Политика — занятие не для чистюль. Если на партнера надо нажать, то надо делать это в том месте, где ему будет реально больно. Таджикские трудовые мигранты в России — тот рычаг, с помощью которого в теории можно поставить режим Эмомали Рахмона на колени. Без денег, которые посылают домой работающие в России гастарбайтеры, в республике может начаться настоящий голод.
Но в политике, как, впрочем, и в любом другом виде человеческой деятельности, мало иметь в своем распоряжении мощный рычаг. Надо еще и уметь грамотно им пользоваться. «Плановые» и «случайно совпавшие по времени» с обострением отношений между Москвой и Душанбе облавы на таджикских трудовых мигрантов грамотным давлением на партнера назвать сложно.
Почему я в этом уверен? Потому, что мы это уже не раз проходили. Привели ли, например, к каким-либо нашим политическим достижениям массовые облавы на грузин в Москве под лозунгом борьбы с «этническим криминальным элементом»? Вроде нет. Но, может, тогда успехом увенчался наш фактический бойкот молдавских вин по тем же «санитарным» причинам? И снова оглушительное нет.
Рискну сделать прогноз: Москва в конечном итоге обязательно добьется освобождения летчиков. Но боюсь, что пикировка с Кремлем не оставит у Эмомали Рахмона твердого ощущения: с Россией так себя вести нельзя. И виноваты в этом будут прежде всего московские политики. Как заметил еще много веков тому назад великий Леонардо да Винчи, «пытаясь обманывать других, лицемеры в действительности больше обманывают самих себя».
Я вовсе не призываю к тому, чтобы Медведев громогласно провозгласил: не вернете наших летчиков — введем с Таджикистаном визовый режим. Я говорю о другом: иногда очень полезно называть вещи своими именами — хотя бы наедине с самим собой. Задержание летчиков — отнюдь не первопричина кризиса отношений Москвы и Душанбе. Тюремные сроки авиаторам — внешний нарыв, симптом крайне запущенного характера этих отношений.
Из Таджикистана в Россию вот уже который год хлещет поток афганских наркотиков. Официальные власти Душанбе если и пытаются блокировать этот поток, то делают это предельно своеобразно: с помощью устранения наших пограничников с афганской границы.
Как на это реагирует Москва? На официальном и публичном уровне никак. Если почитать заявления наших политиков, то возникнет следующая картина: власти России и Таджикистана изо всех сил вместе борются с этим страшным мировым злом.
В случае с латиноамериканской страной Колумбией США в свое время оказались в очень похожей ситуации. Но в Вашингтоне не стали делать вид, что все хорошо. Америка предельно активно влезла в борьбу с наркотиками внутри самой Колумбии. Как заявил президент Буш-старший, «самый дешевый способ борьбы с наркотиками — уничтожать их в пункте возникновения».
Учитывая недавнее прошлое, влезать в Афганистан было бы для России безумием.
Но почему мы не пытаемся играть более активную роль в делах ключевого транзитного государства — Таджикистана?
Не только потому, что этому активно сопротивляется сам Эмомали Рахмон. Да, президент Рахмон уверен в собственном величии и не очень любит Россию. Но он отнюдь не безумный воинствующий русофоб. Периодически и сам Рахмон, и таджикские политики рангом пониже задают своим московских коллегам вопрос: «Что вы, Россия, от нас хотите?» Получить внятный и определенный ответ на этот вроде бы простой вопрос душанбинским властителям так ни разу и не удалось.
Россия одновременно хочет от Таджикистана очень много и не хочет ничего. В нашей внешней политике страна Рахмона остается глубокой периферией. Мы хотим сохранить в Таджикистане свое военное присутствие, но не готовы за это много платить. Мы не хотим пускать в Таджикистан страны Запада, но мы не предлагаем Душанбе реальных совместных проектов. Мы хотим иметь влияние в таджикской экономике. Но мы не можем скоординировать усилия государства и бизнеса на этом направлении. И в результате наших коммерсантов грубо выкидывают из страны Рахмона.
Горькая правда заключается в том, что у России нет осмысленного курса по отношению к Таджикистану, как, впрочем, и по отношению ко многим его соседям. Мы пытаемся играть ситуативно — реагируя на события, и в результате постоянно оказываемся крайними.
Например, Таджикистан и соседний Узбекистан уже долгие годы остро конфликтуют из-за доступа к водным ресурсам. В теории Россия могла бы играть здесь роли арбитра и разводящего. На практике мы постоянно мечемся между Душанбе и Ташкентом и на нас обижаются обе стороны.
История с арестом летчиков — еще доказательство реактивного характера нашей политики по отношению к Таджикистану. Пытаясь выбить некие уступки из России, Рахмон делает резкое движение. Москва обижается и зависает. Можно, конечно, стукнуть кулаком по столу и задушить нынешний режим в Душанбе. Но не слишком ли мелкий для этого повод? И не придут ли на смену Рахмону воинствующие исламисты? Как правильно надавить так, чтобы дожать, но не пережать?
Из-за отсутствия внятного внешнеполитического курса в среднеазиатском регионе наши власти не в силах нащупать правильные ответы. Отсюда и вытекает политика лукавых полумер, полутонов и полунамеков.
Такими методами можно испугать уже напуганных таджикских московских дворников, но уж никак не президента Рахмона. По части лукавства и полумер таджикский лидер и сам мастак. Его областная прокуратура требует смягчить приговор летчикам, но одновременно извещает о своем желании посадить за решетку их начальника. Москва и Душанбе явно играют в кошки-мышки. Непонятно лишь, кто здесь кошка, а кто мышка.
Материалы по теме: