“После выборов 2006 года были задержаны порядка 1200 человек. Сейчас меньше — около 700. Но никогда до этого не было такого количества уголовных дел, обысков, людей, сидящих в тюрьмах, подобной волны эмиграции, — говорит член совета правозащитной организации “Вясна” Владимир Лабкович. — Мы за последний год расслабились, потому что Лукашенко демонстрировал либерализацию. Мы думали, что власть даст протесту 3—4 дня, чтобы спокойно перегореть, а после выборов установится российский формат диктатуры”. Это, чтоб вы понимали, по сравнению с белорусским гораздо более мягкий вариант.
В СИЗО сегодня находятся трое оппозиционных кандидатов. Столько же выпущены под подписку о невыезде. Один (Некляев) помещен под домашний арест. По данным “Вясны”, по статье “Массовые беспорядки” обвиняются 42 человека (в их числе — пятеро кандидатов в президенты). Подозреваемыми являются 12 граждан (в их числе — двое кандидатов). Срок по первой части этой статьи, “Организация массовых беспорядков”, — от 5 до 15 лет. По второй, “Участие в массовых беспорядках”, — от 3 до 8. Условного наказания не предусмотрено. Что касается обысков, то со дня голосования их прошло более сотни по стране. Несколько сотен человек привлечены к административной ответственности. Людей продолжают задерживать и допрашивать по сей день. Но, несмотря на то что власти Белоруссии, как говорили многие мои собеседники, нагнетают атмосферу страха, никто из тех, с кем я хотела встретиться, в общении мне не отказал.
Конечно, о каких-то вещах люди, с которыми я встречалась, предпочитают вслух не говорить. Те, кто отпущен под подписку о невыезде, не желают распространяться о методах давления, используемых КГБ. Но ведь можно сделать выводы, даже если ты не знаешь всего.
Когда мы встречались с экс-кандидатом Виталием Рымашевским, он произнес такую фразу: “Из КГБ никто не выходит просто так”. Особенно жутко эта фраза звучала из уст человека, который успел посидеть в СИЗО. Известно, что там он написал некую объяснительную на имя Лукашенко. Что именно это за “объяснение”, Виталий до сих пор не говорил. “Скажите хотя бы, вы написали эту бумагу по собственной инициативе?” “Ну-у, — мнется собеседник. — Да”. Нет, не по собственной, понимаю я. Он вдруг признается: “Это была просьба о содействии в освобождении”. — “А ничего, что вы попросили освободить вас человека, против которого выступали на митинге 19 декабря?” — “Ничего. Мне нужно было исправить многие ошибки. И, знаете, я от множества вещей (которые предлагали кагэбэшники. — Н.Г.) отказался, хотя и рисковал остаться в СИЗО. Предательства в отношении других оппозиционеров я не совершал”.
То же самое мне говорит экс-глава штаба Некляева Андрей Дмитриев. Когда избивали его шефа, Андрей был рядом, но забрали его много позже — уже после разгона оппозиции увезли прямо из дома. Потом на белорусском ТВ крутили картинку, как Дмитриев, говоря об истории с избиением Некляева, оправдывает милицию — она-де ни при чем. Я интересуюсь у Андрея, кто или что заставило его все это произнести? Он ссылается на подписку о неразглашении: “Придет время — скажу”. Впрочем, у меня есть версия — в ночь с 19 на 20 декабря вместе с Дмитриевым из дома забрали и его жену. Продержали ночь...
Сейчас, как и многих других оппозиционеров, Андрея прослушивают: “Поговорить со мной по телефону — все равно что выйти в прямой эфир”. Ведут слежку. Некоторые оппозиционеры мне рассказывали, что за ними постоянно следуют машины, у подъезда дежурят люди, часто одни и те же. С Дмитриевым же произошла такая история. 19 января, когда прошел месяц после событий на площади, Андрей поехал к СИЗО КГБ — принять участие в акции в поддержку заключенных. “Когда парковал автомобиль, подошли двое с ордером на осмотр машины. Потом позвали на продолжительную беседу, во время которой мне было четко сказано: “Думайте, где бываете и что говорите. Как ушли (из СИЗО под подписку. — Н.Г.), так можете и вернуться”...
