26 сентября ветераны 9-го управления КГБ, Главного управления охраны РФ, Федеральной службы охраны РФ встретятся на Старой площади на торжественном заседании, чтобы отметить 10-ю годовщину со дня создания ассоциации “Девятичи”.
Среди них будет один человек, имя которого было известно только в среде профессионалов, и в силу специфики его прежней работы оно практически неизвестно широкому кругу. А ведь в свое время офицера “девятки” Михаила Титкова грозился расстрелять сам Ясир Арафат, ему пыталась влепить строгий выговор “железная леди” Маргарет Тэтчер, а Никита Хрущев угощал первым выращенным огурцом из своей теплицы.
В преддверии большой даты в эксклюзивном интервью генерал-майор запаса Михаил Владимирович Титков рассказал “МК” о своих впечатлениях от встреч с самыми яркими политическими и общественными фигурами ХХ века и о своей нынешней работе после увольнения с госслужбы.
ИЗ ДОСЬЕ “МК”: Титков Михаил Владимирович. Родился 10 августа 1941 года в селе Б. Снежеток Рязанской области. В 1964 году принят на работу в 9-е управление КГБ на должность рядового сотрудника с присвоением звания младший сержант. За годы работы повышался в должности 14 раз, дошел до звания генерал-майора. По состоянию здоровья и выслуге лет уволился из органов в 1991 году в должности заместителя начальника 9-го управления КГБ СССР.
С 1969-го по 1991-й — в составе группы обеспечивал безопасность Леонида Брежнева и Алексея Косыгина во время их поездок по стране и за границу. Руководил подготовкой визитов Юрия Андропова, Константина Черненко, Михаила Горбачева за рубеж. Помимо этого руководил вопросами безопасности во время подготовки и проведения визитов зарубежных глав государств и правительств (Маргарет Тэтчер, Рональд Рейган, Билл Клинтон, Индира и Раджив Ганди, Гельмут Коль, Франсуа Миттеран, Ли Пен, Ро Де У).
В настоящее время является президентом Фонда социальной поддержки сотрудников и ветеранов федеральных органов государственной охраны “Стрелец”, вице-президентом Ассоциации ветеранов органов государственной охраны “Девятичи”.
Никита Хрущев, 1964-1967 годы
— Встреча с Никитой Хрущевым произвела на меня очень большое впечатление. Это было уже после его снятия с поста Генерального секретаря ЦК КПСС, он жил на даче в Петрово-Дальнем, где мы его и охраняли. И вот я, молодой парень, первый раз в жизни увидел большого человека нашего государства. Мы с ним проводили все свободное время. Жил он с супругой, но, видимо, ему нужно было выговориться, и поэтому он вел с нами долгие разговоры. Общения не стеснялся, частенько просыпаясь, подходил к нашему помещению и ждал, когда кто-то из нас выйдет ему навстречу. Мы гуляли с ним до обеда, и он делился своими воспоминаниями. Хрущев говорил просто, без изысков и вычурности. Много рассказывал, куда ездил, что делал в этих поездках, как ботинком стучал в ООН, говорил, правда, что это был эмоциональный срыв.
Первое, что мне запомнилось из этих рассказов, — это история о его первых трудовых шагах. Старшее поколение помнит: тогда гуляли слухи, что якобы он работал на шахте. И вот я задаю ему вопрос: Никита Сергеевич, все ищут шахту, на которой вы трудились. И он мне признался: мол, это не совсем так, в самой шахте я не был и в забое не работал, а вот мой отец был в рудоуправлении инженером-энергетиком. По тем временам это была большая должность. Он-то и устроил меня к себе в электротехническую бригаду, я обслуживал лебедки и другое вспомогательное оборудование.
Так что я, пожалуй, был первым в нашей стране, кто из первых уст узнал, где в молодости работал Хрущев.
Вспоминается еще один интересный момент. Это было тогда, когда он начал переправлять свои мемуары за границу, — пошли разговоры, что якобы Никита Сергеевич подходил к забору и через дырки в нем просовывал своим доверенным лицам эти материалы. Ничего этого, естественно, не было — мы с ним находились круглые сутки. Только потом его родственники рассказали в СМИ, как в действительности эти рукописи оказались на Западе.
