Как только Михаил Горбачев получил Нобелевскую премию мира (1990 год), с его ведома началась стрельба в Вильнюсе и Риге.
Как только Евросоюз получил Нобелевскую премию мира (2012 год), он учинил финансовый погром на Кипре.
Вы будете смеяться, но в числе спонсоров европейского единства оказался и я: мой скромный вклад в Laiki Bank, он же Народный банк Кипра, тоже будет списан на 80%. Но меня это обстоятельство только радует. Во-первых, потому что я тщеславен, и теперь как донор Единой Европы могу требовать табличку с моим именем в здании Еврокомиссии (или, на худой конец, Европарламента). Во-вторых, я много лет объяснял другим людям, что не в деньгах счастье, и теперь получаю возможность подтвердить это личным стоическим примером.
Я не экономист и не могу мусолить чисто финансовые аспекты кипрской драмы. Коснусь вопросов политических, культурных и цивилизационных.
Почему Евросоюз с подачи Германии внедрил именно такой, конфискационный план спасения Республики Кипр?
Ну, что в разных богатых странах Европы скоро выборы, а многие избиратели недовольны безудержным финансированием бедных еврородственников за свой счет, — это понятно. Есть и другое.
Прежде всего властителям Старого Света, в силу их демократической зашоренности (а демократия в конечном счете ведет к интеллектуальному и личностному усреднению государственных деятелей), банально не хватает воображения. Альтернатива погрому была, и не одна.
Например. Продать Турецкую республику Северного Кипра Турции. Т.е. обменять признание независимости этого де-факто государства на крупную сумму турецких денег в евровалюте. Ради такого дела Анкара могла бы раскошелиться.
А кроме всего прочего, виноваты мы. Россия. Изъятие вкладов в особо крупном размере осуществляется не в последнюю очередь для того, чтобы приложить мордой об стол нашу Российскую Федерацию. Точнее, российскую элиту. (Хочу сразу оговориться, упреждая каверзный вопрос: я к элите не принадлежу, т.к. не участвую в принятии важных и важнейших решений. Под киприотическую раздачу я попал случайно, за компанию.)
Честно говоря, я с замиранием сердца ждал этого терпкого момента с тех пор, как у европейских стран начались серьезные финансовые проблемы.
В некий день ЕС должен был сказать: если вы такие крутые, что скупаете у нас элитную недвижимость, ездите на «Майбахах» и протираете оптические оси винами по 10 тыс. евро за бутылку, то поделитесь. Поучаствуйте в финансировании милой старушки Европы! Вы же украли эти деньги, правда? У собственной страны украли, но сути дела это не меняет. Принцип «украл — поделись» никто еще не отменял. И мы не станем униженно просить о финансовых даяниях, чтобы не дать вам морального права класть ноги в Брюсселе на общеевропейский стол. Мы сами возьмем то, что нам причитается. А реальных рычагов, чтобы противостоять нашему решению или хотя бы громко оспорить его, у вас нет.
«Вот — срок настал, крылами бьет беда, и каждый день обиды множит» ((с)).
Председатель Правительства РФ Дмитрий Медведев иногда бывает чрезвычайно афористичен (сам зачастую того не замечая). Его фраза, что на Кипре грабят награбленное, отражает суть дела чуть более чем полностью. И вообще, нервно-паралитическая реакция на островные события со стороны наших больших начальников, начиная с Владимира Путина, еще раз доказывает: ну, не так уж сильно встала Россия с колен. Не надо преувеличивать.
Собственно, отдельные типичные европейские политики этого совершенно и не скрывают. Если почитать внимательно серьезную западную прессу за последние несколько дней (чем я и занимался, тщетно выискивая там луч надежды на спасение моего чахлого депозитишки), то высказываний в таком духе там предостаточно.
Скажем, активным выступающим по теме оказался президент горделивой Эстонии Томас Хендрик Ильвес. Который заявил примерно следующее: одно дело — спасать несчастных древних греков, которые нам братья навек, совсем другое — российских жуликов и воров. Последнего, дескать, никто никогда не обещал.
Балтийские страны, впрочем, отдельно заинтересованы в кипрском страхе. Потому что упомянутые жулики и воры РФ-происхождения теперь воленс-ноленс увеличат свое финансовое присутствие в республиках постсоветской Прибалтики, особенно в Латвии. Хотя Евросоюз может накрыть наши гробовые сбережения и там, не надо превентивно обольщаться.
