Тайны партийного мозга
Где находится мозг «Единой России»? До выборов в Госдуму это было, в общем, понятно — в Банном переулке. Здесь приютилось здание партийного центрисполкома — ЦИК. Помнится, оппозиционеры периодически призывали Владимира Чурова — главу Центризбиркома — не путать свой ЦИК с ЦИКом в Банном. Здесь, за проходной, над которой висит алый барельеф «СИЛЬНАЯ РОССИЯ — ЕДИНАЯ РОССИЯ. В.В.ПУТИН», и делалась политика партии до декабря.
Сейчас все не так однозначно. Очень похоже, что центр принятия решений переместился во фракцию в Госдуме, а ЦИК тем временем переживает структурную перестройку. Его возглавил тридцатилетний экс-молодогвардеец Константин Мазуревский, человек довольно интересной судьбы. Карьеру он начал в... «Партии пенсионеров», где работал юристом, потом успел побывать министром юстиции Республики Тыва, после чего помолодел душой и стал молодогвардейцем. Константин категорически отказывается от любых интервью (с формулировкой «еще не время»), поэтому суть реформы ЦИК для всех остается тайной. Известно лишь, что наконец-то удалось заполнить вакансию руководителя политуправления, которая пустовала более года — после скандальной отставки Алексея Чадаева. Напомним, незадолго до увольнения он сначала заявил в блоге буквально следующее: «Да, «Единая Россия» — это партия воров. А кто сказал, что электорату это не нравится?» А затем жестко раскритиковал позицию Медведева по Ливии.
Теперь кресло Чадаева занимает журналист Лилия Кондратьева. В отличие от предшественника она ведет себя тихо. Еще одна новация — в ЦИК появилось технологическое управление. Политтехнологам, его наполнившим, дано задание подготовить партию к осеннему единому дню голосования. Их имена не разглашаются.
По информации источника «МК», партийцам, которые хорошо осведомлены о сути перестройки «Едра», дано указание держать язык за зубами. Те же, кому говорить разрешено, могут только строить версии. «Насколько я могу судить, система управления партией будет выстроена по образцу Администрации Президента и синхронизирована с ней. Появятся и межрегиональные комиссии, синхронизированные с руководством федеральными округами, — сказал «МК» депутат Госдумы, единоросс Роберт Шлегель. — Формируется абсолютно новый ЦИК, в который приходит много людей не из публичной политики, поэтому их имена мне ничего не говорят».
Страсти по председателю
Закрытость «медведей» естественным образом порождает слухи. Главный из них — о том, что партия больше не нужна ни Путину, ни Медведеву и ее «сливают», например, озвучивался с трибуны Госдумы устами эсера Николая Левичева. То же самое заявил «МК» Сергей Миронов. Впрочем, у «Справедливой России» давние счеты с «Единой»...
«Я думаю, что Путин будет дистанцироваться от «ЕР», ему ее негативный рейтинг не нужен, — сказал «МК» гендиректор Центра политических технологий Игорь Бунин. — Да и Медведев еще не принял окончательного решения ее возглавить, потому что она его явно не очень устраивает. Он ждет от партии некоей мутации, но партийцы не понимают, как и куда мутировать».
«Единороссы» анонсировали, что ближайший съезд партии состоится в июне. Однако, по мнению политолога, ДАМ будет тянуть время.
— У Медведева есть гораздо более важные проблемы, чем возня с «Единой Россией», — считает Бунин. — Ему нужно менять свой имидж, возникший 24 сентября. Он уже начал его менять, пробивая реформу политической системы... Вторая проблема Медведева — успех на посту премьера, который ему не гарантирован. Только в третью очередь он будет решать проблему партийной системы. Я думаю, что это произойдет не раньше, чем через полгода—год. До тех пор партия будет вариться в собственном соку и вести себя тихо, чтобы не наращивать антирейтинг.
— С точки зрения имиджа Медведеву не очень выгодно возглавлять «ЕР»?
— Для него это смертельно опасно. К «ЕР» приклеился образ партии чиновников-коррупционеров, и отцепить его практически невозможно...
А вот у депутата Шлегеля нет ощущения, что власть бойкотирует партию: «Скорее наоборот, мы же вместе работаем над реформой политической системы. Да, был момент во время президентской кампании, когда штаб Путина позиционировал его как кандидата не от «ЕР», а от всех россиян. Но даже в тот момент внутри парламента шла плотная совместная работа. Единственное, что сейчас чувствуется в партии, — это напряженное ожидание нового состава правительства».
— В партии есть уверенность, что ее возглавит именно Медведев?
— По моим ощущениям, вопрос об этом еще не решен, уверенности нет.
— Что будет с партией, если ее не возглавит Медведев?
— «ЕР» — это очень большой организм, и вопрос о председателе — не самый принципиальный. Это менее важно, чем вопрос, как партии быть эффективной в новых условиях, когда конкурировать придется не с теми соперниками, к которым мы уже привыкли. Наверняка какие-то представители появятся у Болотной, наверняка будет расширяться критика нашей партии в Интернете...
