Игорь Паневкин: — Так сложилось, что за последние три с половиной года о нас достаточно хорошо узнали за границей, но внутри страны информации не так много. Мы работаем в русле одного из направлений внешней политики РФ — защита прав соотечественников за рубежом. Этим занимаются и другие структуры: МИД, Россотрудничество... Но компетенция их весьма специфична, а соотечественникам нужна организация, которая могла бы представлять их в суде, оказывать юридическую поддержку и т.п. Специфика же фонда отражена собственно в его названии. По российскому законодательству фонд — это некоммерческая организация, созданная для благотворительных, социальных или иных общественно-полезных целей. Мы — фонд поддержки, то есть являемся опорой и тем, что сохраняем чью-то жизнеспособность, становимся моральной опорой, вселяем уверенность. Мы — также фонд защиты, то есть призваны отстаивать в иностранных судах, государственных и административных органах интересы обвиняемых, потерпевших, пострадавших, прежде всего соотечественников, проживающих за рубежом.
— Для многих людей не совсем понятно, кого именно считать соотечественником? Что является критерием — происхождение, наличие или отсутствие паспорта РФ, владение русским языком?
И.П.: — Определение соотечественников дано в Федеральном законе от 24 мая 1999 года с дальнейшими изменениями и дополнениями — любой может ознакомиться с упомянутым законом. Если же говорить в целом, то, во-первых, соотечественники — это наши граждане, а во-вторых — и другие люди, ассоциирующие себя с так называемым «русским миром», не обязательно русскоязычные. Но если они привержены русской культуре, занимаются русским языком, с нашей точки зрения можно отнести их к соотечественникам. Поступающие к нам заявки мы не делим на категории — от соотечественников или нет. К нам в принципе может обратиться любой человек, если он чувствует себя ущемленным по этнокультурному признаку и в рамках уставных задач фонда. Общее же число тех людей, кто сами себя идентифицируют как соотечественники, сегодня составляет, по разным оценкам, примерно 20 млн человек. Разумеется, фонд не в состоянии взять всех их под опеку, но в определенных случаях мы, видя нарушение их прав, стараемся им помочь.
— Каковы достижения фонда за время его существования?
И.П.: — За три с половиной года фонд поддержал примерно 300 проектов соотечественников в 42 странах мира, включая Россию. Через финансируемые нами проекты реальная помощь и поддержка были оказаны примерно по 40 000 обращений. Практически с первого года работы фонд поддержал и продолжает поддерживать проекты организаций соотечественников по созданию в местах их компактного проживания центров правовой помощи (ЦПП). К июлю 2015 года фондом оказано содействие организациям соотечественников в создании или деятельности 24 ЦПП в 18 странах мира.
— То есть человек, нуждающийся в поддержке, приходит в такой ЦПП со своей проблемой? Или же ему сперва надо обратиться, например, в консульство?
И.П.: — Если речь идет о гражданине РФ, то он подпадает под консульскую, дипломатическую защиту. Но иногда у консульства нет возможностей помочь заявителю, и тогда оно обращается к нам. И мы уже принимаем решение — например, однажды нужно было вывезти с Мадагаскара женщину с двумя детьми. Она вышла замуж за гражданина Мадагаскара, приехала туда и узнала, что стала уже пятой женой, что денег в семье нет и т.д. Она обратилась в консульство, но средств вывезти ее не было. Поступило обращение к нам, и мы сочли возможным профинансировать перелет. Если же человек гражданином не является, то он может обратиться со своей проблемой к местным юристам. Если им он не доверяет или у него недостаточно денег, он может пойти в ЦПП, где ему бесплатно окажут первичную консультацию. Если проблема затронет вопросы нарушения определенных прав, то ЦПП обратится к нам за финансированием работы рекомендованных центром адвокатов. Только через ЦПП помощью фонда воспользовались тысячи представителей русскоязычной диаспоры. Например, в 2014 году центры провели 11,5 тыс. консультаций, обеспечивали ведение приблизительно 350 судебных дел (примерно 200 административных, более 100 гражданских и 50 уголовных). Из них в 2014 году было возбуждено более 200, а остальные 150 перешли из 2013 года. Как показывает практика, из числа обращающихся за помощью в центры примерно треть составляют граждане РФ. Правозащитная деятельность ЦПП затрагивает следующие основные правовые сферы: социальные вопросы (27%), миграционные вопросы (20%), защита чести и достоинства (16%), вопросы трудовых отношений (9%), вопросы гражданства (3%), проблемы дискриминации (2%).
