Первый классик советской историографии, большевистский «профессор с пикой» Михаил Покровский утверждал, что история — это политика, опрокинутая в прошлое. Для нынешнего времени Покровский не авторитет — он был сокрушен еще Сталиным, которому были нужны не вульгарно-марксистские рассуждения об Александре Невском как агенте новгородского торгового капитала, а имперско-советская история, где в пантеон великих героев входят Невский с Донским вместе с Лениным и самим генералиссимусом. Понятно, что сталинский подход был не менее политизированным, чем концепция Покровского — равно как и в современной России история неразрывно связана с политикой. Отсюда и скандальные ситуации, в которых оказываются историки, идущие не в ногу с последними политическими веяниями.
Примером может служить защита докторской диссертации питерского историка Кирилла Александрова, состоявшаяся в феврале. Сейчас диссертационные темы привлекают общественное внимание преимущественно в связи с плагиатом, когда чиновники и политики, администраторы от науки и судьи становятся кандидатами и докторами, заменив в работах своих предшественников мясо на шоколад или Северный Кавказ на Северо-Запад. Однако Александров меньше всего напоминает клиента «Диссернета» — самостоятельность его исследований и научную значимость открытых им источников не оспаривают даже его оппоненты.
Однако диссертация Александрова вызвала взрыв страстей — одна из питерских организаций даже обратилась в прокуратуру с тем, чтобы проверить ее на соответствие уголовному кодексу. Причем нашли очень редкую статью — 354-ю («публичные призывы к развязыванию агрессивной войны»), которая грозит штрафом до трехсот тысяч рублей или лишением свободы до трех лет. Статья, действительно, редкая — если некий гражданин России призывает взять штурмом Киев или идти конно, людно и оружно сразу на Вашингтон, то правоохранители закрывают глаза (видимо, считая, что речь идет о войне оборонительной). В данном же случае прокуроры начали проверку, хотя в диссертации вообще не содержится никаких призывов — жанр другой. Ничего неакадемического, противоречащего правилам исторической науки в ней нет. Отдельные ее аспекты могут быть оспорены, но бесспорных работ в исторической науке не существует.
Дело в теме работы Александрова: «Генералитет и офицерские кадры вооруженных формирований Комитета освобождения народов России 1943–1946 гг.». По сути, это история власовской армии. Одна из основных идей работы заключается в том, что на решение многих власовцев перейти на сторону противника повлияли массовые репрессии, свидетелями, а иногда и жертвами которых они были. Понятно, что если у человека раскулачивают брата, или расстреливают отца, или даже он становится случайным свидетелем жестокого раскулачивания, то это не повышает его лояльность к правящему режиму. Другое дело, что и в этом случае выбор носит индивидуальный характер — многие дети кулаков стали героями войны. Но были и другие факты, которые и приводит в своей работе Александров.
Другая особенность диссертации — отношение к власовцам как к живым людям, а не к плакатным врагам народа. Подход Александрова близок к солженицынской позиции по этому же вопросу, за что Солженицына советская пропаганда и прозвала «литературным власовцем». Что, кстати, на тот момент было весьма эффективно: отношение к персоне Власова в России вряд ли когда-нибудь изменится. Теперь Солженицын официально причислен к классикам, «Архипелаг ГУЛАГ» включен в школьную программу, но цитирование «власовских» страниц из этой книги может повлечь за собой прокурорское вмешательство. Именно такой — человеческий, а не пропагандистский — подход и вызвал жесткое неприятие, вплоть до попытки инициировать уголовное дело.
История с диссертацией Александрова имеет свое продолжение — пост директора Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) покинул Сергей Мироненко. Формально в этих историях нет ничего общего — Мироненко исполнилось 65 лет, а в этом возрасте руководители госструктур, как правило, уходят на заслуженный отдых. Да и отставка носит почетный характер — теперь уже бывший директор остался научным руководителем архива (он является известным историком, автором многих научных работ). Однако формулировка «как правило» предусматривает исключения, причем на практике достаточно многочисленные. Но в данном случае Мироненко, возглавлявший архив с 1992 года, был уволен.