“У Лукашенко могло крышу снести”
На экс-кандидате от Объединенной гражданской партии (ОГП) Ярославе Романчуке — клеймо предателя. В оппозиционной тусовке он стал изгоем, в офисе партии не появляется. Романчук избежал уголовного преследования. Но какой ценой! Утром 20 декабря по белорусскому ТВ показали, как Ярослав дрожащим голосом зачитывает по бумажке текст, из которого следует, что кандидаты Статкевич и Санников, “подстрекаемый” женой Ириной Халип, спровоцировали погром Дома правительства. Особенно оппозицию возмущает тот факт, что экс-кандидат выступил со своим “разоблачением”, несмотря на то что лидер его партии Анатолий Лебедько сидит в СИЗО. “Я бы этому Романчуку в морду дала!” — не скрывает эмоций Люцина Юрьевна, мама Ирины Халип.
Я встретилась с тем, кого сегодня многие считают предателем. Ярослав подробно рассказал о том, что с ним произошло в ночь с 19 на 20 декабря. Как ушел с площади перед Домом правительства, когда началось битье стекол. Как на всякий случай поехал не домой. Как ему позвонили “высокопоставленные люди”, предложили “выйти на разговор”. “В два часа ночи я вышел. До 5.30 утра мы ходили по улице и вели долгую беседу”. Собеседников у кандидата было двое.
— Вам угрожали?
— Мне лично — нет. Но мне говорили о том, что та версия, которую я должен озвучить (то есть про Статкевича, Санникова и Халип, которые якобы спровоцировали погром. — Н.Г.), поможет спасти жизни других людей.
— Лидера вашей партии Лебедько, например?
— Не только. Мне говорили, что надо остановить машину репрессий, показать Лукашенко, что произошедшее на площади не сценарий захвата власти со стороны всех кандидатов. Там, как эти люди обрисовали, ситуация была такая, что крышу реально могло снести (у Лукашенко. — Н.Г.). В тот момент им нельзя было не поверить. Передо мной стоял выбор — либо остаться политиком, либо спасти конкретных людей.
Когда Романчук согласился выступить по ТВ, один из его собеседников ушел, позже вернувшись с готовым текстом, который кандидат и зачитал с утра.
— Вас не мучают угрызения совести?
— Что такое угрызения совести?! Я себя чувствую без вины виноватым. Я же не давал показаний против Статкевича, Санникова и Халип. Только из-за того, что я зачитал это перед камерами, им не дадут 15 лет! Меня злит то, что многие думают, будто я сделал это за должность или чтобы задницу закопать. Кто-то говорит, что я пытался спасти племянника, которого задержали. Это не так! Племянник учится в Вильнюсе, и я только потом узнал, что в день выборов он приехал в Минск. Поймите, я отдал то, что имел, — политическую карьеру, чтобы попытаться помочь другим людям. И ничего не приобрел взамен.
— Вы приобрели свободу.
— Что свобода? Я в тот момент представить не мог, что будет столько уголовных дел. Я думал, людям максимум дадут по 10—15 суток.
Чтением заявления дело для Романчука не ограничилось. Через несколько часов по белорусскому ТВ показали встречу кандидата с Лукашенко — Ярослав просит освободить Лебедько, а президент Белоруссии удивленно восклицает — никогда-де не видел людей, которые просят за других, обычно просят за себя. “Мне позвонил по телефону тот же человек, который вызывал на встречу ночью, сказал, что есть возможность задать вопрос Лукашенко. В это время он давал пресс-конференцию во Дворце республики, туда меня и привезли. Когда общение с прессой закончилось, меня повели на второй этаж. А в холле Лукашенко стоит, вокруг охрана. Меня поразило, как человек выглядит — как будто с отдыха приехал! Глаза сверкают, сияющий”... — “Неужели не унизительно было бить челом перед Батькой?” “Чувство унижения было изначально, еще во время ночной беседы”, — признается Романчук. Признает он также и то, что во всей этой истории его просто использовали. Развели. Потому что Лебедько по-прежнему сидит. А часть людей, смертью которых Романчуку угрожали, даже не задерживались.
