Президент Медведев по этому поводу заметил: “Два раза — это уже система. …Раз не понимают по-хорошему — два года было все нормально — значит, придется опять погоны снимать”.
Никто не сомневается, что “стрелочники” для такого дела у нас непременно найдутся. Сомнения есть лишь по поводу того, что “два года было все нормально”. Вообще-то после Ульяновска было так:
3 июля 2010 г. — близ Бийска при утилизации снарядов погибли двое военнослужащих и четверо сотрудников оборонного предприятия.
5 июля 2010 г. — на полигоне под Самарой при сжигании пороха и запалов от ручных гранат погиб офицер, другой военнослужащий получил тяжелые ранения.
28 октября 2010 г. — пожар на складах с боеприпасами в Амурской области. Ущерб 2,2 млн. рублей.
6 апреля 2011 г. — на складе 260-й центральной ракетной артиллерийской базы под Липецком взорвался 40-килограммовый ящик с порохом. 3 человека погибли, 2 — тяжело ранены. Пожар потушен.
26 мая 2011 г. — взрыв при утилизации боеприпасов на складах в Башкирии. Ущерб — 100 млн. рублей.
3 июня 2011 г. — в 27 км от Ижевска на 102-м арсенале Минобороны начался пожар. 1 военнослужащий пропал без вести. Повреждено 2862 дома в 32 населенных пунктах. Ущерб свыше 2 млрд. руб.
Все названные случаи похожи. Следствие, как правило, констатирует: офицер, солдат или рабочий курочил зубилом или молотком боеприпас, он взорвался, остальные сдетонировали, и поехало… Кроме того: снаряды переносились без спецоборудования, контроль отсутствовал, бойцы курили, и транспортировкой боеприпасов их заставляли заниматься даже ночью…
Но так было не всегда.
* * *
Система хранения боеприпасов создавалась еще в советские времена в расчете на большую мобилизационную армию, которая в угрожаемый период должна пополняться резервистами — боеприпасы закладывались с расчетом и на них. Предполагалось, что в первые дни войны поставок с заводов не будет, придется обходиться тем, что есть на складах, поэтому одних патронов ежегодно выпускалось 6 миллиардов штук.
К 90-м годам на складах скопилось более 12 млн. тонн различных боеприпасов. Те, что не успевали использовать на учениях или во время боевых действий, к примеру в Афганистане, утилизировали. Для этого их снова отправляли на завод-изготовитель, где разбирали: цветные металлы переплавляли, взрыватели перезаряжали, электронные устройства обновляли… Работало малоотходное производство, которое делало стоимость боеприпасов более дешевым. Но когда развалилась единая страна, а за ней и армия, следом ушла в небытие и отлаженная система утилизации боеприпасов.
В 1999 году началась 2-я чеченская война, и вдруг выяснилось, что на складах более 30% стрелковых боеприпасов и более 50% танковых — сплошное старье, а старых ракет — вообще все 90%.
Во времена СССР малую часть стрелковых танковых и артиллерийских снарядов под контролем специалистов разрешалось утилизировать прямо на арсеналах. Более сложные боеприпасы отправлялись на заводы. Но теперь из-за отсутствия средств арсеналы начали утилизировать все подряд.
А что было делать? ВПК уже пребывал в плачевном состоянии, большинство заводов умерло. К утилизации с трудом удалось подключить лишь несколько предприятий. Боеприпасы туда свозились со всей страны по железной дороге, и на подъездных путях тысячи составов месяцами дожидались своей очереди. Неосторожный удар, искра, сигарета — полстраны могло бы взлететь на воздух. И странно, что не взлетело.
Транспортировка этих грузов была страшно дорогой. Военные посчитали: за доставку к месту утилизации всех старых боеприпасов РЖД пришлось бы заплатить 15 млрд. рублей. Они могли рассчитывать всего на 3 млрд. — столько было запланировано бюджетом Федеральной целевой программы уничтожения боеприпасов на 2005–2010 годы.