И это неудивительно — в прошлом году его подверг критике министр Владимир Мединский. Тогда ГАРФ разместил на сайте материалы, доказывающие, что подвига 28 героев-панфиловцев в том виде, как о нем говорится в учебниках и популярной литературе, не было. Точнее говоря, подвиг был, но всей панфиловской дивизии, которая встала насмерть, закрыв противнику дорогу к Москве. Но именно эта история была придумана, до чего докопалась военная прокуратура еще в сталинское время. Тогда материалы расследования положили под сукно, не желая ломать уже привычную легенду. В перестроечные годы тема снова стала актуальной — один из «двадцати восьми», Иван Добробабин, стал настаивать на возвращении ему звания Героя Советского Союза, которого он был лишен за то, что после плена служил в немецкой полиции. Тогда военные прокуроры вновь рассмотрели дело — и пришли к тем же выводам, что их предшественники за четыре десятилетия до этого.
И вот сейчас тема панфиловцев вновь оказалась в центре общественного внимания. В нынешнем году планируется выход на экраны фильма «Двадцать восемь панфиловцев», на который министерство культуры выделило грант в размере 30 млн рублей. Такую же сумму собрали россияне методом краудфандинга, что свидетельствует о преобладающих в настоящее время общественных настроениях. Люди сейчас хотят слышать рассказы о славной и великой истории, вне зависимости от того, насколько они соответствуют фактам. Хочется получить простые ответы на сложные вопросы, которые показывали бы, что «мы» правы, а «они» нет. Более сложные конструкции психологически неудобны и инстинктивно отвергаются.
И в эту идиллию вдруг вторгается историк, напоминающий о неудобных подробностях. Причем Мироненко не просто обнародовал документы, но еще и выступал с комментариями по поводу исторических фальсификаций. Это и не понравилось министру, который потребовал от своего подчиненного «не давать собственных оценок архивным документам». А это уже напоминало заявление о неполном служебном соответствии, после чего отставка была только вопросом времени.
Истории, происшедшие с Александровым и Мироненко, принуждают историков к двоемыслию. Нечто подобное уже было в советское время, когда государство осудило книгу Александра Некрича «22 июня 1941 г.», в которой рассказывалось о неподготовленности Красной армии к войне. Было это в 1965 году, когда новое, брежневское руководство страны решило табуировать сталинскую тему, запретив обсуждение острых и неудобных тем. Выдвигались даже неофициальные объяснения такой позиции: не надо раскалывать общество и обижать фронтовиков (хотя многие из них весьма критично относились к «вождю народов»), а хрущевская оттепель в этой логике ослабила страну, причем в условиях «холодной войны». И надо сказать, что тогда общество в большинстве своем не возражало, а то и приветствовало подобный курс.
В результате книга Некрича (боевого офицера, гвардии капитана, кавалера двух орденов Красной Звезды) была запрещена, а ее автора исключили из КПСС, а затем вынудили к эмиграции. В течение двух последующих десятилетий до читателей доходили только дистиллированные, проверенные цензурой и прошедшие самоцензуру исторические труды. Строились огромные мемориалы, снимались грандиозные фильмы с участием в массовках тысяч солдат. В школах проходили военно-патриотические уроки, исторические учебники и массовая литература прославляли подвиг советских солдат, а неудобные темы либо полностью игнорировались, либо преподносились в препарированном виде. Дело доходило до анекдотических сюжетов — например про одного из сподвижников Власова, генерала Трухина, даже в пропагандистской книге нельзя было писать, что он занимал пост зам. начальника штаба фронта (пришлось «понизить» до негенеральской должности зам. начальника штаба армии). Нельзя было раскрывать страшную тайну другого, бригадного комиссара Жиленкова, — что тот был секретарем райкома партии (приходилось писать «работал в райкоме», а кем именно, читатель должен был домысливать сам).
И каков результат? Как только цензурные рамки были ослаблены, именно потребители идеологически верной продукции стали нести всякую чушь типа «проиграли бы войну, пиво пили бы баварское». Советский опыт свидетельствует о том, что политизация истории во имя текущих интересов никогда ни к чему хорошему не приводит. Попытки защитить неприкосновенность мифов приводит к ответной «иконоборческой» реакции, к историческому нигилизму. Не хотелось бы, чтобы история развивалась по кругу — надо же когда-то учиться на ошибках прошлого.
Алексей Макаркин, первый вице-президент Центра политических технологий