В Назрани — самом крупном городе Ингушетии — на федеральной трассе стоят блокпосты. В центре Назрани — яркое напоминание о боевиках — здание ГУВД, обгоревшее, с зияющими дырами в окнах: сюда осенью 2009-го въехала смертоносная “Газель”, начиненная 80 килограммами тротила. Адский привет от организовавшего этот теракт, а ныне покойного Саида Бурятского.
— Я и сейчас помню тот страшный день, когда погибли десятки наших сотрудников, — рассказывает мне Ахмед Котиев, ныне секретарь Совбеза Ингушетии, а тогда начальник ГУВД Назрани. — Как раз проводил утренний развод, зачитывал ориентировки на машины, которые находятся в розыске. Эта “Газель” тоже была угнана, и мы как раз в этот день собирались ее искать. В момент, когда я оглашал данные по этой машине, она протаранила шлагбаум. Я повернулся, и за секунду до взрыва в голове промелькнула мысль: “А вот и она, сама приехала…” Потом, конечно, творился ад…
Юнус-Бек Евкуров: “Есть силы, которым выгодно нагнетать обстановку”
Спецслужбы на Кавказе работают старыми проверенными методами: сначала агентура дает информацию, потом в дело вступают “тяжелые” (спецназ), проводят силовую спецоперацию. Были случаи, когда вооруженные люди в черных масках налетали на дома, похищали людей и увозили в неизвестном направлении. Жители либо пропадали навсегда, либо позже за них требовали выкуп. На данный момент в Ингушетии без вести пропавшими числятся 26 человек. В Назрани даже проходили митинги, люди выходили на улицы города с требованиями о возвращении родственников. Власть в курсе, говорят, что над проблемой работают. Разъяснить ситуацию я решила у главы Республики Ингушетия Юнус-Бека Евкурова.
— Факт есть, люди пропадали. Но не только у нас в республике. Мне, например, известны случаи, когда ингуши пропадали и в Дагестане, и в Ставрополе, и в Центральной России. Но там есть признаки, явно указывающие на криминальную составляющую. Еще бывают случаи, что сами сбегают, как, например, громкая история была с несостоявшейся шахидкой. Девушка убежала из дома, замуж хотела выйти, а ее в Москве поймали, и в СМИ сразу же пошла информация, что она смертница. Кому-то просто выгодно нагнетать обстановку, вот и пишут, что у нас люди пропадают. Недавно, например, на городском рынке оперативники арестовали человека, его еще даже до ГУВД не довезли, а в Интернете уже появилась информация о том, что его похитили. Понимаете, в чем дело? Но что касается тех случаев, когда людей действительно похищали, там возбуждены уголовные дела. По почерку понимаем, что это силовые структуры, и понимаем, какие конкретно. Есть и нечистые на руку сотрудники, которые за деньги выполняют заказы.
— Как вы оцениваете обстановку в республике? Чего ожидаете от лета?
— Надеюсь, будет тихо, динамика положительная. Мы всеми силами стараемся поддерживать безопасность в республике, но я признаю, что есть силы, которые способны на вылазки. Мы проводим кропотливую работу по возвращению граждан из рядов НВФ, общаемся с их родственниками, я постоянно выступаю по телевизору с разъяснениями, и у нас есть положительные результаты. Еще раз призываю всех жителей не поддаваться на провокации, не верить вранью боевиков.
В этот момент у Евкурова звонит правительственный телефон (а время на часах ни много ни мало 10 часов вечера и к тому же пятница), и он начинает обсуждать судьбу парня Микаила Хашагульгова, которого подозревают в пособничестве взрыву на рынке во Владикавказе. По разговору понимаю, что Хашагульгов в СИЗО и к нему не пускают адвоката и родителей. Евкуров выходит на высоких руководителей, чтоб те дали команду своим подопечным соблюдать закон и пускать родственников. Попутно задает мне риторический вопрос: “Ну вот почему такие простые вещи нужно так усложнять? Если мы не будем идти навстречу, то кто нам приведет своих детей? “Пока Юнус-Бек Евкуров решает вопросы сдавшихся террористов, я осматриваю его кабинет. В глаза тут же бросается десантный флаг, такой себе в кабинет вешают все десантники. Под изображением парашюта надпись не по-русски.