— Вы упомянули о вопросах дискриминации, с которыми связано лишь 2% рассматриваемых ЦПП заявок. Не секрет, однако, что в отношении русскоязычного населения, например в Германии, часто проявляется скрытая дискриминация, когда человека ограничивают в чем-то из-за его происхождения. Но доказать, что именно оно стало причиной, почти невозможно. Что предпринимает фонд для выявления подобных фактов и противодействия им?
Михаил Владимир: — В июле этого года в Дортмунде прошла большая конференция по защите прав наших соотечественников в Германии «Мы знаем свои права: нет дискриминации по этнокультурному признаку». Впервые собрались русскоязычные юристы, даже немцы, и было принято решение о том, что в ФРГ, возможно, будет создана ассоциация русскоязычных адвокатов Германии. На конференции активно поднималась и тема скрытой дискриминации. Действительно, доказать ее факт довольно сложно, но для этого и есть юристы. Приведу пример. Несколько лет назад один из наших переселенцев, немец, переехавший в ФРГ по квоте, кажется, из Казахстана, уже давно имеющий лишь немецкое гражданство, в День ВДВ в пивной подрался с немцами, обзывавшими его. Он отсидел пару недель, выплатил штраф, и дело было закрыто. Через полгода этот же парень был замечен на демонстрации, где он шел впереди в тельняшке и с российским флагом. Когда стражи порядка спросили, кто он, он пояснил, что десантник, служил в Афганистане, владеет спецнавыками — то есть способен убить человека без оружия, что в ряде западных стран является отягчающим обстоятельством. После этого дело о драке было возобновлено, и ему предъявили не хулиганство с дракой, а попытку убийства. И он получил 9 лет. И есть много таких примеров, но это относить прямо к русофобии я бы не стал. Но есть ли здесь этот аспект? Наверное, да. И мастерство адвоката, готовность сотрудничать с квалифицированными юристами может помочь решить и подобные вопросы.
Другой пример — в Мюнхене ребенок в школе разговаривал на перемене на русском языке, потому что там было много русскоязычных учеников. Ему было сделано предупреждение о нарушении устава школы — после второго такого взыскания ученика исключают. В уставе было написано, что детям запрещено говорить на неродном языке. При том, что мальчик сам был русскоязычный, хотя и уже являющийся немецким гражданином. И получается, что по уставу русский язык не являлся для него родным. И трудно доказать, что речь идет именно о дискриминации по языковому признаку. Его мама обратилась за помощью, и адвокат доказал, что, хотя ученик и нарушил устав школы, сам этот устав противоречит международным обязательствам, взятым на себя ФРГ, и внутреннему законодательству Германии. И вот решение таких вопросов — от подобной ситуации со школьником до случая, когда человеку дали 9 лет, — зависит от квалификации юриста. Поэтому очень важно создать не только ассоциацию русскоязычных адвокатов в ФРГ, но и учредить международную ассоциацию таких юристов.
И.П.: — Я со своей стороны могу еще один пример привести, это дело еще не завершено, — в одной из постсоветских стран женщину, преподававшую в школе русский язык, сократили, заменив молодым человеком, для которого русский не является родным языком. И очевидно, что сложилась нездоровая ситуация, и сейчас юристы ведут борьбу за то, чтобы доказать необоснованность ее увольнения и восстановить ее.
— Фонд, очевидно, активно способствует развитию правовой культуры в среде соотечественников?
М.В.: — Да, мы поддерживаем правовые рубрики в русскоязычных СМИ. Эти рубрики, как правило, включают в себя консультации юристов по многочисленным вопросам, задаваемым соотечественниками, переводы на русский язык отдельных положений законов и законодательных актов, затрагивающих интересы соотечественников, другую необходимую правовую информацию.