Программа эта провалилась, хотя выделенные миллиарды были благополучно освоены военачальниками и всевозможными фирмами утилизаторов.
Это были годы варварского уничтожения оружейного запаса страны. Никаких четких обязательств фирмы, заводы и Минобороны по приему и сдаче продуктов утилизации не имели. Бесконтрольно набивать карман могли и те, и другие. Боеприпасы курочили как бог на душу положит. Все ценное вырезалось, продавалось, ненужное бросалось тут же.
Многие надеялись, что мутная ситуация прояснится с приходом Анатолия Сердюкова. Ведь ему был дан карт-бланш по наведению порядка именно в финансовых делах Минобороны. Поначалу вроде все к тому и шло — военное ведомство решило взять процесс утилизации в свои руки. Арсеналы согласно указу президента № 1359 от 15.10.2008 г. должны были быть выведены из состава Вооруженных сил и преобразованы в ОАО. 18 самых крупных предлагалось сделать центрами по утилизации. Для чего их планировали приватизировать, сделав частью холдинга “Оборонсервис”, председателем совета директоров которого стал Анатолий Сердюков.
Приватизацию планировалось закончить к 1 мая 2009 года. Но не успели. Наступила пора безвременья. В ожидании перемен все центральные арсеналы передали в подчинение округам и флотам, которые не были готовы руководить этим сложным хозяйством. Главное ракетно-артиллерийское управление (ГРАУ) — с советских времен оно отвечало за сохранность боеприпасов — пыталось делать вид, что по-прежнему держит арсеналы под контролем. Хотя планы утилизации боеприпасов уже писались в окружных штабах, а утверждались замом министра по тылу. Кто за что в этой схеме реально отвечал, понять было трудно. Результат сказался быстро: в ноябре 2009-го взорвался 31-й арсенал в Ульяновске.
И когда президент Медведев распекал за это военных, снимая с них погоны, хотелось, чтобы хоть кто-то из военачальников сказал: “Товарищ Верховный главнокомандующий, люди, которых вы наказываете, не являются главными виновниками. 31-й арсенал лишь номинально числится за ВМФ и контролируется ГРАУ. На самом деле он уже ОАО, и утилизацией на нем занимались представители “Оборонсервиса”.
Но все молчали. Начальник ГРАУ смиренно отправился в отставку, а главком ВМФ, посыпая голову пеплом, уверял, что ущерб будет устранен. Про министра Сердюкова — главу “Оборонсервиса” — никто не вспомнил.
Вспомнил президент. Недавно. Когда после новых ЧП поручил ему найти тех, с кого опять снимут погоны.
Поисками кандидатов в козлы отпущения сейчас занято все министерство. Пока идет борьба среди кандидатур из верхушки ГРАУ и Центрального военного округа. С кого из них слетят погоны, скоро узнаем. О ребятах без погон, конечно же, опять забыли, хотя ведомственную политику в области утилизации боеприпасов определяют именно они. И сейчас, по словам военных, она выглядит довольно странно.
* * *
Так, в 2011 году должна была заработать новая ФЦП по утилизации боеприпасов. Ее согласовали на всех уровнях, но затем — якобы по инициативе Минобороны — утверждение отложили. Может, потому, что военному руководству так и не удалось создать надежную схему (приватизировать арсеналы), когда деньги этой ФЦП текли напрямую в “Оборонсервис”?
При этом, по словам военного эксперта Владимира Мухина, предприятия, на которых боеприпасы утилизируют промышленным способом, сейчас стоят без загрузки, хотя деньги для них гособоронзаказом предусмотрены. Но Анатолий Сердюков им почти ничего не распределил. Они даже проводили забастовки в начале апреля. Одно из требований — отказаться от той утилизации, которую проводит Министерство обороны.
Метод этой утилизации прост и гениален: все взорвать! И сделать это приказано к концу нынешнего года.
