Сергей Марков, директор Института политических исследований:
— Этот «майдан» был исключительно опасен, и разгонять его было необходимо. Там собрались люди, которые до этого устроили провокацию 6 мая, забросав камнями полицию. Они были представителями ярко выраженных антидемократических взглядов, хотя и ориентировались на Запад и кормились от него. Они мечтали стать хунтой, подобной той, что пришла двумя годами позже к власти на Украине. За прошедшее после «оккупая» время мы познакомились с ними и их взглядами еще ближе. Они отказали крымчанам в их праве на защиту от террора ультранационалистов. Они поддержали террор хунты против оппозиции на Украине и придерживаются ярко выраженных русофобских взглядов. Представьте себе, что могло быть с нами, если бы эти люди перехватили власть в России. Если бы «оккупай» не был разогнан вовремя, то это привело бы к чудовищным последствиям. Мы видим ужасы, которые сейчас происходят на Украине. У России своя специфика, и поэтому русские ужасы были бы еще более жесткими, чем украинские.
Игорь Бунин, гендиректор Центра политических технологий:
— Разгонять «Оккупай Абай» было совершенно не обязательно. И вообще не было у нас на Чистых прудах никакого «майдана». «Майдан» — это когда люди идут до конца, когда они настроены агрессивно и готовы на все. На Чистых прудах таких людей вообще не было. И никто там не собирался свергать режим. Люди просто хотели диалога с ним. Часть оппозиционеров была опьянена ощущением, что вот-вот они возьмут власть. Володя Рыжков признавался в том, что у него было такое ощущение, будто еще немного — и власть упадет к ним, как яблоко. Но никто не собирался брать эту власть насильственно. Готовности идти на жертвы у участников этого уличного протеста не было никакой. И если бы «оккупай» не разогнали, то он бы посидел еще максимум недели две и разошелся по домам. И все были бы довольны и наполнены ощущением исполненного долга. Интеллигенция любит ходить в народ, но очень быстро устает от этого. Но если бы акция дошла до логического конца, то рассерженные горожане перестали бы быть рассерженными. А разгон только усилил напряжение в обществе. И не случись крымского консенсуса, это искусственно созданное напряжение могло бы и аукнуться.
Дмитрий Гудков, депутат Госдумы, один из активистов «оккупая»:
— Разгон этой акции находится в одной цепи с другими действиями власти за последние три года. Власть загнала протест в угол, акций стало мало, а масштабные пропали вовсе. В краткосрочной перспективе это дает власти бонусы, но в долгосрочной она проигрывает. Если не давать пару выходить, то может произойти взрыв. Что касается акции на Чистых прудах, то ни в какой «майдан» она превратиться не могла. Но она могла превратиться в начало диалога власти и среднего класса. Власть на него совершенно не обращает внимания, она сделала ставку на коллективный «уралвагонзавод», и это рассердило москвичей. Это сердит их и сейчас. А в том, что они перестали выходить на улицы и высказываться, я ничего хорошего не вижу. Когда на улицу перестают выходить тысячи мирных людей, там могут оказаться одиночки с «коктейлями Молотова».
— Думаю, что вы помните: в какой-то момент на Чистых прудах стали доминировать не белоленточники, а анархисты, которые перестали прислушиваться к мнению вождей оппозиции. Они не были опасны?
— Эта группа, в отличие от нас, считала, что на переговоры с властью идти не нужно. Она попыталась создать свой коллективный орган управления «оккупаем». Но и эти люди опасности не представляли. Я провел с ними переговоры. Сказал: вас здесь 20%. Не навязывайте свою волю большинству. Они согласились. Анархисты — это не те люди, которых должна бояться власть. Она должна бояться миллионов, которые сегодня покорно смотрят в телевизор, а однажды заглянут в холодильник и ничего там не обнаружат. А цивилизованных форм протеста нет, они уничтожены за последние годы. И договариваться не с кем.
— Если бы «оккупай» не разогнали, чем бы дело кончилось?
— Весна, лето, хорошая погода, многие бы сидели до осени. Многие горожане приходили туда после работы и говорили друг другу: вот видите, у нас протестовать можно. Значит, у нас свободная страна. Там было гордости за страну больше, чем протеста. И вот эту гордость разогнали.
Илья Яшин, председатель московского отделения партии «РПР-Парнас»:
— Это была попытка граждан продемонстрировать властям, что у нас есть достоинство, что мы намерены добиваться реализации своего права на честные выборы. Но атмосфера возле памятника Кунанбаеву была очень конструктивной, праздничной, творческой. Я такой никогда еще не встречал. Это чисто наше явление, его не может быть на протестных акциях в других странах. Люди читали стихи, играли на гитаре, писатели встречались со своими читателями. Не было ни одного пьяного. Участники акции привели в порядок бульвар — очистили его от всякого мусора. Я разговаривал с участковым после разгона акции. Он очень переживал. Говорил: «Вот, теперь тут снова будет грязно, будут пьяные, наркоманы... А эту неделю, пока вы тут сидели, я был как в отпуске. Вы поддерживали идеальный порядок, все само работало». То, как власть на эту творческую дружелюбную атмосферу отреагировала, всех нас очень удивило. А аналогии с украинским Майданом просто неуместны по причинам, которые я перечислил.
— Звучали обвинения в том, что «оккупай» финансировался Западом. Под этим есть почва?
— А что там было финансировать? Люди сами приходили, сами себя кормили, сами приносили ватман, на котором сами писали плакаты, объявления, анонсы лекций и графики дежурств. Сами убирали мусор. Попытки в любой активности граждан увидеть руку Запада говорят о паранойе пропагандистов.