— В сегодняшнем мире все большее значение приобретает так называемая «мягкая сила» — как она соотносится с деятельностью фонда?
М.В.: — Сошлюсь опять же на свой опыт: в свое время я работал в Австрии, где, чем я горжусь, при моем непосредственном участии был создан Российский институт культуры. И я как его директор был приглашен на конференцию послов Австрии за рубежом, посвященную созданию позитивного образа страны за рубежом. Оказывается, еще в те годы австрийцы были озабочены имиджем страны за рубежом и средствами его продвижения в других государствах. И я задумался тогда: а почему столько внимания этой проблеме? И я понял, что посредством «мягкой силы» Австрия добилась очень многого — у них в то время было уже более 50 заграничных культурных центров.
И на той же конференции прозвучала мысль о том, что для построения дипотношений надо вначале установить культурные, спортивные связи. Мы видим, как много делается в области «мягкой силы» нашими зарубежными партнерами. Ведь не секрет, что положительный имидж страны — это и фундамент политических и экономических двусторонних отношений. Сколько история знает примеров, когда самые выгодные экономические сделки срывались из-за «плохого имиджа» партнера в общественном мнении страны.
И.П.: — У нас свои задачи, и, думаю, фонд пока только теоретически можно рассматривать в качестве инструмента «мягкой силы». Нам всего 3,5 года, и за это время, мне кажется, мы не могли добиться многого именно в этом качестве. Кроме того, не все действия дают быстрый непосредственный результат. Но некоторые наши контрпартнеры уже рассматривают нас как инструмент «мягкой силы», и службами безопасности некоторых государств деятельность нашего фонда официально отнесена к национальной угрозе. Под этим предлогом ряду сотрудников фонда, например, закрыт въезд в Латвию и Эстонию. На Украине заморожены средства фонда, перечисленные местной организации на реализацию проекта по созданию 4 центров правовой поддержки на Украине. Кроме того, в ряде прибалтийских СМИ развернута активная медиакампания по дискредитации целей и задач фонда и деятельности его партнеров в Латвии, Литве и Эстонии.
Со своей стороны, могу вспомнить события 2012 года, когда наш фонд только начинал работу, и мы задумались над необходимостью разъяснения людям местного законодательства. И мы договорились, что, например, в Эстонии сотрудничающие с нами люди будут переводить на русский некие базовые правочеловеческие документы. Эта работа шла в течение не одного года, и вот совсем недавно мы узнали, что эстонские власти решили перевести полсотни базовых законов, относящихся к национальным меньшинствам. Мы не можем сказать, что наша работа послужила катализатором для этого, но не исключаем, что импульс с нашей стороны все же сработал. Мы занимаемся переводами и в других странах, и, возможно, это и есть некий аспект той самой «мягкой силы».
— А каковы перспективы работы фонда на украинском направлении в нынешней непростой ситуации с соблюдением прав человека в этой стране?
И.П.: — В 2014 году в фонд от юридических и физических лиц с Украины, олицетворяющих себя с «русским миром», поступило 13 заявок на реализацию различных проектов в правозащитной сфере на сумму более 600 тыс. евро. Из них фондом было поддержано 11 проектов. Проекты были направлены на подачу исков в судебные инстанции западных регионов Украины в защиту русского языка и гуманитарных прав русскоязычного населения, создание правовых рубрик в русскоязычных СМИ, в том числе на интернет-порталах организаций соотечественников, издание правовой литературы и юридических справочников по разъяснению основ российского и украинского законодательства. Фигурировали также темы недопустимости реабилитации украинских коллаборационистов и противодействия росту неонацизма и неофашизма. В целом же в 2012–2015 гг. фондом на проекты украинских соотечественников выделено около 20 млн руб. Со второй половины 2014 года на фоне внутриполитических событий на Украине, замораживания в этой связи счетов партнерских организаций фонда в украинских банках и беспрецедентного контроля за деятельностью соотечественников и пророссийских организаций работа фонда на украинском направлении существенно затруднена.