Этот анекдот неожиданно всплыл из глубин моей памяти, когда движение «Оккупируем Уолл-стрит» откликнулось и аукнулось по всей планете, даже там, где нет Уолл-стрит, но есть крупный капитал. Эпицентром этой цепной реакции был Цуккотти-парк в Нижнем Манхэттене Нью-Йорка, где зародилось «оккупационное» движение. Оно отозвалось эхом в австралийском Сиднее, Токио, Гонконге, Торонто, Берлине, Мадриде, Риме, Чикаго, Миннеаполисе, Лос-Анджелесе... Во Франкфурте «оккупанты» устроили демонстрацию перед зданием штаб-квартиры Европейского Центрального банка. В Нью-Йорке они атаковали небоскреб банка «Чейз Манхэттен». Затем взялись за Ситибэнк на ЛаГуардиа-плейс. В Вашингтоне их целью были банки, Белый дом и казначейство. В Испании они выступили в шестидесяти городах и пели в Мадриде «Оду к Радости» Бетховена. В Лондоне демонстранты собрались у подножья собора Святого Павла. «Подлинные грабители — это банки!», «Мы — 99 процентов!» — гласили плакаты. Молодой человек, одетый и загримированный под Иисуса Христа, восклицал: «У меня была на то причина, чтобы изгнать менял из храма!» Больше всех бушевал древний Рим. «Правительство нас не представляет. Оно лишь смеется и издевается над нами!» — говорили уже вполне современные римляне. На Таймс-сквер в Нью-Йорке демонстранты призывали прохожих присоединиться к ним. «Ведь вы, как и мы, из тех самых 99 процентов!» — скандировали они.
И лишь на российской Шипке было по-прежнему «всё спокойно». Главной темой дня было — является ли Алла Пугачева еврейкой?..
Всего несколько сот протестников нанесли на карту мира доселе никому не известный Цуккотти-парк. Ныне он стал центральным парком 99% всего человечества, которое грабит и на котором наживается один процент менял, изгнанных из храма и вновь захвативших его. «Оккупанты Уолл-стрит» получают поддержку со всех концов Соединенных Штатов и даже со всего мира. С помощью доноров на территории Цуккотти-парка возникли кухня, юридическая консультация, департамент сангигиены, библиотека, медпункт, медиацентр и так называемый «комфорт-центр», где вас могут обеспечить одеждой, матрацами и мешками для спанья, дезодорантами, зубной пастой; книги поступают из Германии, еда — из Италии. Какой-то житель Флоренции нашел в Интернете пиццерию, расположенную вблизи Цуккотти-парка, и заказал ей по телефону 50 пицц для «оккупантов».
Спрашиваю вожаков «оккупантов»: поступает ли что-нибудь из России? Ответ отрицательный...
В последние месяцы, как говорится в песне, «в воздухе пахнет грозой». Тунис, Египет, Ливия сбросили своих диктаторов. Волнуется Израиль. В Индии голодовка одного «святого человека» заставила парламент изменить законодательство. Тахрир-сквер в Каире стал путеводителем для Цуккотти-парка в Нью-Йорке. Ученый-политолог Пол Гилдинг в своей книге «Великий распад» пытается проанализировать этот феномен. Он считает, что демонстрации — свидетельство банкротства обезумевшего от погони за сверхприбылями капитализма, достигшего крайних финансовых и экологических пределов. Автор пишет: «Я рассматриваю мир как одну интегрированную систему, находящуюся в болезненном процессе развала. Все это — протесты, долговые кризисы, неравенство, экология — связано воедино. Наша система экономического роста, неэффективной демократии, экологической перегрузки планеты поедает самое себя. „Оккупируем Уолл-стрит“ напоминает мальчика из сказки, который говорит то, что знают все, но боятся сказать: король голый. Система сломалась».
В России все мы знаем, что наши короли голые. Даже в костюмах от Армани и Бриони. Тем не менее у нас нет ни «мальчика», ни «оккупантов». Идеалы нашей молодежи — Путин и Абрамович, власть и деньги. Ее не тянет оккупировать московский «Уолл-стрит». Она предпочитает стать его составной частью.
Однако продолжим цитату из «Великого распада». «То, что мы сегодня имеем, — пишет Гилдинг, — особенно в США, но по сути дела везде, — это матерь раздавленных обещаний. Да, богатые становятся богаче и корпорации делают прибыли, но люди в целом беднеют, они тонут в долгах за дома, за образование. Работяги становятся безработными, люди с высшим образованием не могут найти приложения своим знаниям, окружающую среду насилуют. Родители начинают понимать, что их детям придется еще хуже... Нынешний раунд протестов может отстояться или уйти в песок, но в любом случае будет создана широкая коалиция тех, кому система лгала и которые сейчас проснулись. Это не только экологи, не только беднота и безработные, это большинство народа (99 процентов. — М.С.), включая высокообразованный средний класс, который видит, что результаты действия системы в течение трех последних десятилетий удовлетворяют лишь один процент».
