«Противна Россия. Просто ее не люблю. В России скверно, скверно, скверно. В Петербурге, в Москве все что-то кричат, негодуют, ожидают чего-то, а в глуши тоже происходит патриархальное варварство, воровство и беззаконие. Приехав в Россию, я долго боролся с чувством отвращения к родине...».
Человека, написавшего такие строки, следовало бы пригвоздить к позорному столбу как национал-предателя. А за его поклеп на РПЦ и все православие — «Государство и церковь», оскорбляющий чувства 80% православных, не мешало бы влепить «двушечку», как кощунницам из Pussy Riot. Чему Лев Толстой может научить наших детей? Проклинать Россию? Ненавидеть церковь?
«Ужаснейшее, не перестающее, возмутительное кощунство в том, что люди, пользуясь всеми возможными средствами обмана и гипнотизации, уверяют детей и простодушный народ, что если нарезать известным способом и при произнесении известных слов кусочки хлеба и положить их в вино, то в кусочки эти входит бог; и что тот, во имя кого живого вынется кусочек, тот будет здоров; во имя же кого умершего вынется такой кусочек, то тому на том свете будет лучше; и что тот, кто съел этот кусочек, в того войдет сам бог. Ведь это ужасно! Как бы кто ни понимал личность Христа, то учение его, которое уничтожает зло мира и так просто, легко, несомненно дает благо людям, если только они не будут извращать его, это учение все скрыто, все переделано в грубое колдовство купанья, мазания маслом, телодвижений, заклинаний, проглатывания кусочков и т.п., так что от учения ничего не остается. И если когда какой человек попытается напомнить людям то, что не в этих волхвованиях, не в молебнах, обеднях, свечах, иконах — учение Христа, а в том, чтобы люди любили друг друга, не платили злом за зло, не судили, не убивали друг друга, то поднимется стон негодования тех, которым выгодны эти обманы».
Разве не поднял Толстой руку на самое святое, что у нас есть, — на исконную веру, на стержень нашей культуры и нашего народа? Разве не опасен человек, утверждающий, что «нет понятия, породившего больше зла, нет понятия более враждебного учению Христа, как понятие церкви»?
Наших детей учат на книгах богохульника Толстого, иностранного агента Тургенева, украинского националиста Гоголя, либерала Пушкина, написавшего в стиле карикатуристов «Шарли Эбдо» «кишкой последнего попа последнего царя удавим», мальчишки Лермонтова, назвавшего великую Россию «страной рабов, страной господ» и других национал-предателей.
Зачем школьникам знать мрачную бытовуху Зощенко, лагерные рассказы Шаламова или поэзию так называемого Серебряного века, написанную морфинистами и депрессивными психопатами, не несущими ни капли «разумного, доброго, вечного»?
Все книги русофоба Чехова написаны исключительно на потребу либеральному Западу, а его клеветническому произведению «Остров Сахалин» место разве что в блогосфере, но никак не на книжных полках. Такие «путевые заметки» сотнями плодятся в Интернете и рисованы будто под копирку: нищета, голод, разврат, алкоголизм, озверевшие люди, изнасилованные дети, воровское государство… Хочется спросить: уж не один ли заокеанский заказчик у Антона Павловича и нынешних очернителей России?
Кстати, после публикации «Острова Сахалина» правительству пришлось пойти на некоторые реформы: взять на содержание детские приюты, отменить пожизненную каторгу и телесные наказания для женщин, а позже и для мужчин. Что только подтверждает вред, который нанесла эта книга государству: хорошо было бы вернуть по меньшей мере розги — для авторов русофобской «чернухи». Может быть, хоть это подействует?
