Призрак бродит по России. Ожидание. Предчувствие. Причем ожидаются сразу два абсолютно не похожих на первый взгляд события. Анонсированный (якобы) жрецами племени майя конец света и годовщина эпохальных митингов на площадях всех крупных городов России. Эпохальных — потому что с ними, как с запусками первых спутников Земли: все помнят, что 5 декабря вышедших на улицы винтили, 10 декабря — не винтили, к большому удивлению тех, кто пришел едва ли не с сухарями. Дата проспекта Сахарова уже вспоминается как-то слабо, а дальше...
А дальше пошли один за другим — не уследишь и не запомнишь, как бы уже буднично и не особо интересно. Чем ближе эти декабрьские (так и тянет сказать в официозно-советском духе «юбилейные») дни, тем больше будет появляться в прессе разнообразной аналитики «к годовщине» и вопросов на тему «Что это было?». Да, собственно, уже началось (Михаил Ростовский в «МК» на днях: «Год спустя после «подъема креативного класса» оппозиция выглядит еще хуже, чем власть»).
Казалось бы — что общего? Но что-то отдаленно общее между митингами и концом света все же улавливается. Нет, даже не то легкое предчувствие апокалипсиса, с которым шагали на площади в прошлом декабре. Предчувствие апокалипсиса — потому что для многих молодых это был первый митинг, ничего подобного в эпоху «путинской стабильности» (считай, всю свою сознательную жизнь) в российских городах не видели, и эта неизведанность делала «переход за черту» чем-то ирреальным. «Все ждали, когда же их всосет в другое измерение, в котором, если верить социальным сетям, уже пребывают столицы», — описал я это ощущение в «Свободной теме» в «МК» в прошлом декабре. Чем не конец света.
Но сейчас это похожее видится мне уже в другом. В быстром падении — от трепета перед чем-то грандиозным (в таких категориях по крайней мере воспринимается человечеством само понятие «конец света») к чему-то уж совсем приземленному. К городской моде, к элементу гламура, к чему-то узкопрактическому.
Уж не в первый раз «Предсказамус настрадал», и теперь заявленный на 21 декабря якобы апокалипсис — отличный повод для молодежных тематических вечеринок, в подготовку к которым кинулись уже, кажется, абсолютно все мои знакомые. Ну а что?.. Новогодние пьянки начнутся чуть раньше, толика опасности («а вдруг все-таки долбанет?») придаст им новый колорит, и уже одни товарищи, в квартире которых часто отключают свет, мечтают, чтобы это случилось и в роковую ночь — для остроты ощущений. Другие зазывали меня на ночную тусовку в честь конца света... в художественную галерею. Но тут не вовремя всплыл тот факт, что апокалипсис ожидается почему-то днем (сколь точны были майя в расчетах!). Так некоторые даже расстроились. Не устроишь же тусу в разгар рабочего дня. А куролесить ночью, точно зная, что ничего уже не случится, — как-то неинтересно...
А теперь разуйте глаза: во что-то подобное выродилась и идея митингов.
Несколько недель я занимался очень интересным наблюдением — за диалогами людей, которые об этом не подозревали (здесь хочется заговорить с интонациями Николая Дроздова из программы «В мире животных»). Это были студенты и выпускники вуза, в котором я сам не учился, просто из его стен вышло много знакомых. Это был один из тех вузов, которые попали в список «неэффективных», по поводу чего уже сломано много копий, особенно в гуманитарной и творческой среде. Потому как преимущественно именно гуманитарные и творческие вузы оказались в «расстрельном» списке Минобраза. Это и понятно, ибо у нас, конечно, профессии всякие нужны, но некоторые оказались нужнее, и тут уж гуманитарии никак не могли переиграть технарей по таким специфическим критериям, как публикации выпускников за рубежом, процент иностранных студентов и т.д.
Впрочем, скоро выяснилось, что список не такой уж и «расстрельный»: по крайней мере вузы пообещали не закрывать. Но в те несколько недель, что держалась неразбериха, каждый по-своему бил в набат. По-своему креативно. Например, студенты Уральской архитектурной академии, не желавшие вливаться в Уральский федеральный университет имени Ельцина (УРФУ), предложили назвать будущий филиал Новый Архитектурно-Художественный Уральский Институт УРФУ (аббревиатуру составьте сами).
Так вот. Студенты вуза, который я не называю, бурно спорили о том, как бы спасти от закрытия свою альма-матер. Было интересно наблюдать за столкновением разных мировоззрений. На слова «а все же нам самим хорошо бы все-таки как-то убрать эти слабые места» парировали: «Деточка, чиновников не волнуют ни слабые, ни сильные места, их волнует наша земля в центре Москвы». На робкое: «Я буду только рада, если вуз обяжут сделать медпункт» — отвечали: «Не должно быть никаких компромиссов, никаких назначений или слияний, закрытие нашего института — диверсия против страны... А если закроют — произойдет такое восстание, что Дума гореть будет!». Даже так: «Если кто-то критикует нас по делу, стоит прислушаться, институт надо менять к лучшему, а то с нашим дипломом трудно найти работу» — и в ответ: «Какая критика? Посмотри на свои ноги. У тебя на роду написано — дальше секретарши потного бизнесмена не пойдешь, зачем тебе диплом?». Я так и не разобрался, кстати, что это значит — хорошие ноги или плохие; надо было фотки посмотреть...
Но удивило меня другое. Такое сугубо утилитарное отношение к митингам — и со стороны тех, кто выходил на Болотную и Сахарова год назад («Надо было выходить с нами 10 декабря, а не идти сейчас с плакатами «Отстоим нашу рощу/институт/гаражный кооператив», всё, упущено время!»). Говорят, к хорошему быстро привыкают; во всяком случае, в том, что год назад воспринималось как нечто грандиозное, а для кого-то даже священное, многие сейчас видят что-то очень обыденное из набора кнутов и пряников.
Набором умело жонглируют, не стесняясь. Вкратце это выглядит так: давайте пугать их митингами, иногда напирая, а иногда ослабляя хватку, — чтобы не довести ректорат до инфарктов («Нам же намекали, любой митинг будет автоматически воспринят властями как слабость администрации и неспособность справиться с волнениями в студенческой среде») и не перегнуть палку раньше времени («Обвинят нас в белоленточных настроениях — и все, прощай, институт»).
Нет, я не то чтобы идеалист, но это быстро перенятое умение жонглировать протестом — подивило. Как предельно ясно написал один студент, «надо действовать чиновничьим оружием — лицемерием».
Чтобы политические и гражданские идеалы не путались под ногами, их временно отбросили: «Нужно написать открытое письмо, только грамотно составить — текст не должен быть слишком оппозиционным и показывать, как мы ненавидим наше правительство, иначе обвинят в экстремизме и закроют к чертовой матери. Это ужасно, конечно, вступать в диалог с властью, но что поделаешь. Возможно, это вообще провокация с их стороны — надеются на неадекватную проблеме реакцию».
Вот так. Ненавидим правительство, но все напишем как надо; ужасно, но придется. Люди, которые ждут от оппонентов нечистой игры, наверное, да — сами должны быть готовы к нечистой игре. Ведь иначе сожрут, а страшно.
Может быть, это и правда единственная форма выживания в нынешней РФ. Без эмоций. По-деловому. Как говорил герой Аверченко, «бросьте, товарищ, волноваться — печенка лопнет». Ну, предсказал кто-то конец света, так что же, переживать из-за всего? Встретим его ударными вечеринками!