Открывавшие конференцию своими выступлениями министр обороны Анатолий Сердюков, секретарь Совета безопасности Николай Патрушев и начальник Генерального штаба Николай Макаров не скрывали, что пригласили в Москву столько высокопоставленных гостей в надежде повлиять на умонастроения руководителей Североатлантического альянса перед их саммитом в Чикаго, запланированным на вторую половину мая. Как ожидается, на этой встрече будет принято решение о дальнейшем наращивании потенциала ЕвроПРО. То, что к доводам российской стороны не прислушаются, стало понятно еще до начала. Минобороны сообщало об участниках уровня замминистров обороны всех 50 приглашенных стран и организаций. На деле представителей такого уровня из крупных стран прислали только Германия и Италия и, разумеется, непосредственно блок НАТО.
Суть претензии российской стороны наиболее ярко отразил НГШ Макаров. Даже если в данный момент строительство комплексов в Польше и Румынии не угрожает пусковым установкам ядерных ракет на западе России, то по мере усовершенствования систем (НГШ особенно подчеркнул, что в американский перехватчик SM-3 заложен значительный потенциал для модернизации) объекты РВСН в Козельске и Татищеве будут находиться в их радиусе действия. Все предложения российской стороны о создании единой или секторальной системы ПРО в Европе хотя и были встречены НАТО с формальной благожелательностью, на самом деле никак не эволюционируют в сторону реальных договоров и действительной работы. Параллельно, несмотря на все протесты, ПРО НАТО и США развиваются с завидным темпом.
— Задумайтесь сами: как Россия могла поверить в искренность заверений о том, что «все, что делается, делается не против вас», если, несмотря на российские озабоченности, ни одна из противоракетных программ США после Лиссабона не претерпела каких-либо изменений, с тем чтобы учесть российские озабоченности? — резонно интересовался Николай Макаров. — Единственное, что мы слышим: «Когда ПРО будет построена, Россия убедится, что она не имеет антироссийской направленности». Однако если нас призывают мириться с натовскими «фобиями» по поводу пока еще во многом эфемерных ракетных угроз с южного направления, то наши обоснованные аргументы об антироссийском потенциале отдельных элементов создаваемой системы не принимаются во внимание.
Выхода из сложившейся ситуации НГШ видит два. Либо подписание письменного обязательства НАТО не использовать средства ПРО для ущемления интересов России и, как доказательство соответствующих намерений, расположение позиции на территории Европы, при котором зона действия радаров и перехватчиков не заходит за границы РФ. Либо — эскалация напряженности и фактически гонка вооружений в Европе, что, разумеется, ни к какому повышению безопасности в регионе привести не может. Перечисленные НГШ возможные ответные меры военного характера не отличаются новизной, кроме одной, вызывающей опасения: меры по выведению из строя информационных и управляющих средств системы ПРО и командных пунктов, средств связи и передачи данных. Генерал как пример привел «нарушение функционирования космического сегмента ПРО». Правда, есть и другой, более простой и явный способ вывести из строя электронику и связь: электромагнитным импульсом от взрыва тактической ядерной боеголовки, запущенной, например, с комплекса «Искандер». Интересно, насколько безопасно себя станут чувствовать жители Польши при таких раскладах?
— Однако это не наш выбор, — подчеркнул звучавшую рефреном мысль всех выступающих с российской стороны Макаров. — Мы заинтересованы в мирной и стабильной Европе, в поддержании безопасности путем сотрудничества и взаимодействия.
На долгие увещевания заместитель генсека НАТО и бывший посол США в России Александр Вершбоу в своем выступлении ответил фактически одной фразой: «Я не убежден» (он специально перешел на русский и обратился лично к Макарову). Ему вторила помощник секретаря обороны США Мэдлин Кридон. Их доводы сводились к следующему: Иран и Северная Корея способны создать стабильно работающие межконтинентальные баллистические ракеты уже через 10 лет, а готовиться к этому необходимо уже сейчас. ЕвроПРО не направлена против России и не может ей угрожать: с учетом урезания бюджета на оборону модернизация, о которой говорил Николай Макаров, может быть проведена не ранее 2021 года, а даже с ее учетом наведение перехватчиков на российские МБР невозможно до окончания разгонной стадии, а после нее догнать блоки уже невозможно, количество, качество и скорость средств нападения СЯС РФ, траектория их полета такова, что противодействовать им ЕвроПРО не способна ни при каких обстоятельствах, она в силах защитить только от ограниченного ядерного удара.
Причины упорства американских чиновников объяснимы, и лучше всего их иллюстрирует случайно записанные одной из камер слова президента Барака Обамы о проблеме ПРО, сказанные Дмитрию Медведеву в марте в Сеуле: «После выборов я могу быть более гибким». На администрацию демократов сейчас идет безумное давление со стороны республиканцев — как в политической плоскости («ястребы» критикуют президента за чрезмерную мягкость с бывшей «империей зла»), так и в лоббистской (военные корпорации хотят быть уверены, что не потеряют своих астрономических прибылей, если Обама переизберется).
В начале своего срока Обама пытался начать «перезагрузку» в отношениях с Россией, в том числе и путем частичного свертывания планов ЕвроПРО. Он начал жесткое наступление на лоббистов в обеих палатах парламента США. Однако позже ему пришлось пойти на компромисс, чтобы республиканцы не блокировали более важные, с его точки зрения, начинания. В результате главный лоббист корпорации Raytheon (основного подрядчика по ПРО) Вильям Линн был назначен первым заместителем секретаря (министра) обороны Роберта Гейтса. С этого момента ЕвроПРО и начала развиваться ударными темпами.
На конференции была представлена также немаловажная позиция третей стороны — европейцев. Они вполне явно давали понять: хороши обе стороны, но договариваться начать необходимо. Директор управления стратегических исследований министерства обороны Франции Мишель Мирайе закончил свое выступление следующими заявлением: «Уверен, что никого не обижу, если скажу, что Россия использует развертывание ЕвроПРО, чтобы оправдать массовую модернизацию собственных ядерных наступательных вооружений, — и никто не вправе отрицать ее право на это».