На конференцию в “Горбачев-фонд” собралось человек двести, считающих себя если не шестидесятниками, то, по крайней мере, близкими к ним по рождению и происхождению, — правозащитники Людмила Алексеева, Алексей Симонов, Сергей Ковалев, экономисты Татьяна Заславская, Евгений Ясин, Оксана Дмитриева, историк Юрий Афанасьев, уполномоченный президента по правам человека Владимир Лукин и другие замечательные люди.
Сначала дискуссии не получалось, поскольку выступавшие говорили о шестидесятниках с оттенком умиления — просто как о хороших людях, которые думали об общественном интересе, — с чем все были, в общем, согласны. Спор разгорелся благодаря философу Вадиму Межуеву, заметившему, что, судя по названию конференции, Горбачева взрастило поколение шестидесятников — и, видимо, так оно и есть. Но куда тогда отнести Ельцина?
— Отставь его в сторону, — посоветовал Михаил Сергеевич.
— Нет, — возразил Межуев. — Вы примерно одного возраста. Одного поколения. И люди, которые поддерживали Ельцина, они тоже шестидесятники. Когда они поддержали Горбачева — это была их победа. А когда поддержали Ельцина — потерпели поражение и были вытеснены, потому что Ельцин привел такую компанию, которая отнюдь не была шестидесятниками.
Сидящие в зале — очевидно, вытесненные — оценили правоту философа Межуева тихим вздохом. Юрий Афанасьев, который выступал следующим, должен был дать какие-то объяснения столь неразумному поведению шестидесятников, поскольку в начале 90-х он-то как раз очень эффективно поддерживал Ельцина, когда тот противопоставил себя Горбачеву.
— Кто мы есть как тип культуры и человеческая общность? — начал Афанасьев издалека. — У шестидесятников данный вопрос остался без ответа, и это выразилось в социальной практике, получившей в истории название “перестройка”.
Ненайденный ответ привел к тому, что между этикой и социальной нравственностью образовалась огромная пропасть, которая, по мнению Афанасьева, сегодня является непреодолимой. “Мы деградировали в ельцинско-горбачевский режим!” — заявил он, изумив на секунду Михаила Сергеевича, но участники конференции тут же его поправили, дружно закричав “в путинский!”.
— Что касается лично моей роли и ответственности, — продолжил Афанасьев, — то меня часто спрашивают: “Где ты был?” Я честно отвечаю: я был в говне и продолжаю там оставаться до сих пор. И могу это обосновать.
Участники конференции запротестовали, но он все-таки обосновал. Беда, на его взгляд, в косности и негибкости. Шестидесятники оказались не способны к “передумыванию” и переосмыслению своего понимания России.
— Но мы же здесь сидим. Переосмысливаем, — возразил Михаил Сергеевич и передал слово экономисту Татьяне Заславской, которая очень хорошо рассказала про хрущевскую “оттепель” 60-х годов и про то, как ученые почувствовали тогда свежий ветер.
Следующим выступил Григорий Явлинский, сказавший, что шестидесятники — это просто приличные люди. Неплохо образованные, часто талантливые. Разные. Но у них был один стержень: они верили, что не надо врать. Говорили то, что думали. Считали, что стыдно продаваться и нельзя топить другого — ни по какому поводу. Потом реформы пошли таким образом, что образование и порядочность стали помехой, и они оказались выкинуты. В связи с этим Явлинский отметил чрезвычайную драматичность конференции: “Теперь мы сидим и обсуждаем их, как Красную книгу. Вот были такие люди, которые не врут. А откуда они взялись? Куда делись?”
По мнению Явлинского, общество без таких людей становится нецивилизационным. Абсолютная продажность и подчиненность деньгам разваливают любую цивилизацию.
Дискуссия о шестидесятниках, прошедшая вчера в “Горбачев-фонде”, является в этой связи не просто актуальной, а сверхактуальной. Но, к сожалению, она не может ответить на вопрос: что с этим делать?