4 ноября, в день Народного единства, по стране прошлись «Русские марши». На московском, самом многочисленном, было около 15 тысяч человек. Для нынешних протестных митингов («Русский марш» имеет оппозиционную ориентированность) — цифра небольшая. Выйди столько людей на Болотную или на проспект Сахарова, СМИ бы сразу затрезвонили о том, что протест «сливается», «затухает», и списали бы со счетов как лидеров, так и рядовых участников, которые променяли священный долг борьбы с кровавым режимом на диван и пульт от телевизора. Однако для мероприятия не общегражданского, а имеющего узкую политическую направленность — цифра внушительная. Однако нельзя было не отметить разношерстность состава митингующих. Язычники били в барабаны, а их предводитель облачился в шкуру белого медведя, национал-социалисты скандировали антимонархические лозунги, а монархисты, соответственно, имперские, православная колонна во главе с хоругвеносцами пела церковные молитвы, заглушаемая стуком языческих бубнов, имперские флаги перемешивались в толпе с коловратами, а призывы прогнать Путина звучали наравне с требованиями истребить «болотную нечисть». Отсутствие единства — и внешнего, и внутреннего — бросалось в глаза.
Так, блогер Рустем Адагамов в своем твиттере задался вопросом: почему на «Русский марш» люди пришли в бейсболках и кедах, а не в лаптях и кокошниках? Возмущенная общественность накинулась на Адагамова, отметив и его «неславянское» имя с фамилией, и норвежское гражданство, и вздорность характера. Действительно, его высказывание — проявление невоспитанности, свойственной, к несчастью, некоторым выходцам из Советского Союза, будь то хоть Адагамовы, хоть Ивановы. В чужой монастырь со свои уставом не лезьте и не вам судить, в чем русским на их марши ходить.
С другой стороны, замечание достопочтенного блогера не лишено логики. Любое объединение по национальному признаку должно иметь свою униформу, поэтому почему бы на «Русский марш» не приходить в лаптях и кокошниках? Но вместо этого часть националистов тяготеет к эсэсовской форме и символике рейхстага, а приветствие «от сердца к солнцу» считается чуть ли не русским народным (лучше бы поясные поклоны отвешивали). Правда, поклонники военной немецкой эстетики в этот раз до марша так и не дошли. В составе 25 человек их «свинтили» у входа на мероприятие за внешний вид, в котором по мировым нормам нельзя выходить на улицу. Зато на летнем «Марше миллионов» «эсэсовец»-волынщик, который браво вышагивал во главе националистической колонны, стал «звездой» СМИ и обладателем не одной первополосной фотографии. Лидер незарегистрированной партии «Великая Россия» привел его на марш, точно ручного медведя. Однако псевдоэсэсовец не вызывал отвращения и уж точно не вызывал страха, он был откровенно смешон, нелеп и несуразен, как любой русский, обрядившийся в нацистскую форму. Заявись на марш, допустим, немец спортивного телосложения в характерной фуражке, присутствующим явно стало бы не по себе и уж точно не до смеха. Нелепость ситуации усугубил сам Савельев, заявив, что его сторонники носят не гитлеровскую форму, а форму подводников.
Но проблема формы на марше оказалась незначительной по сравнению с проблемой содержания. Органичнее всего чувствовали себя не бойкие ребята из спальных районов и не православные, которые по заявлению организаторов должны были стать одной из главных движущих сил акции в этом году, а язычники, бившее в бубны, в медвежьих шкурах. Только им на самом деле близок лозунг «Россия для русских», поскольку он полностью соответствует языческой идее культа предков и превосходства рода. О том, что массе чужды и лозунги и лидеры националистического движения, свидетельствует то, что из 15 тысяч участников марша на митинге осталось меньше четверти. Толпа из патриотически ориентированных людей оказалась не готовой влезть ни в гитлеровские кальсоны, ни в медвежью шкуру, и даже православных не задержал на марше призыв «вынести тушку Ленина из Мавзолея», который не является первоочередным и объединяющим массы. Очевидно, что все они шли не за чуждую для них идею объединения по национальному признаку. Формирование этнического государства хорошо для Европы, погоревшей на своей толерантности, но ни один вменяемый патриот никогда на подобные перспективы не польстится. Почему же 15 тысяч человек вышли в этот день на набережную, помаршировали и разошлись? Дело в том, что протест патриотов есть — недовольные миграционной политикой, попранием национальных и религиозных ценностей люди пошли туда, где они могут почувствовать хоть отдаленно запах патриотизма, посмотреть в глаза единомышленникам (явно не тем, кто стоял на сцене). Они пришли, поскольку идти им больше в этот день было некуда. Со сцены ораторы говорили о том, что народ должен перестать быть толпой. Однако свои речи они произносили перед немногочисленной кучкой сторонников, толпившихся у ограждений, а народ развернулся, отмаршировав свой гражданский долг, и ушел, не ведомый, а вполне самостоятельный.