронтовой медсестре. Он был недавно открыт в присутствии руководителей военного ведомства. На гранях постамента 3 барельефа, где отражены Крымская война, Первая мировая война и Великая Отечественная. В центре каждого барельефа — медицинская сестра, оказывающая помощь раненым.
Здесь же, в госпитале, мы вручили учрежденную нашей ассоциацией общественную премию «За выдающийся вклад в военную медицину». Ею награждаются военные медики и врачи за личные достижения в лечении и реабилитации больных и раненых военнослужащих, ветеранов, а также большой вклад в организацию медицинского обеспечения войск.
— Но откуда у вас деньги на такую благотворительность? Мы привыкли, что ветеранским организациям самим обычно приходится помогать.
— Отвыкайте. Нас это уж точно не касается. С самого начала, еще в 90-х годах, наша организация задумывалась как коммерческая структура, которая должна объединить офицеров запаса, чтобы помочь им выжить в условиях дикого капитализма, который процветал тогда у нас в стране. В течение нескольких лет мы учились зарабатывать: создавали экономическую базу, отрабатывали механизмы получения прибыли... И сегодня в структуру нашей ассоциации уже включены около 60 различных коммерческих и некоммерческих организаций и фондов, главная задача которых — помочь военнослужащим, уволенным в запас, адаптироваться к новой, гражданской жизни.
— То есть у вас существуют региональные структуры, которым вы спускаете директивы, требуете отчетов, собираете с них взносы в общий котел?
— Нет. В регионах страны у нас действительно работает порядка 300 представительств, которые, в свою очередь, плотно взаимодействуют с мэрами городов, губернаторами, главами местных администраций, а также командирами воинских частей в военных округах и флотах. Мы, в свою очередь, также очень тесно работаем со своим активом в регионах. Но не какими-то там директивными указаниями, а в основном экономическими методами. Никаких взносов как таковых мы вообще ни с кого не собираем. У нас есть совет учредителей, представители которого имеют свои акции, свою долю в бизнесе. Именно они, если требуется, выделяют деньги на различные благотворительные акции.
Только за последний период на помощь ветеранам, семьям военнослужащих, погибших в «горячих точках», а также уволенным в запас офицерам мы направили десятки миллионов рублей. И сегодня, несмотря на непростую ситуацию в экономике, средства на эти цели сокращать не собираемся.
— Честно говоря, несколько непривычно слышать о вашей организации как о коммерческой. Все привыкли воспринимать ее как крупнейшую общественную организацию ветеранов Вооруженных сил. Вас, как ее руководителя, постоянно можно встретить то на заседании Общественной палаты, то в Общественном совете при Минобороны, где в качестве общественных контролеров выступают представители в основном именно общественных структур.
— Сегодня существует масса организаций, которые на всех уровнях позиционируют себя как общественные и заявляют, что занимаются и помощью ветеранам, и работой с молодежью, и патриотическим воспитанием. На самом же деле они фактически лишь вытрясают деньги из различных коммерческих и госструктур на свое собственное содержание. И неплохо при этом живут. Изредка, по праздникам, устраивают для отчета какие-нибудь скромные торжества, куда приглашают ветеранов. Они очень эффектно смотрятся с орденами, медалями, но, извините за грубое сравнение, молчат как рыбы.
Мы же считаем, что последнее дело просить у кого бы то ни было, пока ты в состоянии многое сделать сам. Да, безусловно, ветеранским организациям необходима помощь государства. И оно им ее оказывает. Но помощь эта вполне может стать взаимной. Подобная практика в мире существует.
Так, например, общественной ассоциации «Армия США», куда входит более 100 тысяч человек — ветеранов силовых структур, ежегодно из бюджета страны перечисляется около $25 млн. Но не в качестве благотворительной помощи. Дело в том, что ветераны вместе с представителями военного ведомства организуют различные мероприятия. Участвуют, например, в совместных выставках оборонной продукции, боевой техники, обмундирования, медицинского оборудования… При этом ветераны из «Армии США» не скрывают, что открыто лоббируют интересы Пентагона и оборонного комплекса. За эту работу, которую они, кстати, выполняют очень достойно, им перечисляются неплохие бюджетные средства. Что в этом плохого? Почему общественные, государственные и бизнес-интересы не могут так же пересекаться и у нас?
— Наверное, могут. И пересекаются. Вот вы, например, уже 10 лет являетесь бессменным членом Общественного совета при Минобороны, так сказать, человеком еще первого созыва. Сколько министров обороны при вас уже сменилось... А вот изменилась ли как-то за это время работа совета?
— Да. Особенно в последнее время. И в том числе потому, что изменилась сама армия. Вы можете припомнить такое, чтобы на военную службу по контракту выстраивалась целая очередь — впору конкурс объявлять?
При этом я не говорю, что у нас в армии больше нет никаких проблем. Но все же сегодня люди в погонах чувствуют себя совсем по-другому, нежели еще несколько лет назад. И не только потому, что стали получать больше денег или условия службы теперь стали комфортнее, чем раньше. В войсках изменилась сама атмосфера — военнослужащие ощущают уважение, внимание, нужность своей стране. Соответственно, у них растет и чувство ответственности за дело, которое им поручено.
Во многом такие перемены зависят от той команды, которая пришла в Минобороны вместе с Сергеем Шойгу. Я бы сказал так: ушла команда разрушителей, пришла команда созидателей.
— Помнится, бывший министр обороны Анатолий Сердюков не часто появлялся на заседаниях Общественного совета. А как сейчас? Так же варитесь в собственном соку или ощущаете внимание со стороны военного руководства? Или, может, это внимание слишком пристальное: шаг вправо, шаг влево — попытка побега, карается расстрелом?
— Министр Шойгу уважительно относится не только к подчиненным, но и к членам общественных организаций. Несмотря на занятость, он практически всегда лично присутствует на каждом заседании совета, ведет его, знает лично всех его представителей. Если кем-то поднимается какая-либо проблема, тут же одному из своих замов поручает в ней разобраться и доложить.
Он может часами рассказывать нам о перспективах развития армии и флота, новых поставках военной техники. Всегда активно поддерживает наши инициативы.
К примеру, по инициативе МЕГАПИРа воссоздано расформированное при Сердюкове Северо-Кавказское СВУ во Владикавказе, которое вновь играет важнейшую роль для воспитания патриотов России в этом непростом регионе.
Но работа совета — это не только заседания. Я лично регулярно бываю на коллегии Минобороны, в том числе с участием Верховного главнокомандующего, бываю на различных армейских мероприятиях, учениях, проводимых в различных округах. Для представителей Общественного совета в армии сегодня практически нет закрытых тем и воинских частей.
— То есть вы хотите сказать, что с руководством Минобороны у вас теперь полное взаимопонимание? А как же общественный контроль? Вам не кажется, что абсолютный консенсус между контролером и проверяемым не всегда помогает делу?
— Согласен. Только ведь все представители общественных организаций, которые входят в Общественный совет Минобороны, от военных никаких субсидий не получают, никакой прибыли не имеют, зарплат им никто в Минобороны не платит… Так что мы все ничего не теряем, высказывая подчас нелицеприятную правду руководству Минобороны. А то, что к нам прислушиваются, доказывает лишь то, что эти люди действительно хотят изменить ситуацию в армии к лучшему.
То, что рабочая атмосфера с руководством Минобороны у нас благоприятная, вовсе не означает, что мы должны успокоиться и петь друг другу дифирамбы. Скорее наоборот: если нам доверяют, к нам прислушиваются, мы просто обязаны еще активнее указывать на недостатки, требуя их устранения и наказания виновных.