В связи с речами г-на Ильвеса я вспомнил мою полемику с одной эстонской дамой-депутатом. Это было в Киеве в 2006 году. На Пятом телеканале, некогда — главным рупоре «оранжевой революции». Обсуждали проблему Приднестровья. Депутат говорила по-английски значительно хуже меня (да, клиническая смерть от скромности в мои планы пока не входит, сорри), а после эфира вообще перешла на русский и сказала, что вот так-то ей куда удобнее. При этом в ходе полемики она примерно 117 раз повторила нечто типа «вот у нас, в Европе», «мы, европейцы» и т.п. А по-английски, как призналась чуть позже, излагала свои мысли лишь потому, что не может же подлинный европеец говорить публично по-русски. Это же сапоги всмятку какие-то получатся.
Тогда я подумал: черт побери, почему же Эстония — это Европа, а мы с нашими эрмитажами, толстыми и достоевскими — не Европа? Как это понимать? Что, скифы мы и азиаты мы? С раскосыми и жадными очами (и еще ездовыми чукчАми, как называл свиту Романа Абрамовича мой ныне покойный друг, поэт Михаил Генделев).
А потому мы не Европа, что, принадлежа по многим критериям и параметрам европейской культуре, мы сделали для утверждения в нас европейскости слишком мало. Нам лень. А лень не всегда прощается.
Скажем, ну не принято там, у них, где должны быть и мы, но пока не оказались, демонстративно смаковать пресловутое десятитысячное вино. В крайнем случае можно закрыться и пить его ящиками на собственной кухне. Но не показывать urbi et orbi: ах, сколько у нас бабла, вот как мы вас сейчас всех купим!..
Дружить с жизнелюбивыми персонажами системы «Сильвио Берлускони»/«Герхард Шрёдер» или привлекать корпорацию Eni для легализации бывших активов империи Михаила Ходорковского, наверное, можно. Но вот купить статус европейца за деньги, даже гигантские, практически нельзя. Это нам и вкладывают в наши заскорузлые, неразворотливые извилины.
Европа — это способ мышления. В основе которого на сегодняшний день — идея банальности добра.
Состоит она в следующем. Быть хорошим добрым европейцем — значит платить налоги, вовремя выносить мусор и заботиться о детях. А не разрывать на груди рубаху в предвкушении бранного подвига спасения человечества, как мы любим. Большой русский мыслитель Константин Леонтьев говорил, что русский человек может быть святым, но не честным. Европа же предпочитает достижимую честность недостижимой святости.
Еще Европа — это регулярность. Мы же ничего регулярного, постоянного и постепенного не любим. И в силу отсутствия внутренней дисциплины. И потому, что Россия — страна Водолея, а Водолею регулярность органически претит. Потому у нас не принято подстригать газон триста лет подряд. В России проекты пока что успешно делаются только в режиме аврала, а большие перемены — путем революции.
Мы можем сколько угодно обижаться на них по принципу «я три дня гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны». И рассуждать, что Европа, дескать, утратила влияние в мире, потому что она не может больше послать колониальный флот в Индию и заодно перерезать инков с ацтеками.
Но это все, по мне, ерунда. Европа сильна как никогда. Колониальные флотилии ей больше, по сути, не нужны. Она управляет миром с помощью созданных ею образцов и стандартов. Китайский лидер приезжает в высокие гости в европейском костюме, а не в халате. И разговор ведется на старосветских языках. И мировые деньги Европа (в расширительном, цивилизационном толковании термина, вместе с США, конечно) контролирует так, что любые сверхдержавные амбиции любой неофит может засунуть себе в дупло.
Что нам нужно, чтобы прорваться туда? Встать с мозолистых колен. На которых мы стоим перед собственными комплексами, маниями, а заодно гражданином светским начальником. (Перед Господом Богом мы так стоять не очень-то умеем.)
Прекратить насиловать самих себя. Перестать беспокоиться и начать жить. И тогда, может быть, мы когда-нибудь проснемся полноправными и полноценными европейцами.
А может, и не проснемся. Смотря что породит наш сон.