— Очевидно “вэй мар дац” — это…
— Это “никто, кроме нас” по-ингушски. Друзья подарили.
— Вы вообще скучаете по армии?
— Честно? Да. Понятно, что у меня новый ответственный участок работы, которому я отдаю все свои силы и даже больше. Но армия — это то, чему я отдал всю жизнь, то, что я люблю. Да и мой выбор пойти в Рязанское десантное училище был осмысленным, это не просто романтические подростковые чувства. Я пошел в десантники, потому что знал, что училище одно из лучших в мире, и понял, что это именно моя профессия.
— С парашютом прыгать очень страшно. Вы боялись?
— Первый раз не страшно — непонятно. Второй и третий раз — тоже. А вот четвертый и пятый, когда приходит понимание и осознание, становится немного страшно. Но потом это перебарываешь, и дальше все на автомате.
— Сколько у вас прыжков за карьеру?
— 247, — не задумываясь отвечает Евкуров.
— А как вы будете отмечать День десантника? Я видела у вас фонтан перед президентским дворцом…
— Ну, конечно, бутылки о голову бить не будем. У нас в Ингушетии есть серьезное десантное братство — более 2,5 тысячи человек. Мы соберемся, проведем мероприятие. Думаю, что будет праздник, но на работу идти все равно придется. Еще, конечно, буду поздравлять друзей по всей стране.
— Кстати, о страхе. Покушение изменило вас? Вы испытываете чувство страха, когда ездите по республике?
— Чувства страха нет. Есть осторожность. Нормальное, здоровое чувство опасения и расчета из этого опасения. Не боятся только дураки, говорят. И еще, наверное, я стал больше прислушиваться к интуиции.
— Вы верующий человек?
— Да.
— Я слышала, мечеть будете строить в Магасе самую большую?
— Самую большую не собираемся строить. Просто в республике нет центральной мечети. Строить будем за счет пожертвований населения и спонсорских вложений. Также мы сейчас возводим в станице Орджоникидзевской православный храм.
— Как у вас складываются отношения с предыдущими руководителями Ингушетии — Аушевым, Зязиковым?
— Хорошие отношения. Общаемся, встречаемся, делимся опытом.
К невиновным федералы в дом не вламываются
Семья Хашагульгова живет небогато. Они с ужасом вспоминают тот день, когда рано утром к ним в дом ворвались спецназовцы и пытались арестовать их младшего сына. Но он федералам не дался и убежал. Через два дня отец нашел его и сам привел в прокуратуру. Мачеха и тетя Микаила наперебой мне рассказывают, какой он хороший парень и что не может он быть причастным к такому страшному преступлению. Принесли его отличную характеристику из армии, служил Хашагульгов в РВСН. Читаю внизу приписку командира части: “Рекомендован для дальнейшего прохождения службы в органы МВД и ФСБ. Случаев нарушения режима секретности и разглашения сведений, составляющих государственную тайну, не имеет”.
— У меня золотой сын. Он учится на юриста, летом подрабатывал строителем. Не может он быть причастен к этому ужасному взрыву. И побежал он тогда от спецназа только потому, что они ворвались в пять утра и стрелять стали. Он просто испугался, — рассказывает мне отец арестованного Абубакар Хашагульгов. — Я же его сам привел к следователям. Если бы он был виноват в чем-то, разве пришел бы? А нас к нему даже не пустили…
— Не переживайте, все будет хорошо, вас пустят и адвоката пустят, — успокаиваю родителей. — Я лично слышала, как сам президент по телефону договаривался, чтоб обеспечили законность.
Самое интересное, что Микаил Хашагульгов вроде как сдался, но вины своей не признает. Родителей, конечно, расстраивать не хочется, но как минимум на “пособничество терроризму” у следователей улик наскребается. Впрочем, если пойдет навстречу следствию, могут и условно дать.
— Не бывает такого, чтоб к тебе в дом просто так федералы вламывались. Прошли те времена, — говорит мне старый товарищ, житель Карабулака. — Вот ко мне ни разу в жизни не приходили. Было — один раз арестовывали двоих племянников, но там было за что. Тоже недоглядели за пацанами. Так я этого не отрицаю! А вообще, боевики знают слабые стороны и на них давят. Есть у нас проблема с осетинами, так “духи” там теракт организовывают, чтоб спровоцировать резню между нами.
