— В последние месяцы президент Путин уже не просто проводит антикоррупционные меры, но вносит законы, которые реально усложняют чиновникам жизнь и поражают в правах по отношению к остальным гражданам. В их числе запрет на иностранные счета и акции. С чем связана такая жесткость?
— Причин три. Главная: Путин стал бояться двойной лояльности элиты. Теперь, по его представлению, элита не может быть лояльна сразу и России, и иностранному государству. Она должна служить только своей стране, лично Путину и не иметь никаких интересов за рубежом. То есть происходит национализация элит.
Вторая причина — не просто неэффективность власти в стране, а неэффективность, касающаяся его любимых проектов. АТЭС во Владивостоке, Олимпиада в Сочи продемонстрировали дисбаланс между затратами и результатом. Воруют все, всё и всюду. Путин боится, что и с чемпионатом мира по футболу будет то же самое. Он хочет хотя бы минимизировать коррупцию, которая бьет по его самолюбию и имиджу.
Третья причина в том, что коррупция входит в ту небольшую группу проблем, которая интересует избирателей наряду с медициной и ЖКХ. У Путина была очень большая надежда на то, что борьба с коррупцией повысит его рейтинг.
— Эта надежда оправдалась?
— Как только сняли министра обороны Сердюкова, рейтинг Путина поднялся на 3%. Но через месяц, когда выяснилось, что никого не сажают, для любимых женщин экс-министра создают благоприятные условия, рейтинг упал.
— Вскоре пройдет презентация доклада Немцова о коррупции в Сочи. В нем говорится не только о воровстве, но и о более страшной вещи: проект разрушил экосистему Красной Поляны, естественного снега там больше не будет. То есть с мечтами о курорте, который достанется россиянам в наследство от Олимпиады, можно покончить. Этот доклад может повредить рейтингу Путина?
— Рейтинг Путина падает, но очень медленно, поэтому президент себя чувствует достаточно уверенно. Особенно в ситуации, когда на политическом небосводе нет конкурентной ему личности. Нет никого, кто способен бросить ему вызов. Поэтому Путин может себе позволить просто не обращать внимания на незначительные уколы. Доклад по Сочи — уже не первый укол со стороны Немцова. Не так давно был доклад «Путин: коррупция». Атаки со стороны Немцова президенту привычны, и он их не опасается. С его точки зрения, Немцов — несерьезная угроза. В противном случае он нашел бы возможность поставить препятствие разоблачениям оппозиционера. Вот, судя по тому что сейчас происходит с Навальным, его Путин считает гораздо большей угрозой.
— Существует версия, что под предлогом борьбы с коррупцией президент «сливает» «Единую Россию» и старые элиты. Вы согласны с ней?
— Думаю, что это неверно. Эта версия соседствует с той, что президент становится плебисцитарным популистским вождем, который может себе позволить, как Иван Грозный, всех нас бросить, уехать в Александрову слободу, а когда его попросят вернуться — всех разгонит и наберет новых опричников.
Опричников Путину набирать неоткуда. Он может только немножко переформатировать старую элиту и заставить тех, кто раньше говорил проевропейские и проамериканские слова, начать говорить антиамериканские и антиевропейские. Мы видим, что это происходит, особенно в «Единой России».
Взять и выбросить старую элиту он не может. У него короткая скамейка запасных, иначе не пришлось бы передвигать трижды за год с места на место Сергея Шойгу. Это видно и по тому, что происходило с новым полпредом в Уральском округе Игорем Холманских. Все насторожились: не начинается ли смена элит? Не приходят ли кухарки управлять государством? Но выяснилось, что назначение неудачное. В отличие от остальных полпредов Холманских ни одной инициативы предложить не может, у нового назначенца нет ни компетентности, ни профессионализма, и это просто пузырь, который лопнет. И больше таких внезапных назначений нет.
Проблема «Единой России» в том, что это не доминирующая партия, а партия власти. Доминирующая партия должна вырасти снизу и выдвинуть своего вождя. У нас все наоборот: вождь формирует партию и ставит перед ней задачи. Поэтому она очень уязвима и теоретически вождь может ее «слить».
Но делать это не обязательно. Да, действительно, рейтинг «Единой России» колеблется в диапазоне от 25 до 35% и будет снижаться перед выборами, когда начнется политическая борьба. Но после принятия новых законов и этого вполне достаточно, чтобы получать большинство в заксобраниях. Для того чтобы раздробить протестный электорат, создано множество новых партий, которые будут отбирать голоса друг у друга, не преодолевая проходного барьера.
Их голоса перераспределятся в пользу «Единой России» и воплотятся в ее мандаты. Половина заксобраний будет состоять из одномандатников. Они могут не афишировать свою принадлежность к «Единой России», идти на выборы и побеждать как самовыдвиженцы, а потом влиться во фракцию партии власти.
