Сколько может стоить выстрел, который делает суперсовременный военный истребитель? Наверное, много – но все же не несколько миллиардов долларов. Однако за выстрел своего самолета, который уничтожил российский бомбардировщик, турецкой экономике, похоже, придется заплатить именно такую цену.
В Москве закусили удила. В Москве считают, что лидер Турции Эрдоган перешел красную черту и должен это ощутить по полной программе.
“Мы не стремимся к скорому урегулированию нашего конфликта с Турцией, - сказал мне высокопоставленный собеседник из российских коридоров власти. - Если мы все урегулируем через неделю после произошедшего, то наши самолеты будут сбивать по несколько раз в неделю”.
Насколько я понимаю, официальная Москва не планирует вводить особых официальных санкций против Турции. Но, как показали нескольких бывших республик Советского Союза, которые “не очень корректно” вели себя в отношении РФ, вводить неформальные санкции Кремль умеет не хуже, чем формальные.
Все экономические связи России и Турции отныне находятся под большим вопросом. “Мы от Турции зависим гораздо меньше, чем они от нас” - сказал мне уже упомянутый собеседник из коридоров власти. Но даже если подобная экономическая зависимость носит взаимный характер, Кремль это не остановит. Если Эрдоган не произведет радикальных перемен в своей политической стратегии, то, по мысли Москвы, ему придется платить, платить и еще раз платить.
Но все вышенаписаное – это, по большому счету, новость вчерашнего дня. О чем-то подобном можно было догадаться уже в первые минуты после показательного уничтожения турками российского военного самолета. Что я тогда считаю новостью дня сегодняшнего или даже завтрашнего?
Вы удивитесь, но вовсе не визит в Москву президента Франции Франсуа Олланда, который должен состояться уже в этот четверг. Договорятся ли Путин и Олланд о совместных действиях против ИГИЛ (запрещено в России - «МК») – это вопрос, конечно, интересный.
Если подобная договоренность будет достигнута, то она будет означать полную несостоятельность НАТО как инструмента разрешения кризиса на Ближнем Востоке. Получится, что член НАТО Франция стоит рука об руку с Россией. А член НАТО Турция стреляет в российские военные самолеты. Раскол западного мира – раскол не полный, но, тем не менее, вполне явственный – станет свершившимся фактом.
Но я все же настаиваю на своем тезисе: договорятся ли Путин и Олланд – это второстепенно. Что тогда первостепенно? То обстоятельство, что Россия все глубже втягивается в кризис на Ближнем Востоке – кризис, который с каждой неделью становится все более сложным, запутанным и разветвленным.
В каких, например, отношениях состоят Иран и Израиль? Как знает любой человек, имеющий даже самое поверхностное представление о Ближнем Востоке, в самых что ни на есть враждебных. Но одновременно обе эти страны являются сейчас партнерами Москвы по ее действиям в Сирии. Взаимодействие Москвы и Тегерана носит открытый характер. Взаимодействие России и Израиля – более закрытый. Но, по моим сведениям, оно тоже есть. И какой же вывод, исходя из этого факта, можно сделать об взаимоотношениях Ирана и Израиля?
А в каких, как вы думаете, отношениях состоят Турция и США? Разумеется, в союзнических. Турция и Америка – члены НАТО. Официальный Вашингтон фактически поддержал действия Турции в отношении российского военного самолета. Но одновременно Америка поддерживает сейчас самые активные связи и контакты с курдскими военными формированиями. А перспектива усиления курдов – это самый страшный кошмар для нынешних турецких лидеров.
Почему, как вы думаете, Эрдоган стал де-факто союзником ИГИЛ? Не только и не столько из-за финансовых выгод от нелегальной торговли нефтью. ИГИЛ, с точки зрения Турции, это очень даже полезный политический, военный и экономический противовес курдам.
Я привел эти два примера, для того чтобы показать: на Ближнем Востоке всегда было не очень понятно, кто именно является твоим другом, а кто – твоим врагом. Но сегодня степень этой непонятности увеличилась в разы или даже в десятки раз.
Весь регион большого Ближнего Востока вступил сейчас в фазу трансформации – трансформации, которая неизвестно чем закончится. Бывший представитель США в ООН при Буше-младшем предложил, например, на днях на страницах “ Нью-Йорк Таймс” вот какой вариант: Сирия и Ирак прекращают свое существание в своих прежних границах. Власти в Дамаске и власти в Багдаде сохраняют контроль лишь за территориями, населенными шиитами. А на других кусках территории этих двух стран создается новое единое независимое суннитское государство и обладающее фактической самостоятельностью государство курдов.
Джон Болтон – это, конечно, не тот человек, который сейчас двигает политику официального Вашингтона. Но в то же самое время его нельзя назвать сумасшедшим маргиналом. Сам факт того, что подобные идеи высказываются публично, говорит о многом – о том, в частности, что сейчас на Ближнем Востоке возможно если не все, то почти все.
К чему весь этот разговор? К тому, что все жители РФ должны очень четко отдавать себе отчет: Россия на Ближнем Востоке вступила не в “маленький локальный конфликт”. Мы стали сейчас “почетным гражданином” Ближнего Востока, полноценным участником “большой игры”. Игры, правила которой выясняются лишь по ее ходу, а, может быть, и вовсе не существуют в природе.
Предвидели ли, например, в официальной Москве трагедию, которая случилась с нашим самолетом в Египте? Конечно, нет. В ином случае были бы заранее приняты все меры предосторожности. А предвидели ли в официальной Москве трагедию с нашим военным самолетом близ турецкой границы? И снова ответ тот же самый: конечно, не предвидели. Иначе бы Путин не говорил об “ударе в спину”.
Бывший министр обороны США Дональд Рамсфельд как-то раз заявил: “Существуют известные известные. Это вещи, о которых мы знаем, что мы их знаем. Существуют известные неизвестные. Это вещи, о которых мы знаем, что мы их не знаем. Но еще существуют неизвестные неизвестные. Это вещи, о которых мы не знаем, что мы их не знаем”.
Мне кажется, что в Сирии Россия столкнулась именно с “третьим пунктом” Дональда Рамсфельда: обилием “неизвестных неизвестных”. Мы оказались в эпицентре переплетения чужих интересов. И я не уверен, что мы - Россия – понимаем все детали этого переплетения.
Вышенаписанное – это не упрек в адрес Владимира Путина и не намек на то, что он что-то не продумал. Вышенаписанное – это всего лишь констатация факта. Мы оказались одни в исключительно взырывопасном регионе мира - наши “союзники” - не в счет, их реальные интересы и намерения совсем не обязательно совпадают с нашими. Мы оказались одни в регионе, который мы не очень хорошо знаем и еще меньше понимаем.
Из этого не следует, что России следует немедленно уйти с Ближнего Востока. Не следует хотя бы потому, что у нас уже просто нет такой возможности. Но вот что из этого однозначно следует: “игра”, в которую вступила Россия, не терпит непросчитанности и непродуманности. А еще она не терпит эмоциональных решений, принимаемых под влиянием “накала момента”. Хочется верить, что Владимир Путин это понимает.