То, что страна меняется, это несомненно.
Меняется не по одной причине — тут их пруд пруди.
Как принято говорить, «верхи не могут, низы не хотят».
Вначале не хотели только «низы» — Болотная и Сахарова показали, что с унижением значительная часть общества мириться не намерена. Да, на подиумах митингов стояли весьма неконкретные ораторы, да и сейчас у уличной оппозиции толком нет лидера, но тем неприятней для власти: развязав веерное преследование всех, кто засветился на площадях, она лишь еще больше озлобила общество.
Россия — как тянитолкай: половина ее устремлена в будущее, эта половина жаждет увидеть во власти новые лица, новую политическую повестку дня, она хочет честных, ясных правил игры. Вторая половина — это власть. Неразборчивая в приемах, мстительная, мрачная. И главное — несменяемая. Это ее такая единственная политическая программа — несменяемость.
Все те же лица, принцип «верности команде», чего бы она ни наворотила. На долгие годы, до нашей старости.
До старости? Да неужели?
И вот в последние недели на политической арене творится ранее немыслимое — череда коррупционных скандалов, цена каждого из которых от 200 миллионов долларов: при строительстве АТЭС, в «Рособоронсервисе», в ГЛОНАСС, теперь еще и в Минздраве.
Пошли первые отставки высших чиновников, дело пахнет сроками…
Что это? Кто допустил?
Можно иначе спросить: кто перестал защищать, разруливать, мирить, выверять баланс интересов?
У нас есть только один человек, способный на это, — Владимир Путин, гарант баланса элит. Тут, конечно, сразу следуют и другие вопросы: почему началась вся эта движуха, ведь двенадцать лет коррупция процветала, но никто и не пикал, а сейчас вдруг…
Ясно, что это не «вдруг», просто недовольными оказалась не только Болотная — все недовольны, только каждый своим. Болотная недовольна безумными законами Думы и уголовкой, которую шьют в антиоппозиционной ярости, коррупционеры недовольны потерей стабильности и ощущением скорого возможного закрытия «лавочки».
А Кремль? Он опасается, что следующего президентского срока может и не быть: падение рейтинга Путина и общее недовольство властью может стать критическим.
Видимо, потому первое заседание новообразованного Совета по правам человека при Президенте России прошло в непривычном формате: во-первых, в совет пустили ярких независимых людей, которые не расположены облизывать власть. А во-вторых… Путин слушал, что они ему говорили. И разговор длился три часа.
Что члены совета услышали в ответ? Президент поддержал предложение «еще раз посмотреть закон об иностранных агентах», сказал, что порекомендует Госдуме не спешить с принятием закона об оскорблении религиозных чувств, и предлагает еще раз обсудить данную проблему экспертам, согласившись, что «чувства — это понятие не юридическое, а скорее эмоциональное». А еще сказал, что считает возможным уточнить формулировку понятия «клевета» в Уголовном кодексе — в общем, подверг некой ревизии все наиболее репрессивные законы последнего времени, которые наштамповал «взбесившийся принтер» под названием Государственная дума.
В трехчасовой беседе, понятно, было много чего, но может показаться, что даже этих тем, в свое время вздыбивших общество, для первого заседания достаточно. Тем более что президент был «белым и пушистым»: ни «народных» фразочек, ни издевательских шуток. Более того, в начале заседания он попросил: «Если наши мнения не всегда будут совпадать, вы тоже на меня не обижайтесь».
И расстались после заседания по-деловому. Члены совета выражали острожный оптимизм, а один из участников сказал так: «Это может быть случай, когда вода камень точит».
Правда, водой камень уже точили члены предыдущего состава совета — там были фигуры не хуже. Но ушли, ибо встречи с президентом были редки и бессмысленны — идеи и замечания камнем шли ко дну.
Скажете, тогда было другое время, а сейчас — вот он, обновленный Путин 2.0?
Тогда вспомним его ответы: «еще раз посмотреть…», «еще раз обсудить…», «уточнить…». По протоколу все правильно: президент не имеет права давить на Думу, это отдельная ветвь власти. Но мы ведь видели, с каким остервенением «Единая Россия» в спешке принимала эти законы, так почему она должна «откатить назад»? Значит, есть механизмы давления?
Не будем лукавить: все знают, кто кем руководит.
Однако тут возникает другая проблема: вот встретился совет с президентом и «открыл ему глаза». А если бы не встретился, если бы жизнь не заставила Путина согласиться с фигурами, которые вежливо, но по-деловому, прямо в лицо президенту говорили о жалком состоянии общества, к которому, простите, привело страну его многолетнее руководство?
Получается так: Дума разворачивает общество против Конституции и устраивает репрессии, но потом «бэтмены» из совета открывают президенту глаза!..
Но есть ли у самого президента хоть какие-то критерии? Конституционные, к примеру?
Он что, сам не видел репрессивной сути принимаемых законов?
Но Путин — это закрытая система, поэтому трудно сказать, понимает ли президент, какой шанс дарит ему судьба сейчас: он может как бы по «велению общества» исправить наиболее вопиющие законодательные перекосы, те самые, из-за которых ему перемывает кости значительная часть общества, которые дискредитируют его как президента. И это не «уступка Болотной» — это «мудрый учет интересов».
Но, видимо, учета не будет. И дело даже не во фразах «посмотрим, обсудим, уточним». Просто когда Леонидом Парфеновым был поднят главный вопрос — о тотальном контроле государства над телевидением, Путин ответил кратко: «А на государственных каналах не может не быть влияния государства. А как?»
Это был единственный конкретный и понятный по смыслу ответ. Понятен он и по последствиям.
Будет как было.
Госканалы, как и раньше, будут провластной зондеркомандой, а с подачи их программ будут немедленно возбуждаться уголовные дела.
Как сейчас.
Говорят, что надежда умирает последней. Те тринадцать членов предыдущего состава совета, которые в свое время заявили о своем выходе, не захотели выслушивать пустые обещания.
Если Путин сейчас «посмотрит, обсудит, уточнит», но потом заявит, что все было правильно, то и эти потянутся на выход.
И правильно сделают.
Вода, конечно, точит камень. Но вопрос соблюдения прав человека измеряется статьями Конституции, а не каплями президентского благоволения.
Иногда лучше бросить точить камень — пусть себе лежит на обочине.