Отреагировать на это проще всего шуткой: медведи не летают. Но вот незадача. В мировой практике действительно полно случаев превращения авторитарных гадких утят в прекрасных демократических лебедей. Сегодня британские консерваторы премьера Кэмерона дают всему миру уроки политической корректности. А ведь каких-то сто с лишним лет тому назад консервативный премьер лорд Солсбери искренне не мог понять: как можно на выборах приравнивать голос смерда к голосу благородного? Президентом США от Демократической партии ныне, как всем известно, является чернокожий. А ведь когда-то главным лозунгом демократов была защита рабовладения. Так, может быть, и мы зря не верим в нашего “медведя”?
Будни медвежьей палаты
“Я лечу вниз по мраморным ступенькам, через внутренний двор, проходы и дверные проемы и вбегаю в столовую палаты представителей. Я вижу свою жертву в дальнем конце комнаты. Я рядом с ним в одно мгновение: “Конгрессмен, как вы сегодня?” Только когда они сидят, а я стою, я могу использовать “метод Билла”: я обвиваю свою левую руку вокруг их плеч, сжимаю их правую руку, смотря прямо в их глаза. Это погружает жертву в теплую тину и дает мне секунду полного доминирования. “Прекрасно, г-н министр” — он знает, почему я здесь. Он пытается сбежать: “Я просто…” Но я говорю: “Дэйв, мне нужна твоя помощь” — так министр труда в администрации Билла Клинтона Роберт Рейх описал в своих мемуарах процедуру проталкивания правительством важного законопроекта через американский Конгресс.
Если верить официальной “медвежьей” пропаганде, первые намеки на конкурентную демократию постепенно появляются и в нашей Госдуме. “В нашей партии налицо признаки эволюции, — с наработанным энтузиазмом доказывал мне депутат от “Единой России” из Тамбова Алексей Плахотников. — У нас не только идет избавление от отрыжек 90-х годов. У нас введена система внутрипартийных первичных выборов. Это хороший экзамен для будущих руководителей партии”.
С началом осенней сессии на Охотном Ряду депутатов от “ЕдРа” действительно заставляют посещать пленарные заседания нижней палаты. Вне закона объявлена и практика голосования чужими карточками. Но, говоря без диктофона, думские “медведи” утверждают: речь вновь идет лишь о косметическом ремонте фасада.
“Если дать депутатам возможность реально влиять на происходящее в зале, их метлой оттуда не выгонишь, — излил мне душу один из таких людей. — Но в 90% обсуждаемых тем ты не разбираешься. А когда речь идет о предмете, в котором ты что-то понимаешь, брать слово бесполезно. Выразив свое мнение, ты в лучшем случае лишь наживешь себе врагов. Ведь решение партии уже принято и изменить его невозможно”.
В дни пленарных заседаний Думы местные единороссы в девять утра обязательно посещают собрание своей фракционной группы. Здесь можно свободно высказываться на любую тему. Но вот только толку от этого нет. Смысл сбора не в обмене мнениями, а в раздаче шпаргалок. В документе приводится список вопросов, которые сегодня будет обсуждать Дума, и указание, как голосовать по каждому из них.
Ни в одной развитой стране мира нет парламента, где депутат мог бы голосовать, руководствуясь лишь собственной совестью. В британском парламенте, например, действует система “кнутов”. Депутатам от той или иной партии тоже вручается кондуит со списком голосований и позицией партии по каждому вопросу. Если какой-то пункт повестки дня подчеркнут одной линией, это голосование “одного кнута”. Ты можешь без угрозы санкций либо вовсе игнорировать этот вопрос, либо голосовать, как тебе заблагорассудится. “Два кнута” — это уже гораздо серьезнее. Если же ты взбрыкнешь во время голосования, отмеченного “тремя кнутами”, жди неприятностей. Партийный чиновник, носящий титул “главного кнута”, обязательно устроит тебе взбучку. Тебя могут даже исключить из партии.
Но у британского депутата все равно довольно широкая свобода действий. На одном из регулярных собраний фракции он может потребовать объяснений у руководства партии о причинах именно такой политики по такому-то вопросу. Депутат может попробовать поднять бунт с целью изменения этой политики или даже смены лидера партии. Он может написать собственный законопроект и протолкнуть его принятие. Наконец, парламентарий может что угодно говорить гражданам в своем избирательном округе.