Ведь даже черпая сюжеты из реальности, художнику не грех творчески их переработать, исходя из интересов страны. Так, в повести Николая Лескова «Запечатленный ангел» герой переходит по цепям недостроенного моста во время бурного ледохода ради иконы, конфискованной у старообрядцев. Сам автор признавался, что случай списан из жизни, вот только каменщик шел не за иконой, а за дешевой водкой. Неужели трудно и другим писателям заменить, к примеру, пьянку на литургию, бараки — на коттеджи, нищету — на добровольный аскетизм, убийство — на любовную страсть? Только представьте, какой жизнеутверждающей была бы русская литература без «Преступления и наказания» и «Записок из Мертвого дома» Достоевского, без «Деревни» Бунина («Да она вся деревня!» — говорил этот эмигрант о своей бывшей Родине), без «Грозы» Островского, «Кому на Руси жить хорошо» Некрасова и «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева, который, как сказала императрица Екатерина Великая, «революцией надумал на Руси учинить республику».
Кроме школьной программы иностранные агенты пробрались и в списки рекомендуемой литературы, из которых каленым железом надо выжечь «Сибирь и каторгу» Максимова, «Трущобных людей» Гиляровского (недаром запрещенных цензурой царя-батюшки) и на всякий случай изъять книги американского писателя Набокова, не имеющего к нашей стране практически никакого отношения. Нужно ли изучать в школе литературу, которая угрожает основам национальной безопасности? Зачем читать книги, написанные ради зарубежных грантов и признания на Западе?
Иностранное влияние на русскую литературу до сих пор недооценено как следует. Тургенев и Герцен умерли во Франции, Горький жил в Сорренто и на Капри, Бродский был обласкан иностранными премиями, Достоевский в пух и прах проигрывался в европейских игорных домах, а Гоголь двенадцать лет прожил в Италии, где и написал свои русофобские «Мертвые души» и «Шинель». Правильно сказал наш великий современник: «Пора валить тех, кто говорит «пора валить». Из школьной программы — в первую очередь.
Как будут относиться к своей стране школьники, прочитавшие издевательскую сатиру «Мертвые души», которая может доставить истинное наслаждение только ненавистникам России? «Еще один Левиафан затевается», — писал Гоголь об этой книге Жуковскому (из Парижа!). Вот «Левиафанов» нам как раз и не нужно! Жаль, что не было в XIX веке такого министра культуры, который разъяснил бы гоголям и прочим птицам, что «в России так не пьют».
А на сатирика Салтыкова-Щедрина хотелось бы обратить внимание не только Министерства культуры, но и Роскомнадзора. Не мешало бы запретить его русофобские шутки, а сайты, их цитирующие, блокировать без предупреждения. Сколько ненависти к своему народу должно быть у человека, написавшего: «Самые плохие законы — в России, но этот недостаток компенсируется тем, что их никто не выполняет»; «Многие склонны путать два понятия: «Отечество» и «Ваше превосходительство»; «Есть легионы сорванцов, у которых на языке «государство», а в мыслях — пирог с казенной начинкою»; «Во всех странах железные дороги для передвижения служат, а у нас сверх того и для воровства».
Рамзан Кадыров предложил сжигать дома и изгонять из Чечни родственников террористов. Предлагаю приравнять к террористам литературную «пятую колонну», ибо вреда от нее не меньше, и, взяв на вооружение инициативу Кадырова, не только сжигать музеи писателей-русофобов, но и депортировать из России всех их родственников до десятого колена (в виде исключения, конечно, пощадив праправнука Толстого, работающего советником президента и, не в пример несносному прадеду, любящего и власть, и церковь).
Еще в 1863 году в журнале «Современник» был опубликован проект Козьмы Пруткова «О введении единомыслия в России»: «Да разве может быть собственное мнение у людей, не удостоенных доверием начальства?! Откуда оно возьмется?» Наследуя проекту замечательного автора, Минкульт задумал свой проект — «Основы государственной культурной политики». Основу «Основ…» составляет тезис «Россия — не Европа», а главная цель — введение в России единой культурной политики. С этим невозможно поспорить. Только общий стандарт и правительственный заказ на патриотизм откроют новую эпоху русской литературы, в которой наши писатели наконец станут выходить не из заношенной русофобской шинели, а из парадного мундира сотрудника ФСБ.