В канун Дня Победы я не видел в соседних машинах столько георгиевских ленточек, сколько сегодня на московских проспектах. От милых ржавых «Жигулей» и оранжевого «Хаммера» до респектабельно-нейтральных «Вольво» и закамуфлированного под декорацию из мультика «Мадагаскар» «Кайена». В одной ползучей пробке я насчитал только в поле зрения 12 автомобилей, украшенных главным символом современного российского патриотизма.
Вроде все ясно, но в какой-то момент я не удержался и поинтересовался у добродушного дядьки лет пятидесяти за рулем подержанного «Мерседеса»:
— Простите, а почему у вас ленточка висит? Разве праздник сегодня?
Ответ был обезоруживающе прост:
— Так сейчас же все вешают! Ну, типа мы за мир, за Россию, за Путина. За наших, короче!
Я хотел было объяснить ему, что те, кто за мир, вышли в воскресенье на Бульварное кольцо, но не стал. Во-первых, бесполезно. Во-вторых, что такое 26, да хоть 50 тысяч тех, кто вышел, против миллионов, которые никогда никуда не выйдут и этим поддержат власть лучше любых демонстраций?
Ни один советский лидер после Сталина не мог похвастаться такой популярностью. Смешно звучало бы «За СССР, за Хрущева!» или «За Родину, за Черненко!». Даже «За Ельцина!» кричали отдельно — без «России», и то во время перестроечных митингов, когда Ельцин еще не был у власти, и во время выборов 96-го, что, сами понимаете, вообще другая история. Никогда с начала 50-х годов наш народ с энтузиазмом и на полном серьезе не считал «вождя/лидера» и «родину» синонимами. И это главная внутриполитическая победа Владимира Путина. Не президента, цель которого сделать свой народ сильнее, самостоятельнее, взрослее и свободнее, а самодержца всероссийского, правителя, чья задача — получить полную и максимально долгую, возможно, пожизненную власть, основанную на искренней поддержке большинства своего народа.
Сегодня, глядя в честные глаза этого дядьки из подержанного «Мерседеса» (который, если Путин скажет, мгновенно пересядет в ржавые «Жигули»), я уже не в первый для себя раз сформулировал, что за «химия» случилась в отношениях того самого большинства и человека, которого еще три года назад если и называли национальным лидером, то скорее авансом, мысленно заключая этот титул в кавычки.
Теперь, какой бы протест это ни вызывало у продвинутого меньшинства, кавычки исчезли. Как оперативно отреагировал на очередной зигзаг истории куртуазный маньерист Александр Вулых,
Можете разбрызгивать слюну,
это не изменит главной сути:
мне не стыдно за свою страну
и за то, что президент наш — Путин!
Не стоит спорить о поэтических достоинствах формулировки, ведь и «главная» суть, и «неглавная» — очевидна: сегодня Путин без всяких кавычек — национальный лидер большинства россиян. Не только пролетариев и пенсионеров, как хотелось бы оппозиционерам-интеллектуалам, но и весьма приличного количества тех, кто относит себя к креативному классу.
Ответ на вопрос, как такое могло произойти, на мой взгляд, лежит в психоэмоциональной, а не в социально-политической или управленческой плоскости.
Благодаря присоединению Крыма, объявлению Запада врагом номер один, а оппозиции — нацпредателями Путин превратился для активного большинства своих сограждан ни много ни мало в обретенный наконец смысл жизни. Долгожданный ответ на вопрос «почему я такой?» и, главное, вывод: «Да я совершенно нормальный, хороший, правильный. Это они — говно». («Они» — это те, кого я раньше почему-то считал умнее, удачливее, счастливее, короче, лучше, чем я».)
Настолько достало это беспомощно-интеллигентское «Каждый народ имеет то правительство, которое он заслуживает»! Так надоело чувствовать себя неполноценной частью неполноценного целого, которое почему-то заслуживает власть, которой этот самый «интеллигент» вечно недоволен. В какой-то степени народное большинство воспользовалось знаменитым принципом «Если не можешь изменить обстоятельства, измени свое отношение к ним».
