На вопрос «МК», почему все делается в последний момент, Михаил Дмитриевич ответил туманно: «Такая тактика. Больше напряжения — больше шансов». Мне показалось: он растерялся и просто не знал, что времени не остается. Чувствуется почерк его старого «праводельского» штаба: добавлять элемент риска в каждую процедуру и не информировать об этом шефа.
О начальнике штаба олигарх сказал отдельно: «Мне часто задают этот вопрос. После того как штабы Путина и Миронова возглавили Станислав Говорухин и Римма Маркова, все хотят, чтобы у меня была Пугачева. Я поинтересовался ее мнением, и она ответила резко: „Даже не думай шутить на эту тему“. У меня будет другой человек. Когда придет время — я вас с ним познакомлю».
Кстати, судя по тому, что в разговорах технического персонала часто проскакивало «спросите у Рифата», процессом по-прежнему рулит депутат Госдумы прошлого созыва от ЛДПР г-н Шайхутдинов.
Сбор подписей оказался делом сложным, а организация — плохой. У гардероба каждому стороннику выдавали бумажку с номером. Мне достался № 420, который не понадобился, потому что очередей оказалось две, сторонники столпились в узком коридоре, и все запутались, в какой из кабинетов идти сначала. Оказалось, что расписаться нужно дважды. В одной комнате ваши подробные данные с номером паспорта, пропиской и местом работы вводят в компьютер, распечатывают, дают вам на визу и делают ксерокс паспорта. Отстояв следующую очередь, вы расписываетесь на аналогичном документе, но уже вместе с нотариусом.
Виновник торжества прибыл без четверти десять и проследовал в вип-зал, где за столом с пирожками и морсом его уже ждали Ройзман, Ярмольник, Любимов, Ерофеев и «Машина времени» почти в полном составе — без барабанщика. Чуть позже явились Пугачева и Починок. Артисты в этот день были немногословны, а вот сенатор поделился откровением: «Подавляющее число тех, кто был на Болотной площади, — единомышленники Прохорова. Это средний класс — образованные работающие люди. Теперь им будет за кого голосовать. Как и Кудрин, я считаю, что нам необходим выразитель правой идеологии».
Когда битком набились не только коридоры, но и зрительный зал, на сцену вышел молодой человек и сообщил: «Сейчас мы начнем собрание, а закончим его после того, как соберем все подписи. Его протокол будет отправлен в ЦИК». И предоставил слово Прохорову, который уложился буквально в пять минут, сообщив, что за три месяца после изгнания из «Правого дела» многое осознал, поработал над ошибками и принял самое важное решение в своей жизни благодаря огромной поддержке единомышленников.
Разочарованную краткостью действа публику попросили перейти в буфет и освободить место для прессы. Вопросы коллег были острыми, ответы олигарха — уклончивыми (чувствуется, что действительно поработал над ошибками), но иногда остроумными.
— С вами связывались из Кремля?
— Со мной лучше не связываться.
— С какими тезисами пойдете на выборы?
— Расскажу об этом только после того, как меня зарегистрируют.
— Президенту необходимо иметь первую леди. (Смех в зале.)
— Если это нужно для страны — то я готов.
— Ваши первые решения, когда станете президентом?
— Первое — помилую Ходорковского. Потом уменьшу срок президентских полномочий, дам зарегистрировать все партии. И губернаторы должны избираться, чтобы они отчитывались перед всем народом, а не только перед «Единой Россией».
— Что вы думаете о Путине, он совершал преступления?
— На такие вопросы отвечает только суд. Но лично мне будет очень приятно соревноваться с человеком, который намного сильнее и мудрее меня. Когда борешься с человеком такого уровня — сам растешь. Кстати, сейчас у вас еще один праздник (прямая линия Путина), давайте заканчивать, чтобы все успели посмотреть...
А с подачей документов в ЦИК вышла загадочная история. Евгений Ройзман сообщил «МК», что Прохоров домчался с Ленинградского проспекта (где проходило собрание) до Большого Черкасского за считанные минуты, все документы сдал и в 16.30 поехал назад — продолжить общение со сторонниками. В ЦИКе же на момент подписания номера эту информацию опровергли. Но сообщили, что готовы ждать и, если потребуется, работать над ошибками в бумагах ровно до нуля часов.