Вообще Никита Сергеевич все это время держался молодцом, не унывал. Он очень активно, будучи еще при власти, пропагандировал гидропонику. И мы с ним вместе прямо на даче претворяли его идеи в жизнь: строили теплицы, выращивали рассаду, причем Хрущев был очень привередлив: то в одном месте посадит, то в другом — добивался лучшего урожая. Он пару раз мне в шутку жаловался: вот, мол, Михаил, раньше проблем с гвоздями у меня не было, а сейчас приходится ржавые да кривые выпрямлять, чтобы свою теплицу достроить. Но за все твои труды, как только будет урожай огурцов, первый обязательно твой. И сдержал свое слово. Вышел как-то на смену, а он мне — пошли. Подвел к теплице: видишь огурец, я тебе его обещал, бери.
Единственный раз я его увидел в удрученном состоянии 7 ноября 1967 года, когда отмечалось 50 лет Октябрьской революции. Начиная с 5 ноября он ждал приглашения из Кремля — как заслышит, что машина подъезжает, тут же к воротам спешил: вдруг приглашение привезли. Ждал его где-то часов до трех 7 ноября, но когда понял, что не пригласили, ушел в дом и закрылся у себя. А ночью ему вызывали “скорую”.
Алексей Косыгин, 1970 год
— Удалось мне какое-то время поработать и с советским премьером Алексеем Николаевичем Косыгиным. О его работоспособности, человеческих, деловых качествах говорилось много, но я хочу подчеркнуть еще одну его характерную черту — обостренное чувство государственного долга, — которая проявлялась в самых критических моментах. Вспоминается такой случай: Косыгин во главе правительственной делегации приехал на похороны президента Египта Насера. Обстановка на тот момент в Египте была сложная, новый лидер страны Анвар Садат взял курс на отдаление от СССР. Жили мы в нашем посольстве в Каире, и надо было ехать на процесс погребения, куда съезжались все главы государств и официальные лица.
Наши египетские коллеги, которые по своей линии должны отвечать за безопасность Косыгина, пришли к нам и заявили: контроль над городом утерян, вашу безопасность мы гарантировать не можем, с территории посольства выезжать не рекомендуем. Это было очень серьезное заявление — фактически египетские спецслужбы сняли с себя всю ответственность. Начальник личной охраны Косыгина Карасев Е.С., естественно, доложил Алексею Николаевичу. Его реакция была предельно жесткой: “Я приехал сюда не в посольстве сидеть. Изыскивайте способы, как мне попасть на церемонию”.
А в Каире действительно национальный траур. Улицы забиты людьми, ни пройти ни проехать. С нашей резидентурой стали искать обходные пути. И предложили Косыгину один нестандартный вариант: решили переправиться через Нил к месту захоронения на лодке. Главная река Египта как раз была неподалеку от посольства — мы арендовали небольшой катер, сели в него, переплыли Нил.
Стали искать преемника Насера, Анвара Садата, — нас повели в какое-то небольшое помещение, где он лежал на топчане, явно находясь в полуобморочном состоянии. Видимо, на его психику сильно подействовали происходящие события. Анвар Садат и его окружение были крайне удивлены нашему появлению. Однако Косыгин не проявил ни тени смущения, спокойным тоном сказал, что прибыл на церемонию выразить свои соболезнования. Отдал все положенные почести, и таким же способом мы переправились обратно в свое посольство.
Ясир Арафат, 1970-1980 годы
— Лидер Организации освобождения Палестины Ясир Арафат сперва приезжал в СССР только по линии общественных организаций: официальные лица его не признавали, хотя он очень добивался этих встреч.
Он был большим конспиратором — обстановка этого требовала. Я работал с ним на протяжении пяти лет. За эти годы у него несколько человек сменилось в личной охране. Спрашиваю: а где те, предыдущие? Или расстрелян, или убит в междоусобной перестрелке, отвечает мне старший. За одну только пятилетку у него погибло человек семь.
Арафат нас часто вводил в заблуждение. Заявлял, что прилетает на таком-то рейсе, мы его ждем, а он появляется совсем на другом рейсе, из другого города и даже страны. Так же и улетал. Садился сперва на один самолет, потом где-то в Европе пересаживался, путая следы.