Та часть цитаты, где говорится о «матери раздавленных обещаний», полностью относится к России. Подсадив Ельцина на танк и сорвав Дзержинского с постамента на Лубянке, Россия решила, что дело демократии, процветания и прогресса в шляпе. Но шляпа оказалась дырявой, а тем, кто упорствовал, дали по шапке. Плоды революции 1991 года достались все тому же одному проценту — вертикали власти и олигархам. А что касается второй части цитаты — о широкой коалиции тех, кому система лгала и которые сейчас проснулись, — она к современной России никакого отношения не имеет. Если кто и «просыпается», то «широкая коалиция» все еще крепко спит, находясь под влиянием такого сильного действующего снотворного, как подачки с нефтедолларового бизнеса и ОМОН. Ни одна из московских площадей не может стать ни каирским Тахрир-сквером, ни нью-йоркским Цуккотти-парком. (Последний существует уже ровно месяц.) Дело не только в том, что российских «оккупантов Уолл-стрит» немедленно разгонит ОМОН. Дело в том, что у него не будет питательного хинтерланда, поддерживающего «оккупантов» одеждой, продовольствием, книгами, юридической и медицинской помощью. Московские «оккупанты» окажутся «далекими от народа», но в двух шагах от Лефортова и «Матросской Тишины».
Россия погружена в омут социальной пассивности и гражданской апатии. Гражданское общество в ней так и не вызрело. Вызрело авторитарное общество, где президентов избирают, а премьеров назначают за несколько лет до выборов, втайне от народа. И делают это люди, которых в миллион крат меньше, даже чем один процент населения России. «Стабильность» играет роль прогресса. И, как нам недавно объяснили, брежневская стагнация была чуть ли не благом для Советского Союза.
Сейчас стала очень расхожей старая мудрость, гласящая, что народ получает тех лидеров, каких заслуживает. Эта мудрость устраивает всех — и народ, и власть. Для народа она служит индульгенцией его апатии и пассивности. Для власти — основой ее «единства» с народом. Но старая мудрость не работает в новые времена. Власть в России в отличие от населения энергична, даже слишком энергична. Ни одно государство в мире не перешло на капиталистические рельсы так быстро, как Россия. Ни одно государство в мире не создало столь эффективного аппарата для защиты интересов своей привилегированной элиты, как Россия. Ни одно государство в мире не наплодило в столь рекордный срок такое количество миллиардеров, как Россия. Сейчас их в Москве больше, чем в Нью-Йорке. Да, в эффективности российской власти не откажешь. Это вам не рамолики коммунистического Кремля!
Аристотель, хотя он и не был драматургом, высоко ценил фактор единства времени, места и действия. В своей «Политике» он писал, что размер идеального полиса должен измеряться слышимостью человеческого голоса, голоса герольда (так считало и новгородское вече). Философ считал, что человеческий голос напрямую связан с общественным порядком. По нему здоровое общество в здоровом городе требовало необходимости диалога «лицом к лицу». Так случилось, что в самом начале появления «оккупантов» в Цуккотти-парке полиция Нью-Йорка запретила им пользование мегафонами-громкоговорителями. Тогда зачинатели движения призвали демонстрантов заменить мегафоны «mic checks». Что это за инструмент? Это простой человеческий голос. Оратор говорит, а стоящие ближе к нему повторяют его речь слово в слово. Затем уже их слова подхватывают стоящие в отдалении. Таким образом, слово оратора расходится кругами все дальше и дальше, расширяя границы полиса «оккупантов». Один из них, безработный актер Джей Госсион, говорит: «Это как демократия. В последнее время мы так отвлеклись от злобы дня, что разучились фокусировать наше внимание на главном. А „mic checks“ требует от нас не просто пассивного слушания, а реального понимания того, что говорится. Ведь мы повторяем слово в слово сказанное с трибуны. Это требует архитектуры сознательности».
В московской архитектуре, при всем ее эклектическом многообразии, такой архитектуры все еще нет. Видимо, нет и соответствующих «архитекторов». Блогеры и «твиттеры» бушуют лишь в Интернете, но это лишь иллюзорный Цуккотти-парк. Люди не видят лиц друг друга, не чувствуют плеча. Не чувствуют своей массовости и силы. Уголок ораторов — Speakers’ Corner — в лондонском Гайд-парке, некое приближение к аристотелевскому демократическому полису, — в Москве не прижился. Триумфальная площадь — скорее вотчина полиции и ОМОНа. Это они выступают на переименованной площади Маяковского весомо, грубо, зримо. Особенно грубо. В России имеется зримый символ власти — Московский Кремль, но вот зримого символа инакомыслия нет. Когда-то заменой ему служил Ленинград. Но вот что парадоксально: став Санкт-Петербургом, город на Неве превратился из города-диссидента во вторую составную властного тандема, придав тяжеловесности боярской Москвы имперский блеск Питера, прорубившего окно в Европу, но кончившего рубкой голов дома. (Декабристы, народовольцы, Киров, «ленинградское дело» даром не прошли.)
Сегодня в России многотысячные толпы собирает лишь цепной пес власти — попса. И миллионные — цепное же телевидение. В Соединенных Штатах разгромленные было профсоюзы начинают подавать руку «оккупантам». А у профсоюзов — миллионы членов и миллионы долларов. Они все еще сила. Во время перерыва на обед в Цуккотти-парке можно наблюдать уникальную картину единения труда и капитала. Сюда приходят ланчевать как строительные рабочие с близлежащих от Уолл-стрит строек, так и клерки, иногда довольно высокого ранга, с нью-йоркской биржи и банков. Тоже близлежащих. И те и другие в один процент не входят. И тем и другим грозит безработица.
Глядя на них, я невольно вспоминал наших профсоюзных бонз, сидящих на краешке кресла, будучи вызванными на ковер в Кремль. А в моих ушах звучал голос интеллигента в пенсне из старого анекдота советской выдержки.
Материалы по теме: "Уолл-стрит штурмовали по всему миру"