Премьер-министр В.Путин считает его эпохой “стабильности” и порядка. Президент Д.Медведев видит в нем симптомы начинающегося нового застоя. Но при ближайшем рассмотрении его с большим на то основанием можно назвать потерянным десятилетием. Причем потерянным практически для всего мира.
Мир в последние месяцы XX века был местом больших надежд.
Америка, ставшая при Б.Клинтоне самой “нормальной” за предшествующие полвека, с небольшим перевесом проголосовала за его преемника, А.Гора. Военные расходы в глобальном масштабе сократились за десять лет с $1,47 до $1,05 трлн. Технологическая революция очаровывала мир. Количество абонентов мобильной связи за десятилетие выросло в 60, а пользователей Интернета — в 95 раз. Социологи говорили о наступлении эпохи взаимообогащения культур. Европа завершала свое историческое единение введением евро. Россия выходила из кризиса с новым — молодым и деятельным — президентом. Государства Азии, потрясенные финансовыми неурядицами 1997—1998 годов, стремительно перенимали основы либеральной модели. Время радостных и позитивных ожиданий, начатое завершением “холодной войны”, казалось, окончательно вступало в свои права.
Однако этим надеждам не суждено было сбыться.
Особенности американской избирательной системы позволили этой демократической стране проигнорировать мнение большинства. На следующий год безумный план, родившийся в сознании саудовского ваххабита, спровоцировал Америку на самые неадекватные действия в ее истории. “Война с террором”, в которой невозможно одержать победу, началась от Вашингтона до Москвы, от Лондона до Джакарты. Десять лет спустя в большинстве из участвовавших в ней государств у власти стоят новые лидеры, но проблемы никуда не делись. Впустую растрачены триллионы долларов, погибли сотни тысяч людей, а недоверие между Западом и “настоящим Востоком” никогда не было большим. Военные расходы достигли исторически рекордных значений — $1,53 трлн. в 2009 году, — но они не сделали мир безопаснее. В России война в Чечне, казавшаяся в 2000 году законченной, обернулась радикализацией всего Северного Кавказа, на который сейчас тратятся огромные средства, причем без надежды на то, что на улицах наших городов и в туннелях метро перестанут взрываться “живые бомбы”.
Америка, казавшаяся в 2000 году источником бесконечного процветания для мира, ни за одно десятилетие не испытывала столь феноменального экономического провала. Средние за 2010 год показатели ведущих фондовых индексов ниже, чем в 2000-м, чего не случалось уже семь десятилетий; профицит бюджета в $236 млрд. сменился дефицитом в $1,29 трлн., или 8,9% ВВП; государственный долг вырос в 2,5 раза — с $5,6 до $13,85 трлн., а доллар опускался до рекордно низких значений и способен в будущем потерять статус мировой резервной валюты. Мир стал ближе к “многополярности”, которую, однако, могут приветствовать лишь те, кто склонен забывать, что именно этот международный режим во все времена был особенно чреват военными конфликтами.
В Европе развитие тоже остановилось. Евро, ставший огромным успехом на рубеже тысячелетий, столкнулся с трудностями, которые можно было предсказать с первого дня его существования. Монетарное единство, не подкрепленное фискальным, было практически обречено. Несмотря на все усилия европейских политиков, им так и не удалось принять единую Конституцию, столь нужную континенту. Заметно усилились проблемы в социальной сфере; по собственному признанию европейских государственных деятелей, потерпела крах считавшаяся многообещающей политика мультикультурализма; присоединение к Европейскому союзу Турции и Украины, которое могло закрепить объединенную Европу в числе лидеров мировой политики, de facto снято с повестки дня.
Россия стала, пожалуй, апофеозом регресса. Подсев на “нефтяную иглу”, она обеспечила населению быстрый, но незаслуженный рост уровня жизни. За исключением добычи нефти и объема строительства все основные показатели промышленного развития за десятилетие снизились. Новый чиновничий класс, поставив предпринимателей на место в 2004 году, узурпировал богатства страны. Практически весь крупный бизнес, включая и государственный, стал сейчас офшорным; политика практически исчезла из жизни общества, а В.Путин, кажется, в той или иной должности останется хозяином страны на самый долгий срок со времен царствования Николая I (с которым, видимо, придерживается схожих взглядов на государство и общество). Граждане боятся представителей “правоохранительных” органов больше, чем бандитов и убийц, почти 3 миллиона россиян предпочитают жить за рубежом, а отток капитала из страны в 2008—2010 годах оказался сопоставим c “лучшими” периодами 1990-х годов.
Однако самым ужасным стало это десятилетие для международных отношений и климата доверия в мире. Великие державы привыкают к “односторонним” действиям — от Ирака и Афганистана до Косова и Южной Осетии, — что в конечном счете разрушает механизмы глобальной безопасности. “Двойные стандарты” в отношении самопровозглашенных государств (таких, как те же Осетия и Косово) и очевидных агрессоров (в первую очередь Северной Кореи) становятся практикой. Политика препятствования нераспространению ядерного оружия потерпела крах. Количество “несостоятельных” государств с каждым годом растет. Реформа ООН, давно стоявшая на повестке дня, не состоялась. Идея нерушимости суверенитета — и как следствие вседозволенности национальных властей — все заметнее доминирует над доктриной прав человека.
В новое десятилетие мир вступает растерянным и дезориентированным, а вызовов оно готовит всем нам никак не меньше, чем прежние.
Сможет ли Запад выстроить сбалансированные отношения с исламским миром?
Удастся ли Китаю мирно и безболезненно занять первое место в глобальной экономике?
Сколь долго смогут ресурсные экономики поддерживать нынешние уровни потребления в условиях изменяющегося мирового энергобаланса?
Сможет ли российская власть вновь услышать своих подданных?
Состоится ли возвращение Америки к “нормальности” или XXI век увидит противостояние христианского и исламского фундаментализмов?
И таких сложных вопросов еще десятки.
Почти 200 лет назад молодой Пушкин, выражая отношение своих сверстников к ушедшему и наступившему столетиям, в “Воспоминаниях в Царском Селе” писал:
…но ты промчался, незабвенный,
И вскоре новый век узрел
И брани новые, и ужасы военны.
Страдать — есть смертного удел…
Сможем ли мы сказать нечто подобное в ближайшие годы? Хотя этого и нельзя утверждать с уверенностью, в современном мире заметно мало тенденций, которые давали бы основания даже для умеренного оптимизма.