И вот в очередной приезд ему говорят: у вас будет официальная встреча с руководством СССР, конкретно — с министром иностранных дел Андреем Громыко. Во всей палестинской делегации эйфория: они так долго этого добивались!
Надо сказать, что первый раз я его увидел еще в 1970 году, когда хоронили президента Египта Насера. Тогда он был для нас в диковинку: в платке, весь обвешанный патронами, везде ходил со своим оружием, настоящий революционер.
В Москве Арафат жил в одном из особняков на Ленинских горах. У нас он тоже везде ездил по общественным организациям с оружием — мы ему не запрещали. Но, когда пришло время ехать к Громыко, сразу же возник вопрос. Перед руководителями СССР с оружием появляться, естественно, было запрещено. Я говорю охраннику Арафата: предупреди шефа об этом обязательном условии, свои пистолеты он должен оставить здесь, в особняке. Тот ушел в кабинет к Арафату, но через секунду пулей оттуда выскочил, глаза вытаращены — тот, видимо, врезал ему по первое число.
Он мне говорит: “Абу Омар (так между собой звали Арафата его приближенные. — Прим. ред.) оружие не оставит — он поедет на встречу с вашим министром только с ним”. Понятно, думаю. Подключаю переводчика, они вдвоем пошли уговаривать Арафата — снова отказ. Пришлось идти мне. Объясняю: у нас так не принято, есть определенные правила. Он продолжает упорствовать: без оружия никуда не поеду. А решение принимать надо: Громыко-то его ждет. Поразмыслили над ситуацией: кому больше нужна эта встреча? Арафату, конечно. И я поставил ему ультиматум: если вы не оставите оружие в особняке, я доложу, что вы отказываетесь от встречи. Теперь он задумался. “Ладно, — говорит через несколько минут, — я тебе свои пистолеты в машине передам, а когда выйду от Громыко, ты мне их обратно вернешь”. Как и договаривались, в машине он все свое вооружение с себя снял.
Арафат понял, что вынужден играть по нашим правилам. Встреча с Громыко произошла 28 апреля, после чего было принято решение, что он встретится и с Леонидом Брежневым. Но Арафат об этом не знал до последнего, и только когда шла первомайская демонстрация — мы подвезли его с тыльной стороны к Мавзолею, где он стоял и ждал, когда Леонид Ильич спустится к нему. Они общались буквально минут пять, после чего обнялись, но самое главное, что пресса всю эту встречу запечатлела, и эта новость пошла уже по официальным каналам.
Конфликт оказался исчерпанным, Арафат был очень доволен. Мы поехали в Звездный городок, а мне ведь тоже интересно с ним пообщаться, он ведь уже тогда на слуху был. Арафат с удовольствием рассказывал про Организацию освобождения Палестины, о том, как они добиваются создания независимого государства, какая в их рядах железная дисциплина. “Если кто-то ослушался, — рассказывал он, — то расстрел неминуем, иначе власть в руках не удержишь”. Арафат также рассказывал, что в целях конспирации дважды в одном месте не ночует. Когда же он заговорил о дисциплине, я задал ему вопрос: “Абу Омар, у меня с вами был конфликт по поводу вашего личного оружия. Вы должны понимать, что я офицер КГБ, у меня имеется соответствующий приказ. А что бы вы со мной сделали, если бы я был вашим подчиненным и не выполнил ваш приказ?” “Расстрелял бы”, — коротко и ясно ответил Арафат. “Значит, я все правильно сделал”. “Тогда беру тебя в свою личную охрану”, — заявил, улыбаясь, Арафат.
Мы много с ним и в дальнейшем ездили, беседовали. Интересный факт: он вообще не употреблял спиртного. Только один раз в Баку на первомайские праздники, после встречи с Леонидом Брежневым, я увидел, что он пригубил из бокала с шампанским.
Яков Рябов, 1976 – 1979 года
- У всех на памяти трагедия, произошедшая с губернатором Красноярского края Александром Лебедем, который разбился на вертолете. Долго тогда компетентные органы выясняли, кто виноват, летчики, погодные условия, или же роковое стечение обстоятельств. Я же считаю, что во всех подобных историях виноват старший, – а обычно это руководитель службы безопасности, – кто летит на этом вертолете.