Раскол или ребрендинг?
Второй по популярности слух — о расколе в «Единой России». Впрочем, Роберт Шлегель в раскол не верит:
— Идеологически партия состоит из трех клубов: консервативного (так Шлегель называет патриотический клуб Ирины Яровой. — Авт.), центристского (Социально-консервативный клуб Андрея Исаева. — Авт.) и либерального («4 ноября» Владимира Плигина. — Авт.). Эти клубы полемизируют, иногда — резко. Но я не думаю, что речь идет о дроблении партии. Зачем нам терять большинство в парламенте? Раскол — это просто пожелание наших оппонентов. Однако можно ожидать, что идеологические платформы трех клубов приобретут большее значение при обсуждении законопроектов.
Естественно, в Думе мы голосуем так, как решает фракция. Но перед этим проходит обсуждение. И если раньше с докладом выступал один человек, который представлял позицию партии или комитета, то сейчас, вероятно, будут выступать представители всех трех платформ. Партия перестраивается, споров будет больше, в них рождается истина.
— В процессе этой перестройки конфликты возникают?
— Тут у нас все по-старому. Если они и возникают, то на поверхность не всплывают. Это — особенность российской политической системы в целом: все, что происходит, как правило, происходит в кабинетах, за закрытыми дверями.
— Много говорят и о ребрендинге «ЕР»...
— Смотря что под ним подразумевать. Менять название фракции по закону нельзя, да и смысла особого нет. Те ярлыки, которые в предвыборную кампанию навешивались на партию, на мой взгляд, уже воспринимаются только как шутка. «Жуликами и ворами» перекормили, это стало анекдотом. Так что смена названия не только невозможна, но и не нужна. То же касается медведя: это наш символ, его все знают. Ну, можно его повернуть: идет он вправо или влево — не принципиально.
Просто меняя название или картинку, мы не решим самые серьезные проблемы, которые есть у партии. Они связаны с тем, что в «ЕР» много людей, которые к работе и жизни партии никакого отношения не имеют, но при этом активно прикрываются партбилетом для достижения своих личных целей. Другая проблема в том, что партия слишком плотно связана с исполнительной властью. И это нам мешает быть объективными, реагировать на запросы граждан. Иногда бывает необходимо дать чиновнику по башке, а как это сделаешь, если он — наш, занимает определенное место в партийной иерархии.
— Это проблема системная, нерешаемая?
— Ее, безусловно, можно решить. Потому что большая часть депутатов заинтересована в том, чтобы контролировать исполнительную власть, заставить ее отчитываться, быть эффективной. Партия должна научиться давить на исполнительную власть. Тогда, кстати, ее авторитет вырастет.
4 медвежьих сценария
Политолог Игорь Бунин насчитал 4 возможных варианта развития «Единой России», и все они далеки от позитивного.
Сценарий первый: раскол «ЕР» на 3 парламентские группы с дальнейшим фактическим расчленением партии. «Я думаю, что это был бы путь в никуда, потому что, как известно, партия власти в России может быть только одна, — говорит политолог. — Опыт конкуренции партий Черномырдина и Рыбкина на выборах в 1995 году это наглядно показал. Вторая партия власти получила 0,3%, да и первая не победила. То есть вместо одной сильной мы получим 3 слабые партии, а сама административная машина не будет знать, что ей делать, на кого равняться. Произойдет полный разгром всей системы, включая ослабление президента и премьера. Нужно понимать, что «ЕР» — партия, которая жестко связана с государством. Если она расколется, то каждый раз губернатор или префект должен будет думать, на кого сделать ставку, в чью сторону смотреть. Все запутаются».
Второй сценарий: ничего не менять. «Стоять до конца, пока можно стоять. Логика в этом есть. После победы Путина его рейтинги, как и позиции партии власти, укрепились. Можно надеяться, что все для «медведей» будет не так плохо, как казалось в декабре. Но если посмотреть глубже, то ясно, что кризис охватил всю систему: и государственную, и партийную. Если власть ничего не будет менять — ей же хуже. Ситуацию кризиса наиболее точно показывают муниципальные выборы. Город Черноголовка: мэром стал противник власти; Тольятти: выбрали Сергея Андреева, лидера движения «Декабрь», который выступал против власти; Ярославль: победил кандидат, поддержанный коммунистами, эсерами и яблочниками. То есть кризис настолько глубокий, что без каких-то изменений продержаться долго невозможно. Впечатление, что провинция не поддерживает Болотную, — обманчиво. Второй сценарий не ведет никуда».
