Говорить об Украине очень трудно, поскольку 75% читателей желают лишь укрепиться в своем негодовании по поводу «киевских фашистов и их заокеанских кукловодов», около 10% — «безумной кремлевской авантюры», а остальным все фиолетово. Иные точки зрения, по-видимому, вызывают отвращение и немедленное приклеивание ярлыков: «палата №6», «пятая колонна» или еще крепче. И все же рискну поделиться своими, крайне субъективными мыслями.
В советские времена я любил ездить в Киев на научные конференции, и люди там отличались от москвичей лишь большей шумливостью и гурманством. Другими словами, как русский борщ — от украинского: более постный — от более наваристого, но способствующего ожирению.
В моем сознании, если вынести за скобки «западенцев», мы антропологически, поведенчески, ментально малоразличимы, и происходящее там сегодня — дежа вю Гражданской войны. Однако в основе 1917 года были тектонические сдвиги истории, мощнейшие революционные энергии, а сейчас — лишь недальновидные конъюнктурные поступки, правда, давно копившиеся.
Например, зачем нужно было устраивать гонения на русский язык? Только в пику приверженцам белого движения, называвшим Украину всего лишь придумкой Ленина и Троцкого для обозначения реальных губерний Российской империи: Харьковской, Полтавской?.. Зачем сейчас сносят памятники советской эпохи, дорогие сердцу части старшего поколения? Ответ известен: чтобы отвлечь массы от неспособности элит что-либо создать.
Или почему мы вместо того, чтобы превратить всю страну в большое олимпийское Сочи — витрину современности, комфорта, красоты, качества, с которой все постсоветские республики хотели бы брать пример и мечтали к нам прислониться, — продолжаем удивлять мир главным образом разгильдяйством и коррупцией?
Отчего европейские лидеры поощряли ориентацию «заединщиков» на свои структуры, наверняка осознавая их несовместимость с мафиозным украинским государством? Есть и Конгресс США, принимавший решения по животрепещущим для этноса вопросам исходя не из местных реалий, а в угоду собственным внутриполитическим раскладам.
Конечно, ныне поменялись ярлычки: вместо «белых гадов» и «жидокомиссаров» — «террористы» и «бандеровцы». Но, как и в 1917-м, вмешалась геополитика. Тогда немецкие аристократы в генштабе, еле скрывая отвращение, поддерживали большевистский плебс, а демократические лидеры Антанты, также без всяких симпатий, накачивали оружием промонархистских верховных правителей. В конечном итоге проиграли все.
Не хочется каркать, но в этот раз траектория похуже: ядерный компонент может обнулить вообще всех. Колея ведет именно туда, поскольку стороны хотят продавить исключительно свою позицию. Для чего демонстрируют только непоколебимость и решительность. Мне еще ни разу не довелось увидеть предложения, которые могли бы удовлетворить враждующих по принципиальным вопросам, или хотя бы анализ собственных ошибок и промахов. К сожалению, правила пропагандистской войны предусматривают собственную непогрешимость и адскую инфернальность оппонентов. Иначе подрывается воля идти до конца.
Но если конец будет не Армагеддоном, нам предстоит восстанавливать прошлые братские узы. Вопреки прогнозам о фатальной потере Украины произойти это может быстро. Потому что мы и они — почти одно и то же. Вспомните, как столп «незалежности» Игорь Коломойский отчитывал репортера радио «Свобода». Если забыть про смысл сказанного им, запомнится чистый ростовский говор. Мне часто доводится его слышать, потому что близкий друг моей семьи — выдающийся экстрасенс Сергей Бабкин — из Ростова. Не в обиду ему сказано, даже интонации и тембр голоса неотличимы. И самое главное, воюющие — полные единоверцы. Хотя по-хорошему церковь, если бы она не была столь близка к государству, вообще не должна была допустить братоубийственной войны. Но по ее завершении, уверен, ускорит заживление ран.
Хотя заживление, надеюсь, пройдет быстро, до него еще надо дожить. Пока же лекарство, излечивающее от одного недуга, усугубляет другой. Например, массированная демонстрация несчастий, обрушившихся на ДНР, блокирует вирус сомнений, подрывающих решимость не поддаваться внешнему давлению. Одновременно скукоживаются потребительская уверенность, желание покупать нечто сверх абсолютно необходимого. Происходит обвал продаж, тянущий за собой сокращение инвестиций, производства, числа работающих и налоговых поступлений.
Пикирование рубля, уверен, было вызвано не столько санкциями и падением нефтяных цен, сколько мрачными ожиданиями и предвоенной атмосферой, созданной телевидением. Раньше русские отличались избыточным потребительским оптимизмом. Они набирали запредельное число кредитов и тратили за рубежом намного больше других туристов сопоставимого достатка. ТВ, похоже, надолго отучило их от транжирства. Разогретые телевидением дурные предчувствия, обвалив рубль, побудили Центробанк установить ставку, делающую производство рентабельным, только если брать кредит на разведение марихуаны.
Поскольку никто не объясняет, как без заемных денег можно быстро наладить импортозамещение, массовое раздражение усиливается. При такой динамике некоторые утешают себя тем, что украинская экономика рухнет гораздо раньше, учитывая отсутствие там реальных реформ. Радоваться этому я бы не стал, так как ее восстановление станет еще одной гирей на плечах России, поскольку вряд ли кто-то еще захочет это делать.