– Как кризис с беженцами отразился на репутации Меркель?
– Есть понятие рейтинга госпожи Меркель как политика, как председателя партии, как главы коалиционного правительства. Есть понятие рейтинга Меркель как главы коалиционного правительства, которое отвечает за реализацию миграционной политики. Вот рейтинг Меркель как политика, федерального канцлера и председателя партии резко снизился. Это понятно, потому что решений того кризиса, который возник во второй половине 2015 года, у правительства не было. Ни у кого не было.
Общественность и электорат сделали ответственной Меркель. За то, что у нее нет решений, за то, что она сказала «мы справимся с этим». В этом ничего зазорного нет, кроме того, что, наверное, она должна была через запятую говорить о тех вызовах, с которыми Германия столкнулась впервые, о том, что перед обществом, перед политиками, перед каждым гражданином стоят новые задачи, с которыми надо справиться, и решения нет на сегодня. Меркель этого не сказала. Она наказана резким снижением рейтинга. Наказана справедливой критикой из рядов собственной партии, из рядов партий, входящих в коалиционное правительство, – Социал-демократической партии Германии (СДПГ) и Христианско-социального союза (ХСС) особенно. ХСС – это партия, представляющая одну из ведущих в инновационном и экономическом плане земель – Баварию, которую никто в Германии не любит.
Есть провокационные алармистские статьи, которые отправляют Меркель в отставку. Но для этого должен быть коалиционный кризис. Бундестаг должен вынести вотум недоверия правительству – 50% голосов плюс один. На сегодня коалиционное правительство справляется. Поэтому есть недовольство конкретным человеком, свойственное не только россиянам, но и немцам. Надо кого-то сделать виноватым. Вот, вину несет госпожа Меркель. На сегодня явной альтернативы Меркель как федеральному канцлеру пока нет. Это тоже один из ее недостатков – что не смогла себе подготовить четко видимых, явных преемников. Соответственно, вопрос о том, что будет в 2017 году, остается открытым. Сегодня утверждать, что Меркель – стопроцентный кандидат на пост федерального канцлера, нельзя. Будем смотреть, как будут развиваться события в течение года, насколько правительству будет удаваться реализовывать те договоренности, которые достигаются между партиями на уровне съездов, рабочих встреч. Был принят так называемый пакет беженцев – «Асиль-1». Сейчас принят второй пакет, содержащий определенные ограничения для беженцев по присоединению семей, выплатам и пр.
В любом случае в 2016 году мы будем наблюдать еще более жесткий подход к беженцам, не связанный с негативным отношением, а связанный с необходимостью перевода нерегулируемого потока беженцев в поток, находящийся под жестким контролем федеральных и земельных органов власти, с необходимостью побуждения, понуждения тех беженцев, которые остались внутри Германии, к активной интеграции в социально-экономическую, общественную, политическую жизнь – интеграцию сложную, с обязательным изучением немецкого языка, с обязательным поиском работы в рамках тех пакетов, которые правительство будет предлагать беженцам. В первую очередь мы говорим о беженцах, а не о мигрантах.
Будет довольно большая работа по возврату беженцев в те места, где прекращены боевые действия. Например, в начале 90-х годов, когда был всплеск с беженцами из Югославии, большинство из них потом возвратилось в свои государства. Работа будет идти, но, возможно, электорат не простит Меркель такое высказывание, когда она случайным образом, контекстно убедила беженцев в правильности того, что их ждут, что им будут давать дотации, бесплатную поддержку и все прочее.
– Есть ли уже признаки того, что политика ФРГ в отношении беженцев поменялась? И что стало импульсом – кельнские события?
– Это неверно. Кельн стал дополнительным толчком, подтвердившим правильность принятых в конце 2015 года решений. В этом плане правительство благодаря Кельну продолжило принимать дальнейшие шаги, ужесточающие подходы, но не отменяющие 16-ю статью Основного закона ФРГ. Кельнские события побудили и партии, и экспертов к дальнейшей дискуссии по этому поводу, относительно полиции, нехватки полицейских, необходимости увеличения финансирования органов правопорядка и т.д. Кельнские события – это тоже публицистика. СМИ немного воспользовались этой скандальной ситуацией и в существенной мере сделали ее публичным событием. Если уж этим заниматься, надо сказать, что подобное явление в меньших масштабах были и в Дюссельдорфе, и в Гамбурге. Те события помогли полиции действовать в рамках закона более жестко. Никто уже не посмеет ее осуждать. Здесь есть смесь «четвертой власти» и той реальной, ежедневной, невидимой простым гражданам политики, которая проходит на коммунальном, земельном, федеральном уровнях.