Перед региональными выборами весной этого года всем депутатам и сенаторам от “Единой России” раздали восемь листов компьютерного текста под заглавием “Характеристика послания Президента РФ в сфере обеспечения избирательных прав граждан и развития демократических институтов”. От народных избранников потребовали выучить текст наизусть и потом, не показывая самой бумаги, изложить его партийно-чиновничьему активу в своем регионе.
На Охотном Ряду свободы действий у депутата-единоросса еще меньше. Каждый партийный бюрократ знает: нынешний парламент управляется с помощью “системы двух ключей”. Первый ключ — декоративный. Это формальное одобрение Думой того или иного законопроекта. Второй ключ, напротив, реально способен открыть замок. Это одобрение законопроекта лидером партии Путиным или его аппаратом в правительстве.
Как это выглядит на практике? Чтобы все выглядело благопристойно, иногда доверенным депутатам поручают внести правительственные законопроекты как бы от собственного имени. Если бы этой уловки не было, то все бы увидели: собственные законопроекты “медвежьих” депутатов умирают, не достигая даже стадии голосования в думских комитетах. В Думе действует неписаное, но железное правило: без положительного заключения правительства законопроект не рассматривается.
Сразу оговорюсь: в Думе есть кучка суперлоббистов, которой это не касается. Например, неформальный предводитель российского страхового лобби депутат Владислав Резник по своему влиянию в кругах питерских превосходит многих министров. Но если ты не Резник, а все-таки хочешь чего-то добиться, у тебя остались лишь две потенциальные лазейки.
“Ты можешь попробовать проникнуть к спикеру Грызлову и доказать ему, что политика правительства в данном вопросе ошибочна, — раскрыл мне секреты думского закулисья уже упомянутый депутат-“медведь”. — Надо отдать Грызлову должное. Он вникает и часто становится на сторону депутата. В таких случаях Грызлов сам связывается с руководителем аппарата правительства Собяниным и заставляет Белый дом изменить свою позицию. Но попробуй сначала добейся аудиенции у Грызлова. Он же просто феноменально загружен”.
Во вторую лазейку втиснуться еще сложней. Надо напрямую идти к правительственным чиновникам и пытаться их в чем-то убедить. Но это сизифов труд. У чиновники из Белого дома и других ведомств уже есть свои законопроекты, и им некогда думать о чужих.
“Нельзя скрестить монархическую вертикаль с элементами демократии, — поставил диагноз и своей работе, и всему нашему парламенту мой собеседник из круга думских единороссов. — Мы создали систему сидения между двух стульев. Но так не бывает. Рано или поздно это лопнет. Эта неэффективная система давит инициативу. У нас осталось двадцать донкихотов, которые за что-то борются. Все остальные махнули рукой: “Плетью обуха не перешибешь”. Многие из нас шли в Думу с надеждой что-то изменить. Но, как выяснилось, для этого надо было идти в другое место: правительство, Администрацию Президента или ГУП”.
Неизбежно ли “ЕдРо”?
“Есть миф, что можно в угоду формальным демократическим критериям походя реформировать политическую систему. Но не допустим ли мы таким образом к власти проходимцев и маргиналов? Если насаждать демократизацию, нажимая только на административную педаль, машина не поедет. Как я должен “честно конкурировать” с Мироновым и Жириновским? Помогать им наращивать политические мускулы? Но это противоестественно. В современной России могут быть лишь такие партии, которые есть. Они соответствуют уровню развития общества и политической системы” — так первый вице-спикер Думы от “ЕР” Олег Морозов отреагировал на мои упреки в адрес партии власти.
От подобных речей чиновников при желании можно отмахнуться, как от циничной пропаганды. Но перейдем из сферы высокой политики в плоскость реальной жизни. Мог ли недавний эпизод в Башкирии, где глава района заставлял старшеклассников целовать себе ноги, случиться на Западе? Самодуров хватает в любой стране. Однако готов биться об заклад: за кордоном осечка у одуревшего от власти чиновника случилась бы уже на самом первом этапе.
Отпор хаму дали бы сами школьники и их учителя. Если бы этого не случилось, шум, поднятый родителями, привел бы к мгновенной отставке чиновника. А если бы и этого не произошло, то в дело бы активно вмешалась полиция. Что же случилось в не самом отсталом российском регионе? Не один из этих “общественных предохранителей” не сработал. Чтобы наказать самодура, потребовались всероссийский скандал в Интернете и вмешательство президента Башкирии.