Террориста № 1 сгубило пиво
В целом же боевики в Ингушетии поменяли тактику. Раньше их легко было вычислить по длинной бороде, чрезмерной религиозности, они не употребляли алкоголь, не курили и не носили нижнего белья (говорили, по ваххабитской вере не положено). Теперь, как рассказывают опера, все иначе. Дабы не привлекать внимания, они стали косить под обычных людей. Возможно, поэтому известному террористу, бывшему так называемому “амиру” ингушского джамаата Магасу, в миру известному как Али Тазиев, удавалось почти два года спокойно жить в Ингушетии, снимать квартиру, а затем частный дом, ездить по поддельному паспорту на имя гражданина Горбакова в Кисловодск и при этом вести активную террористическую деятельность.
Сначала Магас поселился на окраине города Малгобека, там, где в новом районе возводятся многоэтажки. Тут многим ингушским семьям-очередникам дали квартиры, соседи новые, место не обжитое, затеряться легко. Магас снял квартиру и прожил около полугода, но переехать ему пришлось из-за досадного прокола. Все-таки Ингушетия, как ни крути, большая деревня, где рано или поздно тебе встретится человек, который несколькими вопросами раскусит твою легенду.
— Однажды мы стояли в очереди в магазине. И как-то так вышло, что разговорились с мужчиной, который стоял за мной. Он выглядел очень представительно, был в светлом элегантном костюме, гладко выбрит, в стильных очках в дорогой оправе. Мне показалось, что он из научной среды, профессор, что ли, какой-нибудь… — рассказывает о своей встрече с ингушским террористом № 1 Магомед Горбаков. — Затем мы решили познакомиться, все-таки виделись иногда, в одном районе живем. Он говорит: я, мол Горбаков, очень приятно. Тут я немного удивился, ведь я тоже Горбаков и всех родственников до единого знаю. Когда он услышал мою фамилию, то явно очень напрягся, стал что-то невнятно говорить о том, что жил в Казахстане и после депортации потерял связь со всеми родственниками. Я не стал особо настаивать, но мы оба поняли, что он врет. Я тогда даже и не мог представить, кто стоит передо мной и так мило беседует…
После этого случая Магас перебрался в село Сагопши, это примерно в 10 минутах езды от Малгобека. Там он снял частный дом, где спустя год его без единого выстрела, спящим, задержат сотрудники спецслужб. Тазиев продолжал вести спокойную тихую жизнь, соседи рассказывают, что он каждое утро уезжал на своей вишневой “восьмерке”, а вечером возвращался, как будто на работу ходил. Сотрудники магазинчика, который находится неподалеку от дома, где жил Магас, говорят, что он даже пытался через них подключиться к электричеству.
— Приходил к нам, представительный тип, лошок-интеллигент такой, — рассказывают сотрудницы торговой точки. — Как будто самый умный, говорит: можно я через ваш магазин к свету подключусь. И бесплатно, главное, хотел. Ну мы ему ответили, что сначала пусть кабели новые купит и поменяет, а потом и поговорим. Он ушел, больше не приходил.
Но прокололся “амир” ингушского джамаата, как ни странно, на пиве. В каждом кавказском селе есть местные бездельники, они ежедневно кучкуются на уличных перекрестках, сидят на корточках и праздно едят семечки. В один из дней, когда террорист Магас выезжал из дому по своим делам, трое местных молодых бездельников в шутку сказали ему: “Ты бы, профессор, пива нам проставил, что ли”. Магас ничего не ответил, но вечером привез ящик пива. С тех пор он время от времени угощал местных безработных парней. В конце концов логическим завершением этих подачек стало предложение подзаработать. Всего-то-навсего нужно было заложить фугас на дорогу под колонну внутренних войск… Информация о том, что Магас вербует террористов, дошла до силовиков, и вскоре его арестовали.
После задержания, в доме у террориста изъяли боеприпасы, оружие, документы и компьютер. Там сотрудники спецслужб обнаружили много интересного, например, свежезаписанное обращение к боевикам, находящимся в Турции. Магас жаловался на прекращение финансирования джихада в Ингушетии и взывал к совести зажравшихся зарубежных коллег.
Ингушетия — Москва