Поделюсь одним воспоминанием, как это все выглядело в Советском Союзе. Тогда особым Постановлением Политбюро регламентировалось все, что касалось передвижения первых лиц государства, вплоть до того, на чем конкретно им ездить, летать и плавать. Я тогда работал с бывшим первым секретарем Свердловского обкома КПСС, секретарем ЦК КПСС по вопросам обороны и первым заместителем Председателя Совета Министров Яковом Рябовым (Он кстати рекомендовал Ельцина Кремлю на высокую должность, о чем потом очень сожалел – прим. ред). Мы находились в Красноярске, и ему срочно потребовалось слетать на отдаленный объект. По статусу ему было положено летать только вертолетами 235-го московского авиаотряда, но закавыка в том, что из Москвы им до Красноярска лететь двое суток. Тогда Рябов запросил вертолет у местных руководителей. Те сказали, что вертолет есть.
«Летим, – сказал он, – а сейчас пошли обедать». Как старший группы, я начинаю протестовать. Нельзя вам лететь, вы же знаете, это запрещено по инструкции, а он ни в какую, летим и точка. Пошел я звонить в Москву руководству, дозвонился до начальника своего управления, так мол и так, а он мне в ответ, чего ты мне звонишь, ты там старший, сам и решай этот вопрос.
Я снова к Рябову: «Яков Петрович, нельзя лететь». А он человек был хороший, с юмором: «Михаил, садись, обедай, ведь голодным полетишь. Если разобьемся, спрашивать будет не с кого, а слетаем удачно, перед твоим начальством я заступлюсь, ешь, и ни о чем не волнуйся». В итоге слетали, все обошлось.
Рябов вообще любил подшучивать над окружающими. Вспоминаю еще один случай. Ленинградское «ЛОМО» начало производить небольшие фотоаппараты по новой технологии, и ему один вручили в подарок. Летим на самолете в Челябинск. «Михаил, – обращается он ко мне, – возьми фотоаппарат, поснимай меня в самые интересные моменты».
Сразу из аэропорта нас везут на Челябинский тракторный завод, в цех, где собираются новые секретные танки. Уже в самом цеху Рябов взобрался на танк, как Ленин на броневик, внизу стоят конструкторы, объясняют ему технические характеристики. А я в это время начинаю его фотографировать. Местная служба безопасности просто опешила, сначала один на меня покосился, потом другой, гляжу, вокруг стягивается кольцо охраны, друг у друга спрашивают, кто это, и только руками разводят. Представьте себе: секретный завод, еще более секретный танк, а около него стоит некто и фотографирует. Смотрю, меня уже со всех сторон окружили. Яков Петрович сверху это увидел, и вдруг спрашивает: «А кто это здесь секретное производство фотографирует?» Тут вообще все сели. Минутная пауза. Гробовая тишина. И тут Рябов наконец снял напряжение: «Михаил, если я за тебя сейчас не заступлюсь, ты отсюда живым не выйдешь. Оставьте его в покое, это наш товарищ».
Сложная ситуация у меня произошла с Председателем Совета Министров Николаем Ивановичем Рыжковым в Армении после землетрясения в Спитаке. Там высокогорье и среднегорье, туманы, облака укутывают горы. Мы много на вертолетах летали, и хотя они и были доставлены из Москвы, нештатных ситуаций избежать не удалось. А однажды едва не произошла трагедия. Мы летели тремя вертолетами, туман, вдруг перед головным вертолетом из облаков возникает линия электропередач. Как пилот успел среагировать, как успел сообщить другим летчикам о внезапно возникшем препятствии на пути, остается только догадываться.
Вячеслав Молотов, 1984 год
— Эта история произошла летом 1984 года. Меня вызывает к себе руководство и отдает приказ. Отправиться на дачу к Вячеславу Михайловичу Молотову и привезти его в Кремль в кабинет к Константину Устиновичу Черненко, тогдашнему Генеральному секретарю ЦК КПСС. Молотову о цели поездки приказано было не говорить. Я приезжаю на дачу к Молотову. Представляюсь инструктором ЦК КПСС, предлагаю одеться и проехать со мной в Кремль. Он отнесся ко мне крайне настороженно и с недоверием. “Куда и зачем едем? Инструктора ЦК так не стригутся”, — заявил он мне, однако быстро собрался и сел в машину.
