Я родился в год, когда умер Сталин. Так получилось, что мой отец часто мне рассказывал о сталинском времени — о лагерях, о том, как забирали людей; про то, что если давали «десять лет без права переписки», то это означало смерть где-то в лагере.
Я был тогда школьником, и мне все эти рассказы казались чем-то средним между книгами о приключениях и зарубежной фантастикой, которой я зачитывался ночью, подсвечивая тексты фонариком под одеялом. Сами рассказы отца я не очень запомнил, ибо это все мне казалось далеким и чужим, но запало в память другое — как именно он мне все это рассказывал. А рассказывал он, понизив голос, периодически оглядываясь по сторонам. Мне это казалось смешным — на веранде, где мы сидели, больше никого не было. Да и в доме не было никого.
Но он все оглядывался и почти шептал.
Я понял его состояние через много лет. Сталин умер, но он все равно был рядом с отцом — видимо, сталинское время для отца было столь ядреным, что вот так взять, да и забыть его было невозможно. Сталин доставал отца из могилы.
Прошло много лет. Я жил то со Сталиным, то без него. Без Сталина я жил в 60-х, при Хрущёве, когда Сталина осуждали; потом немного с ним, при Брежневе, когда генералиссимуса стали осторожно упоминать. Потом снова без него, при Горбачёве и Ельцине, когда из архивов посыпались чудовищные документы, где аккуратным текстом предлагалось расстрелять, а сверху были резолюции «к исполнению».
И казалось, что наступил час истины — облик автора геноцида собственного народа был отчетлив, а преступления, подкрепленные его подписями, не оставляли сомнения: перед нами был кровавый диктатор, совершивший чудовищные преступления.
Телевидение показало десятки фильмов о репрессиях. Книжные полки наполнились свидетельствами еще живых репрессированных. К волне осуждения добавилось кино. Не было только одного — официального суда над сталинским режимом; посчитали, что не настало время для такого суда, да и ветеранов не хотелось обижать.
Но и без этого суда Сталин был заклеймен и выкинут на свалку истории.
Я так думал.
Однако жизнь преподала простой урок: чем больше крови на руках чудовища — тем быстрее он обрастает легендами.
И вскоре Сталин полез на меня из всех щелей. При нем, как оказалось, страна цвела и была могучей. Именно Сталин создал великий СССР и дружбу народов, когда все любили друг друга. Именно под руководством великого Сталина мы одержали победу в Великой Отечественной войне и восстановили страну. И многое, многое другое мы сделали благодаря великому Сталину.
Я никогда не возражал, когда слышал подобное. Я просто спрашивал: а что делать с миллионами, стертыми в лагерную пыль?
Ответ всегда был один. Он звучал так: «Такое было время!»
Был и второй ответ: «Это были враги страны!»
Видя мое сомнение, произносили главный аргумент: «Тогда был порядок!»
На этом разговор обычно заканчивался.
Потом я дал себе слово никогда не дискутировать со сталинистами. И не потому, что они любят Сталина, а потому, что, зная правду о репрессиях, то есть о массовых убийствах собственных граждан в лагерях ГУЛАГа, эти люди согласны замарать себя его кровью, рассказывая сказки о прекрасной сталинской жизни, дружбе и любви. Для меня всегда остается загадкой, почему они, сталинисты, так поступают. Конечно, можно подличать во имя политики, но разве просто, по-человечески, не жалко тех несчастных людей? Мужчин, женщин, стариков и даже подростков, сгноенных в лагерях по фальшивым обвинениям; расстрелянных для выполнения плана по расстрелам (представляете, было и такое!) — почему сталинистам не жалко этих простых людей, которые сгинули ни за что?
Нет ответа.
И вот я все время гнал от себя Сталина, но он то и дело из могилы доставал меня. Однажды на меня подал в суд внук Сталина (внук ли?) за то, что я оболгал его деда. Радиостанция представила документы из госархива. Но внук заявил, что документы из госархива поддельные, — оказывается, все приказы о расстрелах, где стоит подпись Сталина, были внедрены в архивы во времена и по приказу Хрущёва, чтобы оболгать Вождя народов.
С ними, сталинистами, не о чем говорить, убеждал я себя. Сталин для них не реальный человек, он божество. Это новая религия, где вместо иконы — усатый портрет, а приказы о расстрелах — это заповеди порядка, дружбы и любви.
Религия, как известно, у нас отделена от государства. Должна быть отделена. Но церкви «Святого Иосифа», видимо, это не касается. И вот он снова из могилы лезет в нашу жизнь.
«Музей, посвященный поездке Иосифа Сталина на фронт, будет открыт в Ржевском районе Тверской области, деревне Хорошево» — гласит свежая новость.
Или вот, новость поярче: социологический центр ЦИМЭС спросил у пользователей социальных сетей, хотели бы они сейчас видеть во главе государства политическую фигуру, подобную личности Сталина и практикующую те же методы управления. И опрос показал, что большинство респондентов из России хотят «сталинского порядка».
54% опрошенных сказали, что поддержали бы политика, в той или иной мере практикующего жесткую политику. А вот о своей неприязни к подобным политическим фигурам и о недопустимости повторения истории заявили 37% респондентов. 40% опрошенных россиян сказали, что готовы отдать свой голос за такого кандидата, который будет равняться на «сталинские методы» в вопросах экономики, обороны и социальной политики.
А в Санкт-Петербурге местные коммунисты взяли и просто переименовали 10-ю Советскую улицу в улицу Сталина — оказывается, он там временно жил. Пока переименовали неофициально. Но они считают, что пора: «Времена антисоветизма прошли. Мы думаем, что сейчас власти уже созрели для того, чтобы официально принять такое решение, чтобы в Питере появилась такая улица. Сталин сделал очень многое — собиратель земли русской, защитник от иноземцев, победитель коррупции. Со Сталина надо брать пример, надо равняться на него — чтобы все наши руководители стали такими», — рассказал корреспонденту «Невских новостей» член ЦК КПЛО Виктор Перов.
Вот такой он был Сталин — «собиратель, защитник, победитель».
Но я снова и снова задаю все тот же вопрос: а куда деть тех, кого он убил?
Что делать с этой — страшной и черной — стороной сталинского режима?
И как быть с той простой истиной, что «жесткая рука» без лагерей невозможна?
Сталинисты никогда не ответят на эти вопросы. Но факт остается фактом — новая церковь «Сталина на крови» все больше и больше лезет в нашу жизнь.
И я не думаю, что тут помог бы какой-то новый судебный процесс над сталинизмом — разве уже опубликованного, показанного и рассказанного недостаточно, чтобы кровь стыла в жилах?
Но любой документ можно обвинить в подделке, а факты назвать ложными.
Вот почему остается только одно — каждому из нас четко определиться в своем личном отношении к Сталину, к его преступлениям.
Но главное — определиться в своем отношении к людям, которые сегодня восхваляют Сталина, а значит — берут на себя всю кровь, на которой он строил «великую страну».
Великую счастливую сталинскую страну, о которой мой отец, даже через пятнадцать лет после смерти тирана, говорил шепотом и оглядываясь.