Президент предложил дополнить закон «О противодействии экстремистской деятельности» фразой о том, что Библия, Коран, Танах и Ганджур, «их содержание и цитаты из них не могут быть признаны экстремистскими материалами». «Россия — многоконфессиональная страна, права и свободы граждан — высшая ценность с точки зрения нашей Конституции, государство обязано их соблюдать и защищать», — произнес с трибуны Госдумы полпред президента Гарри Минх. Он имел в виду свободу совести — право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Ирина Яровая («ЕР») от имени профильного Комитета по безопасности и противодействию коррупции заявила, что «священные писания имеют особую общегуманитарную ценность», и «любое сопряжение их с экстремизмом недопустимо».
«Гуманитарные ценности — это прекрасно, но я попытался провести исследование, есть ли в какой стране мира аналогичный законопроект, и не нашел. Что, в других странах нет проблем со священными книгами или просто у нас такие извращенные законы?» — спросил Сергей Решульский (КПРФ).
Г-н Минх, напомнив, что «законотворческая функция» в руках депутатов, честно признался, что про зарубежные аналоги ничего не знает, и предложил «исходить из того, что Российская Федерация — уникальная страна и по этническому составу, и по конфессиональному». А г-жа Яровая считает, что «Россия уже не раз подавала пример другим цивилизованным странам» в защите духовно-нравственных ценностей», и вот опять его подает...
Николай Рябов (КПРФ) попросил уточнить причины появления законопроекта: «Что, родная госвласть некорректно себя ведет, или органы ФСБ, или прокуратуры? Кого притеснять стали?»
Всем было известно, что законопроект — реакция на решение Южно-Сахалинского суда, который на основании иска прокуратуры и заключений экспертов признал экстремистскими цитаты из Корана. Г-н Минх добавил, что вообще-то в России под антиэкстремистскую экспертизу попадали не только Коран, но и Библия, и другие священные книги. «Иногда органы госвласти выносили не очень качественные решения, потому что попадали в логическую ловушку: есть определенным образом подобранные цитаты из священных книг, которые используются в экстремистских целях», — объяснил полпред. По его словам, президент решил все же «дать четкий сигнал органам власти».
Максим Шингаркин (ЛДПР) поинтересовался, какой конкретно текст Библии будет выведен из-под действия антиэкстремистского законодательства, потому что есть множество разных переводов. Г-н Минх признал: «проблема переводов священных текстов есть», но власть будет ориентироваться на «устоявшееся понимание того, какой из них более адекватно воспроизводит содержание оригинала».
Справоросс Александр Тарнавский заговорил о сложности задачи, стоявшей перед президентом, — ведь кроме разных переводов есть еще и «сатанинская Библия, написанная много веков назад», и надо было найти емкую формулировку, и назвал законопроект «коротким, но твердым шагом в правильном направлении».
Олег Смолин (КПРФ) предположил, что в ситуацию «на грани идиотизма» могут попасть и тексты литературных произведений, которые, как и древние священные книги, не всегда политкорректны: в качестве примера коммунист привел написанное в годы Отечественной войны стихотворение Константина Симонова «Убей!» и «Войну и мир» Льва Толстого. Но, сказал г-н Минх, когда речь идет о конкретном литературном произведении, всегда учитывается историческая обстановка, в которой оно создавалось...
Глава Комитета по общественным объединениям и религиозным организациям Ярослав Нилов (ЛДПР) заверил, что представители разных конфессий «однозначно высказались за». Между прочим, представители основных религиозных организаций России, кроме буддистов, на заседании этого комитета предлагали ко второму чтению уточнить перечень неприкосновенных книг, включив в него и богослужебные тексты, и писания святых. Но о возможных поправках в зале заседаний не было сказано ни слова.