Прежде всего адвокат подозреваемой Илья Новиков подал ходатайство о привлечении к допросу полиграфолога. Cама Савченко пошла еще дальше, потребовав, как и во время первого заседания, чтобы все выступления участников процесса в зале суда проверялись на детекторе лжи. «Следствие боится, что их лживое дело развалится, если он покажет, что я не вру», — подчеркнула украинка. Боятся представители правоохранительных органов или нет, но прокурор сказал, что такая процедура не предусмотрена, а тройка судей с ним согласилась. Ни полиграфолога, ни полиграфа на процессе не будет.
Как выразился адвокат Новиков, «перед лицом такого единого фронта ничего не остается, кроме как перейти к допросу нашей подзащитной». Савченко сказала, что будет давать показания на русском языке, потому что общаться через переводчика ей сложно.
Рассказ ее начался издалека, буквально с момента рождения. Чтобы убедить судью в том, что у нее никогда не было мотивов «политической ненависти», Савченко вспомнила, что была на Майдане всего три дня и в это время ни в каких столкновениях не участвовала, и даже наоборот: спасла от расправы одного беркутовца, которого ей было по-человечески жалко. «Я спокойно отношусь к людям и на Донбассе: нет плохого народа, везде есть отдельные люди. Никакой ненависти у меня нет», — продолжила объяснять украинка.
Савченко заявила, что, как военной, ей было сложно не защищать свою землю, и когда было объявлено о начале АТО, она приняла самостоятельное решение отправиться на Донбасс. При этом ее командир не санкционировал перевод, и нынешняя подозреваемая ушла в отпуск, чтобы присоединиться «к своему народу». Роль народа выполнил батальон «Айдар», вставший лагерем в 150 км севернее Луганска. Вместе с батальоном она приняла участие в атаке на город Счастье, который был взят ими 16 июня.
О дне, когда ее задержали, она рассказала следующее. Их вызвали на территорию гольф-клуба возле Веселой горы. Там, по идее, они должны были вступить в бой с ополченцами, но обнаружили только их автомобили, груженные оружием и патронами. Пока Савченко докладывала о находке комбату Сергею Масейчуку, айдаровцы уехали, оставив ее одну. Она прошла 2 км и наткнулась на пост ГАИ, где нашла карты ополченцев с их бывшими позициями в Счастье, пройдя еще немного, увидела четырех раненых солдат ВСУ, двое из которых были нетранспортабельны. Чтобы помочь им, она вновь связалась с Масейчуком и попросила прислать за ранеными автомобиль ее сестры, чтобы не привлекать внимания ополченцев. Но они все же увидели его и подорвали. Пришлось звать на помощь БТР, но, пока он ехал, Савченко была схвачена бойцами ЛНР.
Савченко говорит, что ополченцы быстро поняли, кого взяли, так как в подорванной машине сестры были все ее документы. Но о том, что ее обвиняют в убийстве российских журналистов, Савченко узнала только на второй день плена, когда в луганский военкомат, в котором ее содержали, пришли журналисты. Представители СМИ рассказали ополченцам, что накануне были убиты их коллеги из ВГТРК, а те с удовольствием нашли для них наводчика... По ее словам, она решила не сопротивляться и взять вину на себя, чтобы спасти настоящего наводчика, который мог быть еще на свободе и выполнять свою боевую задачу.
23 июня ей надели на голову повязку и повезли сначала по направлению Донецка, а потом в сторону российской границы. Около двух часов ночи ее привезли в Воронеж, где сразу же начался допрос. В 5 утра 24 июня Савченко отвезли в гостиницу «Евро», где ее постоянно охраняли вооруженные люди в масках, которые менялись каждое утро. В гостинице к ней стал ежедневно наведываться следователь Дмитрий Маньшин, который говорил, что ведет дело в отношении Авакова и Коломойского, и задавал вопросы о Майдане и запрещенном в России «Правом секторе». Ему она давала показания на видеокамеру и проходила полиграф.
Через четыре дня, 30 июня, Следственный комитет предъявил постановление о задержании Савченко в качестве подозреваемой. «Следователь сказал, что он бы и рад меня отпустить, но у него начальство есть. Сказал, что в Интернете они увидели видео, где какой-то парень говорит, что я наводила огонь, и что тот парень подписал мне смертный приговор», — сказала тройке судей украинка.
Потом начали допрашивать жителей обстрелянного Металлиста, где погибли российские журналисты. На момент подписания номера заседание суда в Донецке еще не окончилось.