“В России пока нет ни одного элемента гражданского общества. Поэтому нет ни нормальных партий, ни потребности в них, — подвел мне под эту типичную жизненную ситуацию идеологическую базу высокопоставленный российский чиновник. — Если не говорить о путчах и революциях, то оппозиция всегда рождается либо в средних, либо в высших слоях общества. Но у нас они до сих пор до конца не сформированы. Средний класс еще в той стадии, когда он может выдать запрос и на демократию, и на диктатуру. Элита в теории должна быть заинтересована в политической конкуренции. Но на практике элита в России либо зависит от доступа к бюджету, либо транснациональна: она лишь делает здесь деньги, и ей по большому счету важно лишь, чтобы в этой стране не было революции”.
Дойдя до этого звена в цепочке логических рассуждений, многие наши демократы начинают обрушиваться с проклятиями не только на “узурпаторов” наверху, но и на “быдло” внизу. Мол, русский народ в силу своей многовековой привычки к рабству просто не способен воспринять “разумное, доброе и вечное”.
Такие взгляды — признак не только экзальтированности и ничем не оправданного интеллектуального высокомерия. Их носители еще и очень плохо знают мировую историю. То, что мы считаем “эксклюзивно российскими” политическими язвами, несколько поколений назад было повседневностью такой политически развитой страны, как Америка.
Беспредел силовых структур и судов? Летом 1919 года у генерального прокурора США Митчелла Пальмера неизвестные злодеи взорвали дом в Вашингтоне. Оскорбленный прокурор в ответ затеял “охоту на большевиков”. Тысячи совершенно ни к чему ни причастных обывателей были избиты полицией и брошены в тюрьму без ордеров. Второй, чуть менее уродливый раунд борьбы с “врагами нации” случился в Америке еще на памяти ныне живущего поколения — в конце 1940-х — начале 1950-х годов.
Демонстративный цинизм в отношении выборного процесса? Выступая в 1880 году на банкете в Нью-Йорке, новоизбранный вице-президент США Честер Арчер практически открыто признал: заполучить голоса выборщиков от штата Индиана его партии удалось только благодаря использованию “большого объема мыла” (на американском политическом жаргоне того времени — массовая скупка голосов).
Откат в отношении, казалось бы, уже завоеванных демократических свобод? Американский опыт показывает, что формальное провозглашения новых прав — это лишь начало долгого и вовсе не линейного процесса. После окончания Гражданской войны в США черные жители страны были официально уравнены в правах с белыми. “Первые в истории” события следовали одно за другим: первый негр-посол в 1869 году, первые негр-сенатор и негр-конгрессмен в 1870 году, первый негр-губернатор в 1872 году.
Белые расисты отреагировали на это созданием ку-клукс-клана и массовым террором. В ответ федеральные власти использовали войска и уже к 1871 году практически разгромили ку-клукс-клан. Хеппи-энд? Отнюдь. Черное население еще не было готово каждый день бороться за свои права, и все вернулось на круги своя. Мало того, что негры-депутаты исчезли из Конгресса на многие десятилетия. Во многих штатах черным даже запретили голосовать под страхом смерти.
Однако эра господства судов Линча и грандиозных маршей ку-клукс-клана через центр Вашингтона тоже оказалась конечной. К 1950-м годам “девушка созрела”: черные взяли дело защиты своих интересов в собственные руки. И вскоре у негров появились не только формальные, но и реальные права.
Вам обидно, что современная Россия сравнивается с давно канувшими в Лету иностранными событиями? Увы, но этот временной лаг и есть размер нашего политического отставания от Запада. Придется ли российским гражданам ждать своих прав столько же, сколько неграм в Америке? По оценкам экспертов, речь идет о десятилетиях. И это в самом лучшем случае. Как сказал мне Олег Морозов, “пока мы не построим твердый экономический фундамент, у нас не будет партийной системы в ее западном понимании. Отпускать вожжи можно только тогда, когда богатых в стране будет больше, чем бедных”.
Но значит ли все это, что наши претензии к власти и ее карманной партии необоснованны? Вряд ли. Ведь в переходный период вести себя наша верхушка может очень по-разному.
Марш имитаторов
“Мы избавились от бардака 90-х и на выходе получили новую однопартийную систему. Теперь нам надо вновь двигаться в сторону многопартийности, но многопартийности управляемой” — так видный чиновник Администрации Президента сформулировал мне свое понимание стратегической линии власти.
