22 февраля писателю, политику и поэту Эдуарду Лимонову исполняется 70 лет. Понятия «Лимонов» и «70 лет» соотносятся друг с другом примерно так же, как «секс-наркотики-рок-н-ролл» и «самодержавие-православие-народность». И тем не менее это факт. Певец молодой и дерзкой силы отмечает свой седой юбилей в окружении более чем полусотни книг и двоих детей — 6-летнего Богдана и 4-летней Александры.
Даже ярые недоброжелатели вряд ли станут отрицать, что практически полностью автобиографичный писатель Эдуард Лимонов при жизни стал классиком. А значит, в русскую литературу вошла вся его жизнь. «Дневник неудачника», «У нас была великая эпоха», «Молодой негодяй», «Подросток Савенко», «Это я, Эдичка!», «История его слуги», «Дисциплинарный санаторий», «Девочка-зверь», «Убийство часового», «Анатомия героя», «В плену у мертвецов», «Книга воды», «Священные монстры»... Эти книги украшают не столько полки, сколько сознание миллионов. К какому-нибудь 2050 году из литературной памяти народной напрочь исчезнут фамилии Минаева и Стогова, Толстой и Донцовой. А Лимонов останется. Как он сам сказал о себе в одном из недавних интервью, после выхода мирового бестселлера «Лимонов» на Западе помимо ikra, sputnik, perestroika будут знать еще и Limonow.
Но в современной России Limonow — антигерой нашего времени. Человек, всей свой жизнью демонстрирующий нежелание быть «таким, как все», просто обязан диссонировать с обществом, в котором приспособляемость — лучшее из качеств. Назло всем Лимонов остается инаковой одиночкой. В 2000-е, когда либералы с надеждой смотрели на Путина, Лимонов был его главным ненавистником. Сегодня, когда тренд сменился, Лимонов стал главным обличителем оппозиции. И остается одним из немногих примеров следования своим собственным взглядам.
Он несистемен — и в этой несистемности всегда страшно одинок. Убегая от одиночества, он создал ныне запрещенную партию национал-большевиков. В романе «Девочка-зверь» его герой так видел свою старость: «Писатель вздрогнул, ужаснувшись мысли, что и он через 25 или 30 лет будет таким же беспомощным, жалким стариком, которого всякий, даже самый несмелый молодой хулиган, непременно будет пытаться ограбить на улице или столкнуть под поезд метро. А молодые… будут брезгливо сторониться. Кому, …, нужен старик. «Если только я не обзаведусь юношами с автоматами к тому времени», — бесстрастно отметил писатель».
Вот Лимонов и решил обзавестись такими «юношами бледными со взорами горящими». Уже немолодому, вернувшемуся из эмиграции писателю нравилось быть умудренным гуру в сотнях ищущих правду молодых глаз конца 90-х. Помню его еженедельные собрания по понедельникам в бункере НБП, на которые могли прийти все желающие. Лекции о том, как будем делать революцию и строить другую Россию. Из подвала на Фрунзенской писатель Лимонов, меряя шагами пространство, маршировал в политику, выпускал стилистически прекрасную газету «Лимонка». Планировал скандальные, но абсолютно европейские по духу «акции прямого действия» в отношении чиновников и госучреждений. Мысленно захватывал власть в Северном Казахстане, чтобы объявить о создании «Русской Республики», и, наконец, уезжал в это свое «прекрасное далеко», чтобы на подъезде к нему быть арестованным и отправиться на 4 года в тюрьму.
Государство никогда не терпело революционеров, расшатывающих систему. Поэтому отдельные его представители делали все, чтобы посадить в тюрьму как можно больше нацболов, а их главного обложить невероятными судебными исками. Но Лимонов не сдался. Вероятно, где-нибудь во Франции, если бы захотел, он имел шанс стать официальным политиком. Благодаря своему французскому гражданству мог, например, избраться в Европейский парламент и грозить сейчас своими идеями с брюссельской трибуны. Как сделал лидер парижской студенческой революции 68-го года Даниэль Кон-Бендит, избравшись в Европарламент по списку «зеленых». Но Лимонов предпочел путь наибольшего сопротивления.
В 2011 году он отказывается от французского гражданства ради иллюзорной попытки баллотироваться в Президенты России в качестве единого кандидата от оппозиции. Естественно, его не признают таким сами оппозиционеры, а Центризбирком предсказуемо отказывает в регистрации. Но в этом весь Лимонов, которому мало и журавля в небе.
По жизни не скромничая, он любит сравнивать себя с диктаторами прошлого: Лимонов и Сталин, Лимонов и Муссолини, Лимонов и Пиночет. В одной из книг его герой признается: «Душа моя была на стороне Бенито. К народу душа моя никак не лежала. Угодливый, восторженный, этот народ вопил меньше часа назад, в начале фильма, под миланским балконом в восторге и обожании от лицезрения своего Цезаря. Теперь, когда Цезарь висел куском мяса, как туша дикого кабана в мясном магазине, мертвый и безопасный, шакалы имели храбрость приблизиться к нему».
Лимонову нравятся сильные личности. Очевидно, и в президентских выборах он хотел поучаствовать в продолжение своей книги «Лимонов против Путина». Но официальным политиком в России Лимонову быть запретили. Засудили его партию, разогнали региональные структуры. «Наши «Миги» сядут в Риге!» — такой нацбольский слоган, конечно, не мог быть уместен во времена закупки «Мистралей» и откатов «сердюковщины» под эгидой «поднятия с колен». Как и многие другие лимоновские лозунги.
Парадокс, но Эдуард Лимонов, плоть от плоти русской литературы, и в советское, и в новое время выглядит в ней изгоем. Вот как он сам объясняет, почему: «Большинство писателей в мире принадлежат к мощному содружеству, к секте, к ложе сильнее масонов и сильнее евреев, к космополитическому классу интеллигентов. Интересы их класса ближе им интересов народов, в которых они родились. За своего Пастернака, или Гавела, или Рушди они глотку народам перервут. И советскому, и мусульманскому. Любому. Я же в моей кепочке, приросшей ко мне, не разделяю интеллигентских верований и предрассудков, но разделяю рабочие». Таких, как Лимонов, нигде не любят. Такие никому не угодны. Но, похоже, именно в этом их историческая и литературная ценность.
В свои 70 лет «старик Лимонов», я уверен, по-прежнему мечтает о славном конце. Убийство Деда Хасана в его 75 было для него хорошим примером — вот так, прожив славную жизнь, и в 75 лет быть еще кому-то нужным до снайперского выстрела! Однако, несмотря на все эти благоглупости, пожелаем Эдуарду Вениаминовичу долгих и плодовитых лет писательской и общественной жизни.
А закончим словами его героя. «На большой бизнес с продажи моих фотографий можешь не рассчитывать, — сказал я чудовищу. — Я намерен пережить тебя. И все возможности для этого у меня есть, ибо моей бабке Вере только что стукнуло девяносто шесть, а прабабка Прасковья умерла в 104 года. Так что удовольствия не будет».