Но зато о поступке Романчука немедленно узнали все те, кто уже находился в СИЗО КГБ. Телевизоры, которые имеются в камерах, работали весь день 20 декабря. Заключенным показали заявление Ярослава, его встречу с Батькой, пресс-конференцию Лукашенко, на которой тот обвинил оппозицию во всех смертных грехах. После этого телевизоры работать перестали. “Я был в шоке, когда увидел Романчука! — говорит его однопартиец Олег Корбан. Он, обвиняемый по уголовному делу, в настоящее время выпущен под подписку о невыезде. — Эта кампания четко показала, кто является настоящим лидером. Наш кандидат был к лидерству не готов”. Особенно обидно (если это вообще подходящее к данной ситуации слово) Олегу было от того, что он никакого отношения к организации акции протеста не имел. К дверям Дома правительства не подходил. И тем не менее попал под уголовное преследование. “Вначале было даже желание объявить голодовку, потому что в СИЗО я ну никак не должен был находиться! Потом смирился, подумал, что это испытание, которое дается свыше”, — негромким голосом рассказывает Олег. Он вспоминает, как его взяли — возле станции метро “Немига”. “Подлетели со спины, схватили и потащили в автобус. Примерно 85% тех, кого брали, просто проходили мимо или стояли на автобусной остановке”. В автозаке картинка была еще та: “Люди лежали и на полу, и на коленях друг у друга. Привезли в СИЗО на ул. Окрестина, но там уже была очередь из 10—15 автобусов. Поэтому наш развернулся и поехал в Ленинское РУВД. Посадили в актовом зале, всего было около сорока человек. Женщины просились в туалет, но милиция не реагировала”. Каждого поодиночке вызывали к следователю, задавали вопросы об участии в акции. Олега — единственного — отвезли в СИЗО КГБ. Там Корбан провел три недели. Впереди — суд.
Один из тех, кто побывал в СИЗО и сегодня выпущен под подписку о невыезде, рассказал о тамошнем, если так можно выразиться, быте. “Многие задержанные спали на досках, разложенных на полу, — это потому, что камеры рассчитаны на 3—4 человека, а набивали туда по 4—7. Температура была ниже комнатной, по ночам бывало холодно”. В СИЗО КГБ есть несколько “камер люкс” — с полноценными унитазами. В основном же людям приходилось справлять нужду в ведро. Правда, два раза в день все же выводили в обычный туалет. А вот в душ “выпускали” лишь раз в неделю. “Давали 3—4 минуты на человека”, — констатирует мой собеседник. Мытье стало роскошью, о которой можно только мечтать...
Спустя два-три дня после массовых задержаний в СИЗО КГБ появились люди в масках — они сопровождали арестованных на допрос: “Заламывали изо всех сил руки. Могли ударить”.
Экс-руководитель избирательного штаба Санникова Владимир Кобец подвергся очень изощренной психологической пытке. Через трое суток после задержания ему сообщили об освобождении. Кобец, как и полагается, сдал подушку и матрас. Его повели в другое помещение — чтобы вернуть изъятые при аресте вещи. И — ни на какую свободу не выпустили. Оставили в СИЗО. Адвокат Кобеца тем временем позвонил его жене, сообщил, что супруга вот-вот освободят. “Мы ходили под стенами КГБ, не знали, из какой двери выйдет муж”, — вспоминает Ульяна Кобец.
Мужа она увидела только спустя месяц: по-настоящему Владимира отпустили под подписку о невыезде лишь в самом конце января.
15 суток — за голос в пользу президента
За присутствие на площади сегодня расплачиваются и те, кто просто вышел, чтобы выразить нелюбовь к власти. Логика Лукашенко понятна — если бы не все эти люди, об оппозиции — даже такой слабой, как в Белоруссии, — можно было б забыть раз и навсегда.
45-летний Геннадий Готовчиц — преподаватель актерского мастерства в одной из минских гимназий. Теперь уже бывший. Готовчица уволили с работы по статье — “за совершение аморального проступка, не совместимого с продолжением данной работы”. Аморальный проступок — это приход на акцию оппозиции 19 декабря. Последствия увольнения по статье примерно как в советские годы — новую работу найти чрезвычайно сложно. Особенно если учесть, что потенциальные места для Геннадия сосредоточены в госсекторе. Педагог живет с женой — один ребенок собственный и двое приемных. А еще есть трое детей от предыдущих браков. Раньше старался им худо-бедно помогать...