Несчастье в том, что, как это часто бывает в России, слова чиновников кардинально расходятся с их делами. Представьте себе потенциально талантливого молодого спортсмена, который, однако, еще не готов к участию в Олимпиаде. Ему говорят: “Парень, тебе еще рано” и вместо тренировок отправляют по маршруту столовая—ресторан—кабак. Вопрос на засыпку: будет ли этот человек когда-нибудь готов к участию в Олимпиаде?
В отношении российской политической системы наша власть взяла на вооружение именно этот сомнительный принцип. Выборы в Думу по системе одномандатных округов не несут в себе угрозы потери контроля над ситуацией в стране. Но их все равно отменили. За восемь лет своего существования прямые выборы губернаторов ни разу ни приводили в России к какому-нибудь политическому кризису. Но их тоже отменили. А сейчас в стране по указке из Администрации Президента набирает обороты кампания по отмене прямых выборов мэров городов. И кого россиянам разрешат в ближайшие десятилетия избирать напрямую? Президента раз в шесть лет? Или муниципальных советников, которые ничего не решают и никому неинтересны?
Движение политической системы вперед зависит не только от успехов в экономике. Прививание выборных традиций и привычек — это как минимум не менее важно. Вместо этого власть с веселым азартом делает нечто прямо противоположное.
“Любая власть стремится отождествить свои интересы с интересами государства. Это позволяет ей преподносить отстаивание собственных амбиций как реализацию и защиту интересов общественных и государственных. Между тем эти интересы весьма различны, часто разнонаправлены, а порой и диаметрально противоположны”, — заявил на недавнем “круглом столе” в Московском институте стратегических оценок и анализа доктор философских наук Сергей Королев.
Звучит как предельно точный диагноз, вам не кажется? Может возникнуть вопрос: если все обстоит таким образом, то зачем нашей верхушке риторика о развитии политической конкуренции и внутреннем реформировании “Единой России”? Как мне кажется, ответ прозвучал на том же “круглом столе” из уст другого доктора философских наук Павла Гуревича: “Власть поняла, что для удержания режима надо создать видимость полемики, критики, оппозиционности. Все заняты своим делом — власть властвует, политологи вяло обсуждают текущие реалии, эксперты мучаются в теоретических спорах. Но, похоже, в этом диалоге никто никого не слушает”.
Не стоит сводить все происходящее в российской политической сфере России к одной-единственной тенденции: забронзовению власти. Тот же Павел Гуревич напомнил о “законе”, который впервые сформулировал знаменитый французский политолог ХIХ века Алексис де Токвиль: “Люди становятся более требовательным к власти не когда им хуже всего, а когда их ситуация начинает улучшаться. В том случае, если реальная опасность уже позади, а быстрых перемен к лучшему не происходит, избиратели начинают строже спрашивать с власти”. В какой-то степени “эффект Токвиля” сейчас налицо. Те, кто считается в России средним классом, еще никогда не жили так хорошо, как сейчас. А градус недовольства властью в этих самых слоях общества все растет и растет.
Эгоизм — одно из главных вечных свойств человеческой натуры. Перемены к лучшему в политической жизни всегда наступают только в результате борьбы разных общественных слоев, защищающих собственные интересы. А раз так, то, может быть, в нынешнем стремлении власти до предела натянуть одеяло на себя нет ничего страшного? Может быть, это неизбежная часть нормального исторического процесса?
Искушение сказать “да” очень велико. Но, как и в одноименном американском шпионском фильме, это ложное искушение. Выше я доказывал, что в политическом отношении Россия ХХI века — это Америка конца ХIХ или первой половины ХХ века. Теперь настало время вспомнить: одно важное различие между нашим настоящим и их прошлым все же есть. У американцев не было опыта жизни при однопартийном правлении. И они в течение 70 лет не являлись подопытными кроликами в страшном политическом эксперименте.
Этот факт вовсе не ставит клеймо на нашем будущем. Но он делает российский политический процесс более хрупким. И он многократно увеличивает степень ответственности власти за неправильные и эгоистические шаги.
Итак, летают ли медведи? Возможно, нет. Но если бы наша верхушка на самом деле задалась целью двигать политическую систему страны вперед, то медведя можно было бы обучить хотя бы езде на мотоцикле. Вместо этого мы лишь старательно имитируем движение вперед.