– Появились ли у России и Ирана новые точки соприкосновения после подписания соглашения по иранскому атому?
– Визит Зарифа в Москву – это первые переговоры двух министров после заключения ядерного соглашения. По моему мнению, сегодняшний Иран – это не тот Иран, который был до этого договора. Ситуация вокруг этой страны изменилась чрезвычайно. Недаром в последние недели ее посетили делегации из многих стран – Германии, Италии, Франции, Сербии, Турции и других. Делегации не только политические, но и торгово-экономические. После принятия венского документа Иран стал лакомым кусочком для международного бизнеса. Я не буду говорить об особых условиях Ирана как источника углеводородов, не буду говорить, что Иран находится в очень выгодном географическом положении, говорить то, что Иран имеет выход к океану и т.п. Население Ирана очень образованно, квалифицировано: по некоторым данным, на тысячу человек в стране приходится больше всего студентов в мире. Поэтому Иран будет привлекать к себе внимание после того, как будут сняты санкции. Многие страны к этому активно готовятся.
Что касается российско-иранских отношений: повторю, что Иран уже принципиально новая страна. Она восстанавливает свои позиции в регионе и в мире. Позиции политические и экономические. Это несомненно требует новых подходов, новой методики совершенствования двусторонних отношений. Визит Зарифа был в значительной степени посвящен определению главных направлений взаимных отношений в изменившихся условиях. Хочу сделать небольшую ремарку. Иран будет представлять поле очень жесткой конкурентной борьбы – экономической и даже политической. Конечно, России будет сложно защищать свои позиции в этой стране, потому что постсанкционному Ирану нужны две главные вещи – это значительные инвестиции практически во все отрасли экономики и высокие технологии. Сами понимаете, что Россия на данный момент в полном объеме представить это не может. С другой стороны, есть определенные сферы, где у России большие возможности конкуренции. Это прежде всего энергетика, в том числе атомная и тепловая. Это космос – потому что Иран заявлял, что собирается в середине будущего десятилетия послать космонавта. Российская сторона уже подписала соглашение с Ираном о подготовке будущих космонавтов и о том, чтобы способствовать запуску тяжелых геостационарных спутников для Ирана. Можно назвать еще одну сферу – это железнодорожный транспорт. Иранские железные дороги требуют модернизации и электрификации, и у России есть опыт помощи Ирану в этом вопросе. Здесь есть хорошие перспективы. Сельское хозяйство тоже надо упомянуть…
– Как насчет «оружейной» сферы?
–Важным моментом является военно-техническая сфера сотрудничества. Советский Союз еще во время шаха оказывал большую военно-техническую помощь Ирану, в том числе даже в подготовке военных офицеров. В Иране была построена большая военная инфраструктура с помощью СССР. В последние десятилетия с ним проводилась активная работа в военно-технической сфере. Хочу напомнить, что Россия поставила три современные дизельные подводные лодки Ирану в 1990-х годах и поставила значительное количество самолетов различного типа. Есть много и других поставок. Но после обнаружения иранской ядерной программы, которая явно не соответствовала ни требованиям МАГАТЭ, ни требованиям Совета безопасности ООН, это сотрудничество было сведено к нулю.
Надо вспомнить, что в 2007 году все-таки был подписан контракт о поставке в Иран зенитно-ракетных комплексов С-300, но в 2010 году Совбез ООН принял резолюцию 1929, где был пункт о запрете поставок в Иран тяжелого наступательного вооружения. Как полагается, этот международный документ был утвержден указом нашего президента, но в этот указ была добавлена фраза о запрете поставок в Иран С-300, хотя это оборонительное вооружение, а не наступательное, поэтому юридически можно было поставлять и дальше. Но дело было сделано. По моему мнению, все было сделано правильно, потому что в 2010 и в 2011 годах вокруг Ирана создалось большое напряжение, и все компетентные органы говорили, что по нему будет нанесен удар израильтянами и, возможно, США. Целью были ядерные объекты Ирана для того, чтобы окончательно решить ядерную проблему. В этой сложной и напряженной обстановке поставка зенитных комплексов в Иран усложнила бы ситуацию. Комплекс нужно привязать к местности, развернуть. Это серьезная проблема, которая занимает не одну неделю. Безусловно, в этих условиях Израиль и США точно бы нанесли удар по этим комплексам, а потом и по ядерным объектам.