Он говорит: “Я на такие мероприятия, как было 19 декабря, с 90-х хожу. Я неравнодушный человек”. Именно это преподаватель сказал судье после того, как его задержали на площади, ночь продержали в кутузке, а наутро доставили в суд. “Ка-ак? С 90-х ходите и ни разу не задерживались?” — поразилась судья и немедля “восстановила справедливость”. Впаяла Геннадию 10 суток — за активное участие в митинге и за то, что выкрикивал лозунг: “Жыве Беларусь!” Готовчиц рассказывает, что параллельно с ним были задержаны случайные люди — просто ждали встречи возле гостиницы “Минск”, что на проспекте Независимости. Вдвойне обидно этим людям было потому, что голосовали они за Лукашенко. Об этом и пытались сказать в суде. “Наверное, к ним было совсем другое отношение, нежели к вам”, — предполагаю я. “Другое, — соглашается педагог. — Когда они пытались объяснить, как оказались среди задержанных, им говорили: “Ах, вы еще и выкручиваетесь!” И давали по 15 суток”.
Отсидев свои десять дней, Готовчиц вышел на работу. Его, как и планировалось до 19 декабря, направили на курсы повышения квалификации. А потом уволили по статье. “Вы ожидали этого?” — “Я знал. Но была надежда, что оставят на работе. Все-таки не хулиганил, ОМОНу не сопротивлялся. Ну, рукой прикрывался, когда били, — это да”. Напоследок администрация гимназии объяснила Геннадию, что учреждение у них государственное, поэтому все должны работать на благо государства.
“И что теперь?” — спрашиваю я. “Надо искать работу. Пойду по театрам — может, где возьмут”.
Таким, как Геннадий, оставшимся без работы, помогает организация “Солидарность”. В ее ведении — и студенты, которых отчислили из вузов. В основном администрация учебных заведений поступает хитро: напрямую за участие в митинге не отчисляет. Заваливает на сессии. Мне рассказали историю студентки пединститута Татьяны Грибовской. Во время сдачи одного из экзаменов ей влепили “двойку”. Во время двух последующих пересдач оценка не поднялась.
Тюремный мультфильм
Правозащитники из “Вясны” — помощники для арестованных и их родных. Во время обыска в “Вясне” изъяли все 15 компьютеров. Правозащитники разжились еще двумя — старенькими, правда. Принесли свои ноутбуки. С ними и выскакивали в окно, когда с обыском пришли еще раз. Благо офис находится на первом этаже. Именно “Вясна” начала поиск родных россиянина Артема Бреуса — одного из тех, кто находится в СИЗО КГБ. Родные так и не откликнулись, поэтому правозащитники сами наняли Артему адвоката. Бреус при встрече дал адвокату координаты двоюродного брата. Родители Артему не помогают. “Они не общаются”, — говорят в “Вясне”. По слухам, мать молодого человека живет в Латвии. Отец, правда, в Минске, но, как говорят, женат на одной известной телеведущей, которая даже концерт по случаю инаугурации Лукашенко вела. Может, папа не хочет портить карьеру нынешней жене, помогая “запятнавшему” себя сыну?
А вот у второго арестованного гражданина РФ, Ивана Гапонова, очень любящая мать. Невысокого роста, очень подвижная, Сабира Атакишиева иначе как Ванечка сына не называет. “Ванечка у меня такой чудачок... Устроился в гончарный цех при монастыре — печником на обжиге. Ему было очень интересно. Месяц этого места ждал. А я сказала: “Правильно, Ванечка, не боги горшки обжигают, а Ваня Гапонов”.
Ваня — второй ребенок в семье, еще есть брат и сестра. С супругом Сабира давно развелась, замуж с тех пор не вышла, детей воспитывала одна. В России они никогда не жили. Зато проживали в Латвии, там же получили гражданство РФ. 16 лет назад семья переехала в Белоруссию. То есть 22-летний Иван живет здесь всю свою сознательную жизнь. Именно поэтому считал, что имеет полное право пойти на митинг. Мать пыталась возражать, но сын ответил: “Я здесь живу, и мне небезразлично, что происходит. Извини, мама, но массовость играет большую роль”. “Меня поразила его уверенность, что акция будет мирной”, — вспоминает женщина. В 23.00, по окончании “мирной акции”, Ваня позвонил, сообщил, что его задержали и он сидит в автозаке. Сабира не знала, что такое “автозак”. И поэтому полезла в Интернет. Нашла объяснение и ужаснулась.
Это сейчас она очень разговорчива. А в первые несколько дней после ареста сына не говорила почти ничего: “Когда я в шоке, то ухожу в себя и начинаю молчать. Дети этого очень боятся”. Сабира благодарна российскому посольству за то, что оно делает для освобождения ее сына. Но в то же время понимает: Иван случайно стал заложником в какой-то игре, которую ведет Лукашенко с Москвой.