Менять Путина никто, собственно, активно и не пытался, но в последние годы, со всем этим тотальным воровством, лицемерием и безнаказанностью власти, народ начал было испытывать к национальному лидеру не лучшие чувства. В момент исторической сентябрьской «рокировки» 2011-го, затмившей все ельцинские «рокировочки» 90-х, они даже выплеснулись на улицу. Но потом была дискредитация оппозиции, которая вообще притупила любые чувства и остановилась на тезисе «а заменить-то его все равно некем».
А тут — раз, и в считаные месяцы появился шанс по-настоящему, во всю широту русской души, полюбить.
И полюбили — его, а на самом деле — себя. Неожиданно народ «дождался» той власти, которую «заслуживает». Сильной, независимой от «холеного Запада», доброй, справедливой. Теперь каждый, кто за Путина, ощущает себя частью этой большой, независимой и справедливой силы.
Это большинство народа — как та жена, которая настолько боялась остаться одна, что до последнего искала оправдание для мужа, хотя давно знала, что он ей изменяет. «Понимаешь, это для дела. Для нашего общего, большого дела. Мы — команда, и ты нужна мне» — она ждала этого признания и враз все простила: теперь, ради большого дела, они снова — одно целое, и она снова готова с ним хоть в разведку, хоть на бал.
Для российского патерналистского сознания такой самообман лучше убийственной правды, после которой остаешься у разбитого корыта один на один со страшным пониманием: если кто-то и виноват в твоих проблемах, то это в последнюю очередь Запад, евреи и даже Путин, а в первую очередь — ты сам.
Настал момент, когда любую критику в адрес своего лидера среднестатистический россиянин воспринимает как ущемление собственного человеческого достоинства, попытку вернуть его к тому состоянию, когда он чувствовал себя неполноценным. Это, повторюсь, — главная политико-психологическая победа Путина, которая поможет ему еще долго оставаться при власти. Путин сделал то, что до него удалось только одному советскому лидеру: связал свое политическое благополучие с чувством собственного достоинства российского народа.
Проблема, о которой забывают многие, — цена вопроса. А цена в данном конкретном случае — нравственная деградация, любовь, добытая игрой на темных и слабых, а не светлых и сильных чертах народа. Впрочем, для кого-то это — мало значащая и довольно спорная лирика. Но как ни относись к происходящему — факт остается фактом: исторический узел завязан, и завязан крепче, чем многим кажется.
Развязать его может только сам Путин, а разрубить — только сильно превосходящий его харизмой и не только подлинным, но и демонстративным патриотизмом лидер. Таких пока не видать, и это заставляет скрытых и открытых оппозиционеров надеяться на то, что в обозримом будущем изменить ход истории в России можно только извне. Эта надежда — столь же наивна, сколь и бессмысленна в своей поверхностности. Даже если представить, что завтра (не дай бог) в результате некой силовой спецоперации извне нынешняя власть отправится на незаслуженный отдых, народ российский подобное вмешательство в свои дела не простит, не забудет — и однажды непременно вернет все на очередной, еще более опасный и беспощадный, виток русской судьбы.
Я далек от того, чтобы демонизировать Владимира Путина. Как был далек от демонизации имеющего известное отношение к операции «преемник» Бориса Березовского, который уже через полгода после изгнания с олимпа грозился, что Путин как президент не доживет до конца своего первого срока. Можно много рассуждать о том, как «конец режима» приблизит неизбежный экономический коллапс (как это происходило все эти годы), но факт остается фактом: Путин как политик либо уничтожил, либо унизил всех своих противников и, если не случится какого-то глобального катаклизма, будет рулить страной, пока не состарится, то есть еще как минимум 10–15 лет.
Это, кстати, довольно позитивный сценарий. Новая «холодная война» с дипломатическими скандалами и подобием гонки вооружений. Эфирные проповеди на тему того, что противостояние сверхдержав — состояние, жизненно необходимое и для прогресса человечества в целом и для развития великой России в частности. Уверен: именно о таком «камбэке» мечтают сейчас главные кремлевские патриоты, заигрывая с Китаем как с главным потенциальным союзником в противостоянии с Западом.
Беда в том, что помимо этого есть и иной сценарий. Который подразумевает в будущем скорее не позднебрежневскую, а позднесталинскую эпоху: фиаско дружбы с Китаем, крах экономики, затянутые вконец пояса и сцена прощания с не принимающим нас такими, как мы есть, миром: Россия уходит, хлопая дверью так, что крыша едет и стены трещат у всего здания.