Германия способна справиться, она находится в постоянном поиске. Вырисовывается картина, что механизмы начинают работать, государство постепенно приводит этот нерегулируемый поток в русло регулируемое. Пока далеко от того, чтобы сказать, что они это делают в полной мере, но с каждым днем степень контроля над ситуацией возрастает. Многие мигранты с удивлением замечают, что они оказались не в той стране и не в той ситуации, на которую они рассчитывали изначально. Государство заставит всех «асилянтов», всех беженцев действовать в рамках законов, которые существуют в Германии. Процесс будет непростым. Будет негативная реакция. Наверняка будут протесты, «бунты». Будет такая же ответная реакция радикальной части общества. Будут жесткие реакции с обеих сторон. И со стороны государства, со стороны радикальных слоев общества, со стороны мигрантов. Это естественная и объективная ситуация. Главное – государство готово на жесткие регулятивные меры, направленные не против «асилянтов», а в их пользу. Государство готово принимать, но на своих условиях.
– Есть ли уже негативная реакция со стороны жителей ФРГ – рост национализма или исламофобии?
– Это небольшая часть общества. По моим оценкам, можно говорить не более чем о 10 процентах. Речь идет об активной части электората – тех, кто приходит на выборы. Несколько миллионов из восьмидесяти двух максимум. Это 10%, которые на уровне опросов поддерживают «Альтернативу для Германии» (партия правых и евроскептиков – «МК»). Можем найти еще пару процентов, но это те, кто, помимо «Альтернативы для Германии», поддерживает «Пегиду» (ультраправое движение – «МК») в восточной части страны. Это минимум. Их слышно, их видно. Сюда, может быть, можно отнести и часть российских немцев, которые выступают против беженцев. Большая часть немецкого общества свободна от этих предрассудков и выступает за то, чтобы были нормальные механизмы интеграции тех беженцев, которые а) этому статусу отвечают, б) которые готовы интегрироваться в общество. Также надо понимать, что предприниматели, тот же Хорст Зеехофер (премьер-министр Баварии, посетивший недавно Москву – «МК»), которые выступают за смягчение санкций в отношении России, никогда в здравом уме не поддержат то, что Крым перешел в состав России теми методами, которые были применены. Эти предприниматели, которые выступают против экономических санкций, одновременно выступают против Крыма. Это тоже надо понимать. Немцы, которые критикуют Меркель, не выступают против беженцев. Они выступают против того, что правительство не имеет конкретных механизмов, инструментов.
«Альтернативу для Германии» тоже нельзя считать радикальной частью. Это здоровая критика правительства, направленная на перевод политики в регулируемое русло. Если мы говорим про нацистов, про НПД (Национал-демократическая партия Германии – «МК»), про каких-то радикалов, то они всегда были в меньшинстве, и общество жестко осуждало их. Марин Ле Пен (глава «Национального фронта» во Франции – «МК») в Германии нет. Это особенность французов. Радикальная часть на уровне «Альтернативы для Германии» – это хорошая щука, которая кусает правительство. Малые партии выступают индикатором недовольства. А государство начинает искать механизмы.
– В контексте этого кризиса могут ли в Германии возникнуть проблемы с теми национальными общинами, которые уже есть, в том числе с русской?
– Национальные общины недовольны тем, что возникает арабская община. Это абсолютно новое явление для Германии – в том количестве, в каком это было во Франции, в Великобритании, в скандинавских странах. Безусловно, будут конфликты. Национальные общины состоят из граждан Германии. Нет понятия «немец». Есть «гражданин Германии». Это собирательное понятие. «Немец» для Германии – это гражданин, как в Америке. С различным «бэкграундом», с миграционным прошлым. Естественно, между религиозными общинами будут конфликты. Они есть и сейчас, например, между лицами еврейского и арабского происхождения. Но это опять же вопрос и к лидерам этих общин, и к государству, которое этих лидеров всегда собирает. Конфликты будут, но вопрос в том, как они будут регулироваться. Механизмы в Германии есть.
– Если говорить о русской девочке Лизе, скандал с которой вышел на министерский уровень… Какие болевые точки обнажила эта история, если не касаться того, что в ней произошло на самом деле?
– Этот случай впервые заставил говорить о русско-немецкой общине, о русских или русскоязычных немцах. Они впервые объединились по поводу этого случая. Девочка в любом случае пострадала, это факт. Неважно от кого и как. В любом случае здесь русскоязычная община проявила свою солидарность и готовность выступать в защиту своих членов. Это впервые. Это, наверное, самое положительное. Негатив только в том, что как только возникает информационный вакуум, СМИ им пользуются вне зависимости от своего происхождения.
История обнажила то, что до сих пор попытки объединить немцев российского или советского происхождения были неудачными. Были конвенты, союзы, партии, а вот такой случай показал, что общий знаменатель может быть. И этот знаменатель – судьба конкретной девочки, которая прошла через души и семьи всех других российских немцев, высказавших свою готовность быть вместе. Но говорить, что российские немцы выступают против Меркель, на мой взгляд, некорректно. С их точки зрения, есть необходимость усиления вмешательства правоохранительных органов в ситуацию.