Сейчас у женщины новая напасть: миграционная служба затеяла процедуру лишения Ивана вида на жительство в Белоруссии. Объясняют это так: для аннулирования вида на жительство достаточно двух административных правонарушений(!). У Вани таковые уже имеются. В июне прошлого года перешел дорогу на красный свет. А после событий 19 декабря его привлекли к административной ответственности за участие в митинге оппозиции. И тут, как ты ни крути, выходит белиберда. Если Гапонов уже наказан за митинг административно, то с какой стати сейчас его привлекают к уголовной ответственности? Или наоборот — если парня привлекают к уголовной ответственности, то почему за то же самое деяние накладывали административное взыскание?
Сабира получила от сына четыре письма. Ваня пишет: “Все, как всегда, — есть все, кроме свободы в ее какой-то относительной инстанции. ...В принципе здесь неплохо, но ты же знаешь, что мне становится грустно без музыки и от одиночества. Я с какой-то периодичностью в жизни попадаю в ситуацию, когда не могу поставить, налив себе наш чай, “Лед Зеппелин”, “Мьюз”. ...Знаешь, мам, мне все равно нравится моя жизнь, хоть я и в тюрьме. Она достойна быть записанной мною в мои книги :). Главное, что я знаю, что я здесь по ошибке или из-за какого-то там “заговора”; я никого не убивал, ничего не украл, “вооруженное сопротивление сотрудникам милиции” не оказывал, никаких “переворотов” не организовывал, ничего не ломал и не врал. Совесть моя чиста, и мне остается лишь смотреть этот мультфильм про свою жизнь”.
В объятиях спецслужб и Москвы
Поведение Лукашенко, начиная с жестокого разгона оппозиции и заканчивая сегодняшними преследованиями оппонентов, выглядит абсолютно нелогичным. В последние два года Александр Григорьевич усиленно налаживал отношения с Западом, его стали впускать в Европу, Белоруссию включили в программу ЕС “Восточное партнерство”. Предвыборная кампания была чрезвычайно либеральной (по белорусским, конечно, меркам). “Я разговаривал и с немцами, и с поляками, и со шведами — они готовы были признать результаты выборов”, — рассказывает Ярослав Романчук. О безоговорочном признании речь, конечно, не шла — белорусским выборам даже в их либеральном варианте далеко до европейских стандартов. Дело двигалось, говорит Романчук, к так называемому “ограниченному признанию”. И вдруг в одночасье хрупкие мосты, наведенные между Батькой и Западом, оказались сожжены. Зачем? Почему?
В рядах белорусской оппозиции считают, что президентом Белоруссии, популярность которого с момента последних выборов сильно пошатнулась, манипулировали собственные спецслужбы. “Если в 2006 году победа Лукашенко ни у кого не вызывала сомнений, то в этот раз голоса за него и оппозицию в целом разделились примерно 50 на 50, — говорит зам. главного редактора белорусской газеты “Народная воля” Светлана Калинкина. — Лукашенко слаб как никогда. Его действия 19 декабря многие расценивают как последний бросок крысы”. Романчук также придерживается мнения, что Батька “ослабел по всем направлениям”: “Он резко преувеличил страх потери власти. Так, как Лукашенко реагировал на происходящее, реагируют на предательство. Он, например, мог подумать, что все шаги Запада ему навстречу были прикрытием для того, чтобы дать возможность захватить власть Санникову или Некляеву (самые популярные кандидаты от оппозиции. — Н.Г.). Что сейчас всех интересует — так это кто и что Лукашенко сказал (для того, чтобы сподвигнуть на разгон митинга. — Н.Г.)”.
Но есть и еще один вопрос — когда? Провокация в отношении оппозиции готовилась заранее, и сложно представить, чтобы президент Белоруссии об этой подготовке ничего не знал.
Так или иначе, все, с кем я беседовала на эту тему, уверены: без спецслужб в данной истории не обошлось. “Лукашенко стал заложником спецслужб, — убеждена Калинкина. — Думаю, причина его неадекватной реакции — это результат манипулирования со стороны сына Виктора”. Виктор Лукашенко является советником президента по нацбезопасности, курирует все спецслужбы. Называют также фамилию другого человека, который мог повлиять на поведение Батьки. Это Виктор Шейман, экс-глава Совбеза. Возникает, правда, вопрос: зачем спецслужбам нужно было подталкивать президента Белоруссии к жестокой расправе с митингующими? Калинкина выдвигает три версии: “Выслужиться; запугать оппозицию; наконец, я не исключаю, что в окружении Лукашенко есть люди, которые работают на российские спецслужбы”. То есть пророссийское лобби в белорусском КГБ.