И до тех пор пока «Единая Россия» будет иметь большинство, она имеет право на жизнь и будет жить.
Третий фактор, позволяющий единороссам смотреть в будущее с оптимизмом, заключается в том, что три остальные парламентские партии перестали быть оппозиционными и теперь с ними можно работать. Это значит, что власть больше не требует от «Единой России» выполнять сверхзадачи и «кровь из носа» набирать подавляющее число голосов. Раньше не очень убедительные выступления этой партии на выборах вызывали гнев у руководителей страны, теперь он сменится на милость. Путин когда-то работал в ГДР и помнит, что там был народный фронт всех правящих партий. И теперь строит работу в этом формате, который не требует в случае локальной неудачи партии власти срочно ее разгонять и создавать новую.
Поэтому значимость «Единой России», конечно, упала, но вопрос о ее ликвидации не стоит. И то, что Путин вдруг решит перенести вес с левой ноги на правую и назначить главной другую партию, мне пока кажется невероятным.
— Ужесточение правил игры для чиновников привело к росту недовольства элит Путиным и его решениями?
— Недовольство, конечно, ощущается. У них была комфортная спокойная жизнь. Такой хрустальный домик, где все друг друга любили независимо от партийной принадлежности и идеологических воззрений. Когда-то, в 1924 году, вышла книга «Республика товарищей» — о французской элите, точнее, о французских парламентариях. В ней описывается, как они вели ожесточенную политическую борьбу, но жили достаточно дружно, «враги» устраивали совместные обеды, не конфликтовали и даже имели общих жен.
У наших элит было точно такое же состояние, все довольны и счастливы. Если какой конфликт интересов и возникает, то разрешается он тихо, под ковром, при арбитраже мудрого президента.
И вдруг в этот хрустальный домик Путин бросил камень. Борьба с коррупцией! Скромность в быту! Появилась возможность писать доносы, разоблачать, наносить друг другу удары. Благодать избранных рухнула. Главный результат национализации элит в том, что ее представители вступили в открытый конфликт друг с другом. Элита оказалась раздробленной, разобщенной.
Многие шли во власть за комфортом. А когда его не стало, зато возник выбор между домиком в Майами и статусом депутата, да еще и заставили отчитываться о своих многомиллионных состояниях, многие стали выбирать домик в Майами.
Из власти побежали. Дело в том, что значительная часть депутатов и сенаторов имела не то представление о власти, какое сейчас исповедует Путин. Для них она означала возможность иметь «крышу», заниматься лоббизмом или просто отдыхать после долгих трудов. И вот такие теперь недовольны и постепенно отсеются. Но настоящие политики останутся.
Потому что политика — это жажда. Еще Макс Вебер сказал, что главное для политика — это страсть. Ты должен быть политически заточен, мотивирован, не просто любить власть, а жить одной идеей власти. В 1953 году во французском журнале один влиятельный политик под псевдонимом Брондельяк написал: «Крупный чиновник предпочитает не быть богатым, а руководить богатыми. Это гораздо приятнее».
А у нас все предпочитали быть богатыми. И при этом не тратить никакой энергии, если не считать легкого волнения, что тебя поймают, когда ты берешь очередную коррупционную мзду.
У нас и политики были не политиками, и предприниматели — не предпринимателями. Ведь предприниматель — это новатор, который постоянно должен вкладываться, рисковать своими деньгами и зарабатывать. А у нас — берешь деньги и ни за что не отвечаешь. Поэтому Путин хочет поменять если не саму элиту, то ее подход к жизни. Но это долгий процесс с неизвестной развязкой.
— Так кто кого победит: Путин коррупцию или наоборот?
— Конечно, коррупцию Путин не победит. Победить коррупцию его методами нельзя. В близком окружении президента слишком много людей, которые встроены в коррупционные цепочки и, я думаю, он не станет их трогать. А чтобы победить коррупцию, нужен единый, универсальный подход ко всем без исключения.
У нас же это выльется в открытую борьбу кланов. Это немножко не то, хотя тоже средство устрашения. Придется более тщательно прятать офшоры, понимая, что до них в любой момент могут добраться конкуренты благодаря обычному хорошему программисту.
С технической точки зрения можно усложнить жить коррупционерам. Однако победить их не получится до тех пор, пока власть и богатство не будут разделены. В принципе Путин пытается это сделать.
Но у нас нет институтов гражданского общества, которые бы контролировали власть. Нет разделения властей. Правовая система остается неформальной, исполнение законов — необязательным, по крайней мере для круга избранных.
Исходя из всего этого, подавить коррупцию Путин не сможет. Но он в состоянии хоть чуть-чуть ослабить эту удавку, ограничить аппетиты коррупционеров, чтобы они 10 раз подумали: брать очередной куш или уже успокоиться, на жизнь и так хватит. Чтобы они 10 раз подумали, прежде чем своровать 40% денег на АТЭС.