Конечно, сейчас Россия на совершенно законных основаниях может поставлять то вооружение Ирану, которое выходит за рамки запрещенного. В соответствии с совместным планом действий, который был принят в Вене, в течение пяти лет будет осуществляться пролонгация военно-технического эмбарго на Иран, но опять-таки это касается тяжелого наступательного вооружения. Пресс-атташе Госдепа США заявил, что возможные поставки С-300 в Иран не нарушают документов Совбеза ООН. Единственное, между Россией и Ираном из-за проблемы С-300 возникли значительные сложности… После того, как вышел указ президента Медведева о запрете поставок С-300, Иран тут же подал иск в суд Женевы. Россия сейчас находится под угрозой выплат около 4 млрд долларов неустойки за неосуществленный контракт. После того, как президент Путин в апреле отменил этот указ Медведева в положении о запрете С-300, снова начались переговоры между Москвой и Тегераном по этому вопросу. В ближайшее время будет подписан новый контракт на поставку С-300. Комплекс будет уже несколько другой, более модернизированный. Он будет называться «Антей-2500», это экспортный вариант модернизированного С-300. Считаю, что решение проблемы между Тегераном и Москвой открывает новые перспективы для будущего сотрудничества в военно-технической сфере. Опять-таки в рамках, которые не содержат запретов международных документов.
Я читал, что министр обороны Ирана заявил о том, что Иран и Россия готовы создавать новые боевые самолеты. Здесь есть хорошие перспективы работы. Так что это сфера, которая важна для России и Ирана. Сфера очень перспективная, хотя, безусловно, в нынешних условиях военно-техническое сотрудничество России и Ирана вызывает обеспокоенность США, Израиля и Саудовской Аравии – тех стран, которые выступают в качестве оппонентов политики Ирана на Ближнем и Среднем Востоке. Еще раз повторяю, что военно-техническое сотрудничество в рамках незапрещенного является абсолютно легитимным делом.
– А новый контракт может обострить ситуацию в регионе и спровоцировать Израиль на активные действия?
– Ситуация вокруг Ирана несколько другая, чем та, которая была в 2010, 2011 и даже в 2012 гг. Если раньше многие страны допускали возможность военного решения иранской ядерной проблемы, то сейчас это практически невозможно, потому что Израиль не найдет поддержки даже у США в этом вопросе. Надо вспомнить, что в принципе США и тогда выступали против активной военной деятельности Израиля против Ирана. По некоторым данным, они просто удержали Израиль от удара. Сейчас совершенно другая ситуация, и в этом плане удара определенно не будет. Конечно, военные возможности Израиля и других стран-оппонентов Ирана, в том числе и США с развертыванием системы С-300 в Иране резко сократятся. Думаю, что военные специалисты Израиля и США работали и работают над возможностями противодействия вот этим зенитно-ракетным комплексам. Возможности сокращаются, но, с другой стороны, если Иран будет выполнять все требования, то у его противников просто не будет повода и причины наносить удар.
– Вы сказали, что соперничество за рынок Ирана будет большим. Неужели за годы санкций Россия благодаря своим теплым отношениям с Ираном не успела «застолбить» себе место на его рынке?
– Почему-то все говорят, что отношения между Россией и Ираном были теплые. Я бы так не сказал. Иранцы – большие прагматики, и они делали так, как им нужно по многим вопросам ирано-российского сотрудничества. Надо сказать, что санкции – прежде всего, односторонние санкции США и ЕС – очень сильно ударили по экономике Ирана. Было три пакета санкций: нефтяные, санкции по страхованию нефтеналивных судов и, самое главное, банковские санкции, ведь Иран был исключен из международной банковской системы SWIFT. Это было самым ужасным для экономики Ирана. Даже незначительная сделка не могла осуществляться через международные банки. Российскому бизнесу было сложно из-за этого.