Третий сценарий: ребрендинг. Народный фронт, освеживший Госдуму, постепенно занимает место «ЕР». «На самом деле такой сценарий ничем не отличается от второго, — уверен Бунин. — Потому что от перестановки слагаемых сумма не меняется. Для того чтобы переломить отношение общества к этой партии, нужен более сильный поворот, с появлением нового лидера с новым подходом и новой идеологией. Такая идеология в недрах одного из клубов «ЕР» появилась. Она связана с патриотизмом, государством, антиамериканизмом. Если взять ее за основу, то у руля партии должен появиться человек типа Рогозина. Такой сценарий будет спасением в случае, если партия окажется припертой к стенке и начнет совсем валиться. Но нужно понимать, что это — тоже тупиковый вариант. Сейчас «ЕР» умеет быть немножко центристской, чуть-чуть националистической, чуть-чуть либеральной... То есть менять образы в зависимости от обстановки. Это нормально для партии власти. Но партия власти, которая является националистической, антиолигархической, патриотической, — это плохо укладывается в голове. При такой смене риторики будет очень много кадровых конфликтов внутри партии, такая идеология способна привлечь 20—30% населения в лучшем случае, а традиционный избиратель «ЕР» может и разбежаться».
Четвертый вариант: менять партию вместе с избирательной системой. Перейти к мажоритарным выборам и сделать ставку на кандидатов-одномандатников, которые популярны на местах, но рациональны и способны договариваться с властью. Таких людей нужно заманивать, выдвигать от «ЕР», они будут побеждать, и в итоге смогут сформировать полновесную фракцию «Единой России» во всех парламентах.
Но, для того чтобы этот сценарий сработал, власть должна научиться договариваться, прислушиваться к кандидатам, а потом — депутатам, искать компромиссы, строить комбинации. Она должна на более высоком уровне вернуться к тому, что было в 90-е: научиться маневрировать, иногда отступать, обратиться к услугам политтехнологов. Но власти психологически очень сложно даже вернуть смешанную систему формирования Госдумы, не то что принять мажоритарную. У власти есть идея, что ее в Госдуме должна представлять монолитная партия или даже 2 сильные партии, которые бы ею контролировались. Поскольку эта идея пока доминирует, возможно появление второй партии власти, состоящей, например, из Прохорова, Кудрина... Она может быть полноценной и в то же время — ничем не угрожать власти и уж по крайней мере — на 100% — быть лояльной нынешней элите.
«Все варианты, все сценарии так или иначе угрожают «ЕР». Я не вижу пока для нее реалистичного и одновременно оптимистичного сценария», — заключает Игорь Бунин.
Следующих выборов они не переживут?
По мнению политолога, ответ на вопрос: «Превысит ли срок жизни «Единой России» срок полномочий Думы VI созыва?» — зависит не только от самих «медведей». Многое в руках оппозиции. «В стране может появиться партия, связанная с растущим средним классом, с протестными группами, которая способна прийти к власти. Но это будет зависеть от того, как оппозиция решит все свои проблемы. Пока непонятно состояние Республиканской партии, ПАРНАСа, какой будет партия Прохорова... Вопрос в том, произойдет ли какой-то синтез, объединение прогрессивных недовольных сил или нет? Не ясно и что происходит со «Справедливой Россией», станет ли она социал-демократической, отодвинув от власти Миронова, или останется по-прежнему полувластной, полуоппозиционной? Нужно посмотреть, появится ли большая националистическая партия во главе, например, с Бабуриным. Националистам нужен человек с опытом, статусом, имеющий контакты с властью, чтобы за его плечами как-то построиться. Мы всего этого пока не знаем, не знаем, как разложится этот пасьянс».
«Более или менее ясно только то, что ЛДПР доживает свою последнюю легислатуру, — уверен Бунин. — Тяжело себе представить через 5 лет Жириновского, который продолжает в одиночку тянуть всю эту структуру. Это выше физических сил человека. Можно представить и постепенное угасание КПРФ, от которой протестная часть населения отойдет к более вменяемой оппозиции. Потому что у нее появится очень много конкурентов, которые не менее протестны, но не эксплуатируют образ Сталина».
Политолог и депутат-единоросс сходятся в одном: проблемы будут не только у «медведей»: «Традиционным оппозиционным партиям будет еще тяжелее, чем нам, — говорит Шлегель. — Мы видели думскую кампанию, которая прошла по сценарию «все — против «Единой России». Не только зарегистрированные партии, но и незарегистрированные были против нас. Несмотря на это, по опросам Левада-центра, к «Единой России» относится положительно примерно один и тот же процент населения. Он не падает. А остальные партии, которые прошли в парламент, количеством своих мандатов обязаны не только своему избирателю, но и несистемной оппозиции. В ситуации, когда разом появится большое количество новых партий, мы основную часть своих избирателей сохраняем. Если, конечно, будем меняться, перестанем вечно поддакивать исполнительной власти. А вот по поводу наших коллег по Госдуме — я не уверен. Вот возьмем «Справедливую Россию». В декабре Миронов оседлал протестную волну против нас, но когда она спала и пар вышел — он вернулся к своим традиционным 3—4 процентам».