Калинкина рассказывает несколько случаев, когда попытки Батьки уменьшить зависимость от Москвы срывались при странных обстоятельствах. В разгар очередной ссоры с Россией Лукашенко договорился с Чавесом о поставках в Белоруссию венесуэльской нефти. И начал вести переговоры со странами Балтии — чтобы “черное золото” доставлялось в страну через тамошние порты. Сначала речь шла о Клайпеде. И вдруг происходит загадочная история: на белорусско-литовской границе задерживают высокопоставленного полицейского из Вильнюса. В его автомобиле обнаруживают наркотики. Все это можно было бы назвать совпадением, если бы не одно “но”: у полицейского в Белоруссии жила теща, через границу он ездил постоянно, а значит, знал все правила досмотра. И вдруг оказался настолько глуп, чтобы перевозить наркотики в машине? В конфликт вмешалась президент Литвы Даля Грибаускайте. “Но Клайпеда как порт для Беларуси закрылась”, — резюмирует Калинкина. Лукашенко попытался договориться о поставках нефти через эстонские порты. После этого в эстонские СМИ и МИД были направлены фотографии посла Эстонии в Белоруссии — как он развлекается с девочками. Посла отозвали. Эстонский порт для Минска тоже оказался закрыт.
Нельзя не признать, что от разгона оппозиции, повлекшего за собой развод Лукашенко с Западом, выиграли не только необычайно усилившиеся спецслужбы, но и официальная Москва. В ее жаркие объятия теперь оказался брошен белорусский президент.
Ярослав Романчук — экономист, и он объясняет, насколько безрадостны перспективы Лукашенко. Белорусский президент взял на себя довольно высокие социальные обязательства, однако денег в бюджете не хватает. “Те $4 млрд. долларов субсидий, обещанные Россией, а также кредит на строительство АЭС — это затягивание ситуации. В Москве понимают, что Лукашенко нельзя спугнуть. А потом пустят в ход дубину”, — полагает экономист. Стране требуется порядка $10 млрд. кредитов. Где их взять? Надеяться на Запад в ближайшее время, судя по всему, не приходится. “Сейчас кредитование открывается в основном за счет России, — говорит Романчук. — Российские банки активно кредитуют белорусские предприятия в надежде, что, когда им нечем будет отдавать долг, они расплатятся акциями”. Оказавшись в полной экономической зависимости от Москвы, Лукашенко, считает Романчук, вынужден будет идти на серьезные уступки. Сейчас Минск ратифицировал пакет документов по единому экономическому пространству, “вторым шагом может быть введение единой валюты — рубля, наконец, продажа государственных предприятий”. А госпредприятия — это святая святых Батьки. “Когда ты продаешь их, то не можешь по собственному усмотрению увольнять сотрудников, сгонять на досрочное голосование (оно, как показывает практика, дает Лукашенко небывалый процент голосов. — Н.Г.)... С продажей госпредприятий исчезнет много рычагов давления на общество”, — резюмирует правозащитник Владимир Лабкович.
Стоит, однако, сказать, что президент Белоруссии всегда демонстрировал дьявольскую изворотливость, которая помогала ему выходить из критических ситуаций. Возможно, какой-нибудь хитрый ход Батька придумает и на сей раз. Но пока что света в окошке не видно.
* * *
Когда я общалась с бабушками и дедушкой трехлетнего Даника Санникова, отец которого, экс-кандидат в президенты, до сих пор сидит в СИЗО, они рассказали мне историю. Однажды Даник обиделся на деда и перестал с ним разговаривать. На следующий день Владимир Трофимович спросил, в чем была причина обиды. “Ты не хотел идти со мной на компромисс”, — пояснил Данька. “А что такое “компромисс”? — уточнила у внука бабушка. Мальчик думал недолго: “Это когда люди договариваются между собой”.
Маленький ребенок знает, что такое компромисс. А взрослый президент Белоруссии — похоже, нет. Бескомпромиссные режимы, подобные тому, который существует в сегодняшней Белоруссии, редко сменяются цивилизованным образом. Другое дело, что никто не в состоянии предсказать заранее, что станет последней каплей, и когда. Разве кому-то могло еще совсем недавно прийти в голову, какие потрясения ждут стабильные на первый взгляд Египет и Тунис?