Многие российские крупные компании ушли оттуда по собственному желанию. У них был бизнес не только в Иране, а по всему миру, и они не хотели рисковать своим неиранским бизнесом. Так сделали многие предприятия. Наши первые компании просто не хотели подвергать свой бизнес-имидж риску участием в иранских проектах. В 2013 году товарооборот между Россией и Ираном был ничтожным – меньше $1 млрд. Для двух крупных стран это практически ноль. Сейчас немного побольше. По последним данным, $1 млрд 700 млн, но все равно это мало. Для примера скажу, что у нас с Израилем, который меньше по населению в 10 раз, чем Иран, товарооборот порядка $4 млрд, поэтому, конечно, даже тому бизнесу, который хотел иметь отношения с Ираном, в санкционный период было чрезвычайно сложно. Конечно, после ноября 2013 года, когда в Женеве был заключен совместный план действий, который должен был привести к окончательному решению, тогда активизировались не только российские бизнесмены, но и все остальные, в том числе и западные. Я могу сказать, что в прошлом году тегеранские отели были забиты бизнесменами со всего мира, хотя еще никаких документов принято не было. Все понимали, что ядерное соглашение будет заключено. Все старались забить колышки на будущее – в том числе и Россия, но у нее ограниченные возможности в Иране. Все-таки Иран будет в будущем ориентироваться на Евросоюз, на Японию, на Южную Корею, в какой-то степени на Индию, на Китай, но разрывать связи с Россией он не будет – просто он будет использовать только те направления, которые более выгодны ему.
– После выхода из-под санкций Иран увеличит экспорт нефти и станет, вероятно, конкурентом России. Действительно ли мы несем какие-то убытки?
–Я могу сказать, что не все так катастрофично, как рисуют некоторые журналисты. Ежесуточная мировая потребность в нефти – около 90 млн баррелей в сутки. Иран в досанкционный период добывал порядка 4-4,5 млн баррелей нефти в сутки, экспортировал порядка 2,5 млн баррелей. Сейчас все сократилось почти в два раза. В последнее время Иран начал экспортировать чуть больше, но того уровня, который был до санкций, он достичь не может. Дело не в желании Ирана – просто его нефтедобывающая промышленность требует огромных инвестиций, так же как и вся экономика. Экономисты подсчитали, что до 2020 года иранской нефтедобывающей промышленности необходимо $185 млрд для того, чтобы оживить эту сферу. Конечно, в нынешних условиях резко увеличить добычу и экспорт нефти очень сложно. В будущем, когда придут большие инвестиции, когда придут высокие технологии, вполне вероятно, что Иран может стать активным участником мирового нефтяного рынка и значительным конкурентом России в этом плане, но не сейчас и не в ближайшие месяцы после снятия нефтяных санкций. Особо беспокоиться не стоит, хотя, конечно, в перспективе это серьезный конкурент – не только по нефти, но и по газу.
Что касается цены на нефть. Говорят, что Иран может выбросить дополнительно 1 млн баррелей нефти в сутки. Еще раз повторяю, что в ближайшее время вряд ли, но в перспективе, может быть. Если, как я сказал, мировая потребность – 90 млн баррелей, то 1 млн погоды не делает. Я хочу сказать, что Иран не способен залить своей нефтью весь нефтяной рынок. С другой стороны, биржа, где играют на нефти, это прежде всего психология. Любое высказывание и иранских политических деятелей, и иранских специалистов по нефти, любое движение действует на психологию людей, которые занимаются определением на бирже цены нефти. Безусловно, будут скачки, но не статические. В ближайшие годы Иран вряд ли сможет по-настоящему конкурировать с Россией. Если говорить о газе, то здесь еще сложнее: Иран потребляет газа столько же, сколько добывает. Он покупает некоторое количество в Туркмении и почти такое же количество газа поставляет на экспорт в Турцию. Для того, чтобы экспортировать свой газ в больших количествах, ему нужна существенная модернизация, можно сказать, создание новой газовой инфраструктуры. На это уйдет гораздо больше времени, чем на восстановление нефтяного потенциала. Если говорить о газовой сфере, речь идет о десятилетии. По нефти – может быть меньше. Конечно, будет падение цен, но не катастрофическое. С другой стороны, как понимать –не катастрофическое? Даже падение на один доллар – это уже катастрофически для нынешнего положения России.