Когда же он вернулся обратно после встречи с Черненко, его лицо, настроение изменились до неузнаваемости. Он просто сиял от счастья. Причину этой перемены я понял, когда служебная машина въехала в ворота его дачи. Он выскочил из авто и закричал родным, жившим здесь: “Девчонки, меня в партии восстановили!” От его холодного тона не осталось и следа. Он пригласил меня в дом со словами: “По такому поводу не грех и чайком с баранками побаловаться”. И мы вместе с его семьей пили чай с баранками, а он откровенничал. “Я все эти годы верил, что меня восстановят, каждый месяц платил членские взносы, знал, что справедливость восторжествует”. Такие вот были люди, такая эпоха.
Михаил Горбачев, года 1985 – 1989.
- С Михаилом Сергеевичем Горбачевым мне довелось много поездить и по стране, и за границей. Должен заметить, что в системе охраны первых лиц все предусмотреть невозможно. Бывают такие случайности, которые предугадать крайне сложно. Казалось бы, досконально прорабатываются и изучаются маршруты следования, определяется, какие человеческие и технические ресурсы для этого необходимо задействовать. Но иногда вмешивается его величество случай.
С Горбачевым из Красноярска мы ехали в Дивногорск на машинах, расстояние между этими городами приличное, движение было убрано, по пути следования попадались небольшие деревушки. Понятное дело, народ выходит к дороге, кричат что-то, машут руками, приветствуют проезжающих гостей. Несколько деревушек мы проехали спокойно. И вдруг в очередной из них Михаил Сергеевич видит, стоит небольшая группа людей и среди них женщина с рушником и пирогом в руках. Он требует остановить кортеж. Остановились, Горбачев подходит к женщине, начинает общаться, она ему, как мы рады вас видеть, и пирог вот для вас испекла. Горбачев доволен, уже собрался уходить, а она, постойте, у меня для вас еще кое-что есть… Достает из-под рушника письмо с жалобой на местное начальство и вручает ему. Хорошо, что это было просто письмо.
Видите, какие бывают стечения обстоятельств. Сто с лишним километров дороги, и надо же остановиться как раз в том месте, где его ждали не только с пирогом, но и с таким сюрпризом. А ведь это была простая женщина, живущая в глубинке. Никакая не террористка, которую специально готовили, и то она сообразила, каким образом можно привлечь к себе внимание первого лица и оказаться рядом.
Маргарет Тэтчер, год 1989.
- На следующий год после землетрясения в Армении, мы прилетели в Ленинокан с премьер-министром Великобритании Маргарет Тэтчер открывать школу, построенную на деньги англичан. Поминутно была расписана программа пребывания в городе. И в ней был пункт – «осмотр местной достопримечательности, главного городского храма». Однако армянские специалисты нас предупредили – после недавнего землетрясения храм находится в таком состоянии, что в любую минуту может рухнуть.
Тут еще армянские власти допустили серьезную ошибку, начав активно приглашать в Ленинокан в связи с этим визитом жителей окрестностей. Когда мы передвигались по городу, его улицы были чрезвычайно запружены людьми. Естественно, на главной городской площади перед храмом, где должны были состояться официальные мероприятия, собралась огромная толпа. Что делать? Согласно протоколу надо вести ее туда, но никто не гарантирует, что храм не развалится на глазах.
Так же как и в случае с Рябовым перед официальной церемонией состоялся обед, я приглашаю на конфиденциальный разговор начальника ее личной охраны. «Необходимо, – говорю, – доложить Тэтчер, что в храм идти нельзя». Он идет и докладывает ей об этом. Но «Железная Леди» его выгоняет со словами, что она обязательно поедет. Я обращаюсь к министру иностранных дел Великобритании, который был в составе делегации, к нашему руководителю протокола – поездка в храм может быть опасной. Но Тэтчер ни в какую. «Я эту поездку запланировала, меня там ждет настоятель храма. Мне неудобно, я ему обещала».
