Если чиновники заподозрят, что тот или иной вердикт «межгосударственного органа по защите прав и свобод человека» противоречит Конституции, то компетентное федеральное ведомство, представляющее интересы державы в «международном органе» (в случае ЕСПЧ это Минюст), вправе обратиться в КС с соответствующим запросом. У Конституционного суда будет два варианта реагирования: 1) постановление «о возможности исполнения в целом или в части» решения «международного органа»; 2) постановление «о невозможности исполнения в целом или в части». Примерно так выглядит новый правовой механизм. Впрочем, при ближайшем рассмотрении новизна оказывается весьма относительной.
«Конституционный суд уже определил механизм, который может быть использован в таких спорных ситуациях, — недоумевает судья КС в отставке Тамара Морщакова. — К тому же они не представляют собой каждодневную действительность, это исключительные случаи. И я не понимаю, зачем ради каких-то исключительных случаев принимать отдельный закон. Причины его появления следует искать, на мой взгляд, не в сфере права, а в области политики».
Для справки: 14 июля этого года КС принял постановление, в котором прописывался в принципе тот же самый способ разрешения подобных правовых коллизий: «Государственные органы, на которые возложена обязанность по обеспечению выполнения Российской Федерацией международных договоров, участницей которых она является, придя к выводу о невозможности исполнить вынесенное по жалобе против России постановление Европейского Суда по правам человека,.. правомочны обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации». И, соответственно, КС решает — может или нет быть исполнен вердикт ЕСПЧ.
Немаловажный факт: в своем постановлении КС сослался на целый ряд международных прецедентов. Похожие решения, устанавливающие приоритет национальных конституционных норм перед нормами европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод и, соответственно, решениями ЕСПЧ, были приняты конституционными судами Германии, Италии, Австрии, верховный судом Великобритании... Так что слухи о том, что благодаря этим новациям мы споро превращаемся в Северную Корею, следует считать несколько преувеличенными. Но вопросы тем не менее остаются.
Во-первых, зачем понадобился закон, если вполне можно было обойтись без него? Невольно закрадывается подозрение, что дело не ограничится «исключительными случаями», что ревизию решений ЕСПЧ планируется поставить на поток. Кстати, новый закон существенно упрощает нынешний порядок обращения в КС. До сих пор отдельные органы исполнительной власти не могли напрямую наплавлять в КС такого рода запросы — это было прерогативой правительства.
Во-вторых, нельзя не видеть, что в законе используются куда более универсальные формулировки, нежели в постановлении КС. Понятно, что под «международным органом по защите прав и свобод человека» может пониматься не только Европейский суд по правам человека. И даже не только суд. Сюда же могут быть отнесены, например, Комитет ООН по правам человека и Бюро ОБСЕ по демократическим институтам и правам человека. Правда, смысл такого расширения термина не вполне ясен.
«Не очень понимаю, с какой целью этот закон распространили на несудебные органы, — комментирует Тамара Морщакова. — Их решения, в отличие от ЕСПЧ, носят рекомендательный характер. Мы и так можем не исполнять эти рекомендации, и во многих случаях не исполняем. Можно предположить, что с помощью этого закона российские власти намерены реагировать на разного рода международные инвективы в адрес России. В том числе и рекомендательного характера. Но это лишь мои предположения».
И, наконец, третье: к чему такая спешка? Хотя на этот вопрос ответить, пожалуй, проще всего. Полтора месяца назад министр юстиции Александр Коновалов объявил о том, что Минюст собирается инициировать обращение в Конституционный суд для разъяснения решения ЕСПЧ по «делу ЮКОСа». Напомним, что Страсбургский суд обязал Россию выплатить бывшим акционерам «ЮКОСа» компенсацию в размере 1,87 млрд евро. Похоже, в коридорах власти посчитали, что в рамках специального закона такой запрос — а стало быть, и решение по нему — будут выглядеть более солидно.
Между тем с решением надо торопиться, ибо не за горами финал еще более масштабного арбитражного процесса по иску юкосовцев. Как известно, Международный арбитражный суд в Гааге постановил взыскать с Российской Федерации в пользу истцов 50 млрд долларов. Мало того, 15 января 2015 года «включен счетчик»: с этого момента на сумму компенсации начисляются штрафные проценты — примерно 2,6 млн. долларов в день. Правда, вердикт обжалован российской стороной в гаагском окружном суде, однако вряд ли стоит рассчитывать на то, что исход дела будет в пользу России.
Последняя точка в тяжбе будет поставлена, как ожидается, в апреле будущего года. И хотя два процесса — правозащитный и арбитражный — формально не связаны между собой, похоже, российские власти намерены встретить роковой вердикт, вооружившись постановлением КС, в котором подробно и доходчиво объяснялось бы, почему мы не будем платить по предъявленным нам счетам. Ведь одно дело, когда просто не хотим, и совсем другое — когда это не позволяет Конституция.