К чему такая спешка, сказать трудно. Возможно, эффективные менеджеры Минобороны не видят особой прибыли в работе арсеналов, считая, что лучше продать их территории под склады или стройки. Только кто ж их купит, пока там лежат тонны “смерти”? Значит, надо спешить. И спешат.
Это натовцы все мучаются, тянут, делая процесс утилизации оружия безопасным и прибыльным для оборонного бюджета. Придумывают технологии вымывания из снаряда тротила, бездетонационное разрушение оболочки, даже выводят бактерии, выедающие взрывчатое вещество до железа. А вот мы не паримся: ба-бах — и всего-то делов!
И взорвать предстоит 1,5 млн. тонн взрывчатки — полторы мегатонны в тротиловом эквиваленте, фактически 100 Хиросим. А кто не согласен, считая, что это не государственный подход, — рапорт на стол!
Хотя таких уже не осталось. Напротив, военачальники наперегонки рапортуют: утилизация боеприпасов проводится на 68 полигонах во всех военных округах! В Западном таких полигонов 15, в Южном — 4, в Центральном — 19, в Восточном — 30!
Молодцы! Кто больше? Прикажут — всю Россию взорвете. Хотя у вас это и без приказов хорошо выходит: Ульяновск, Ижевск, Уфа…
— Говорят, якобы арсеналы у нас горят потому, что мы сократили там все пожарные команды, — рассказывает специалист Минобороны, имеющий непосредственное отношение к этой проблеме. — Неправда. Что касается пожарных, так они и в Удмуртии, и в Башкирии были. Но, по инструкции, они тушат возгорание до тех пор, пока не возникнет опасность гибели их самих. В этом случае они должны отойти вместе с техникой. Там было именно так. Кстати, двое ребят-срочников, которые в Удмуртии пропали после взрывов, были как раз из пожарной команды. Одного нашли — спрятался в соседнем поселке, другой пропал без вести. Видимо, погиб.
— Хороших пожарных вы успеваете подготовить за три месяца в учебке… И разве не преступление, когда на арсеналах работают недоучки — призывники?
— Они там не работают. У нас существует три способа утилизации боеприпасов. Первый — когда Минобороны заключает договор с Минпромторгом, и оно находит предприятие, готовое выполнить наш заказ у себя и на своем оборудовании. Это лучший вариант, но потребностей Минобороны не покрывает. Поэтому часть работ отдали ОАО “Оборонсервис”. В Ульяновске в 2009-м работали как раз они… А уже всё, с чем отказываются работать эти структуры, на полигонах методом подрыва уничтожают военные. В том числе и срочники. Для этого их сначала обучают три месяца. В остальных местах работают только гражданские специалисты.
— Почему ж тогда во взрывах на арсенале под Уфой прокуратура обвинила рядового Деняева?
— Там солдаты занимались исключительно погрузкой снарядов и отправкой их на полигон.
— Сами-то вы в это верите?
— Не очень. Вообще у нас никто не верит в то, что во взрыве под Уфой виноват солдат. Он якобы уронил боеприпас, и от этого произошло возгорание. Ерунда! Скажу честно: история и в Башкирии, и в Удмуртии мутная. С учетом того, что арсеналы там полностью шли под ликвидацию, предстоял полный пересчет боеприпасов. Могли чего-то недосчитаться. Может, потому и рвануло?
Может. Как говорит президент, два раза подряд — это уже система, закономерность. Она проявляется еще и в том, что пять лет назад ущерб от взрывов оценивался десятками миллионов, а теперь речь о миллиардах.
И это понятно. Когда человек видит, как сотни килограммов ценных металлов взрывают, пуская на ветер миллионы, сердце кровью обливается: столько добра и коту сами знаете куда. Ну как тут упустить свою выгоду? Рука сама потянется к зубилу, молотку и боеприпасу — кто не рискует, тот не пьет шампанского. Правда, и не взрывается…