Надо сказать, что когда она приезжала в СССР, то постоянно общалась с представителями Православной церкви. Я даже в Сергиев Посад с ней ездил для этих целей…
Но сейчас ситуация абсолютно другая. Тогда мы даем команду привезти к ней настоятеля храма, раз ему было обещано. Но Тэтчер опять проявляет упрямство, и несмотря на то, что запланированная встреча со священником произошла, требует, чтобы ее отвезли в храм.
Тут мне пришлось прибегнуть к маленькой военной хитрости. Передвигалась английская делегация по Ленинакану в большом автобусе, Маргарет Тэтчер находилась рядом с водителем и оттуда приветствовала жителей города. Перед посещением храма должно было состояться возложение венков у одного из старинных памятников. Говорю местным товарищам: рядом с аэропортом надо найти какой-нибудь памятник и организовать там возложение венков. Так мы и сделали, доставили туда почетный караул, венки.
Тэтчер, само собой разумеется, города не знала, помнила, что согласно программе, сперва должно быть возложение венков, а потом посещение храма. И вот по дороге в аэропорт, километра за два до него, мы останавливаемся у старинного памятника. Почетный караул уже ждет, возложение прошло без сучка и задоринки, мы садимся в автобус… и через пять минут она оказывается у трапа самолета. Как она взбеленилась! Начала своего министра ругать, охрану, потом на меня накинулась, мне переводчик ее слова переводит «Вы, лжец, генерал. Вы меня обманули, я объявляю вам выговор».
Выговор выговором, но через несколько минут она уже сидела в самолете, а мы провели мероприятие без эксцессов.
Алексий Второй, 2007 год
— У меня есть правительственные и общественные награды. Но одной я особенно дорожу. Патриарх Московский и всея Руси Алексий Второй наградил меня орденом Святого князя Дмитрия Донского. Этот орден Русская православная церковь вручает за большую благотворительную деятельность.
Награда связана с моей работой в Ассоциации ветеранов госслужбы “Девятичи” и Благотворительном фонде социальной поддержки сотрудников и ветеранов федеральных органов госохраны “Стрелец”. Если деятельность ассоциации больше направлена на организационную помощь ветеранам, решает задачи их трудоустройства после увольнения в запас, взаимодействие с органами государственной власти, то фонд “Стрелец” занимается вопросами, связанными с материальной поддержкой неработающих ветеранов. В этой работе мы идем рука об руку. С президентом “Девятичей” Алейниковым В.В. находим средства для решения тех или иных социальных проблем ветеранов госохраны и передаем их в фонд. Фонд уже на основании заявок коллегиально рассматривает, кому эти средства направлять. Причем это не только единоразовая материальная помощь. Мы организовываем выезды наших ветеранов в дома отдыха с семьями, большое внимание уделяем участникам ВОВ. Их у нас примерно 500 человек. Совместно с “Девятичами”, фондом “Кремль-9” регулярно по юбилейным датам собираем их в гостинице “Метрополь”. В этом благородном начинании нас очень поддерживает генеральный директор гостиницы Юрий Матков, практически бесплатно организующий у себя это мероприятие. Ветераны со слезами на глазах приходят на это торжество, говорят: может, я уже в последний раз появлюсь здесь, — для них это большое событие, они им целый год живут.
Помимо этого фонд “Стрелец” оказывает помощь в издании книг-мемуаров наших бывших сотрудников. Всего за 10 лет деятельности фонда и ассоциации мы выделили на благотворительные цели порядка 12 миллионов рублей. Возможно, по нынешним меркам это не очень большая сумма, но все эти деньги пошли на конкретные цели и конкретным людям, которые в них действительно нуждались.
— Михаил Владимирович, какой в идеале вы представляете себе службу охраны первых лиц государств?
— Пожалуй, в этом деле никогда не будет идеала. Если мы только посчитаем, что все достигнуто, расслабимся — возможны самые печальные последствия. Сколько наша служба будет существовать, столько она будет совершенствоваться — это безусловно. Пока существуют государства, будут работать и службы охраны. Это служба нелегкая, но такая необходимая. Пользуясь возможностью, поздравляю всех членов ассоциации “Девятичи” с 10-летним юбилеем.