«Как известно, многим русским нравится именно монастырская служба, - совершенно справедливо отмечает сайт «Pravoslavie.lv» в своем материале, посвященном предпразднованию новолетия и Рождества Христова Латвийской Православной Церковью Московского патриархата. - Несмотря на то, что эти службы длиннее, чем в приходских храмах, людей влечёт благолепие, редко встречающееся в приходских храмах стройное чтение, чудесное монастырское пение сестер обители, внутренняя красота богослужения. Полюбились монастырские службы и многим православным латышам. Этот воскресный день не стал исключением. Храм был полон молящихся, как латышей, так и русских». Все это, конечно, так. Но времена сегодня настолько своеобразные, что органичное наслаждение православных монастырскими богослужениями может нести с собой иногда и разочарования.
Храм Свято Троице-Сергиева женского монастыря в Риге и впрямь был переполнен в тот день, 30 декабря 2007 года, когда митрополит Александр (Кудряшов) выступил перед православными русскоязычными и латышами после совершения Божественной литургии, в которой ему сослужил епископ Даугавпилский Александр (Матренин) с духовенством. Но действительный текст выступления, которое в форме проповеди митрополита вывешено на сайте Латвийской Православной Церкви Московского патриархата (ЛПЦ МП), заметно отличался по своему содержанию и форме от того, с чем могут ознакомиться латвийские и прочие православные посредством Интернета. Правда, от выслушивания накипевших на душе владыки откровений волею случая оказались избавлены несколько латышских прихожан с грудными младенцами на руках - владыка удалил их из храма сразу после причастия, заявив, что «по Уставу» после приобщения Святых Даров делать им тут боле нечего. Выходы же владыка приказал немедленно затворить, пожурив, однако, исполнителей распоряжения за излишне усердное гроханье дверями вослед изгнанным «оглашенным». Сочтя такую «артподготовку» то ли слишком суровой, то ли вполне достаточной, предстоятель ЛПЦ МП несколько сбавил обороты и приступил ко введению оставшихся молящихся «в курс дела».
Смысл преамбулы архиерейского слова был по обыкновению туманным, но нравоучительным. А именно: все мы грешны, однако понимают это немногие, поэтому восполнять недостаток понимания приходится ему, митрополиту, который каждый вечер коленопреклоненно молит Господа о прощении грехов - как своих собственных, так и нерадивых православных. Потому как «все мы - одна Церковь». Этому откровению, в свою очередь, сопутствовала краткая митрополичья притча на библейскую тему о том, что если бы Адам не стал сваливать надкушение яблока на Еву, а та - на змея, то быть бы нам всем безгрешными, но сего, увы, не случилось.
Трудно сказать, несбывшиеся чаяния о всеобщей непорочности или практика ежедневного молитвенного коленопреклонения привели владыку к неожиданному выводу о том, что «Московская патриархия - это самая большая из всех патриархий», потому что в ней «более 117 миллионов верующих». Однако, будучи безотносительным, такое утверждение могло быть воспринято не так, как рассчитывал на это проповедник. Поэтому для сравнения митрополит заметил, что даже во Вселенской патриархии, центр которой, как известно, находится в Константинополе, верующих ничтожно мало - каких-то 2-3 миллиона. О Иерусалимской и говорить нечего - там таковых и вообще сущая ерунда - всего миллион. Воздержавшись проводить подобную количественную параллель между россиянами и китайцами или индусами, митрополит поступил мудро, потому что в этом случае можно было уйти слишком далеко от темы. Поэтому, подчеркнув далее статистическую значимость и величие такого «духоносного события, как акт воссоединения» РПЦ МП с РПЦЗ путем еще большего преумножения русских православных, митрополит усугубил весомость Московской патриархии тем, что «Русская Церковь не только самая большая, но и самая святая, ибо воссияла на крови новомучеников российских». А посему злословы, утверждающие, что в Московской патриархии до сих пор царят коммунистические порядки, возводят напраслину, так как «разве мы виноваты, что нам пришлось такое пережить?»
Вот тут бы, после всего этого полупонятного, владыке и остановиться! Тем более, что вещал он это на русском языке, подобные тонкости которого усваиваются разве что русскоязычными жителями Латвии, которые и не такое слыхивали, а потому восприняли туманность и многозначительность подчиненного МП предстоятеля с приличествующим случаю «пониманием». Однако далее митрополит Александр зачем-то перешел на латышский и заговорил уже для православных латышей. И заговорил, надо сказать, немного невпопад. Потому что...
Потому что для православных латышей было вовсе не новостью, что в Свято Троице-Сергиевом женском монастыре подвизаются сестры 11 национальностей, которые воспитаны в использовании во время богослужений церковно-славянского языка. Однако явной новостью оказалось, что «для всех чад нашей Церкви» язык обязан быть «только таким - церковно-славянским», так как лишь в этом случае не будет «раскола» и «наша Церковь при этом языке была и останется». Немного увлекшись, митрополит привлек в качестве свидетельства сакральности церковно-славянского языка и мнение своей 90-летней матери. Хотя «она и мало что понимает по церковно-славянски», сообщил митрополит, однако тоже считает, что для латышей «менять ничего не надо - пусть это они изучают язык». Вон и русские «почти ничего не понимают, но на службы все равно ходят» - сим аргументом владыка и запечатал свою убежденность, что «ради такого и существует этот святой язык».
«У вас же, латышей, есть латышский приход, где всё происходит на вашем языке, - продолжал владыка. - Правда, вам в этом приходе нужен серьёзный ремонт, хотя в этом году все стало поприличней, чем в прошлом. Потому что раньше службы посещали только около 58 человек, а в этом году уже 158...». Нет, латыши даже не переглянулись в удивлении, с чего это владыка столь рискованно оперирует цифрами, явно взятыми с потолка. Врожденная дисциплинированность и немногословность прибалтийцев нередко помогает им выслушивать до конца то, что смазывается излишней эмоциональностью иной аудитории. Поэтому довелось им ознакомиться и с другими интересными особенностями и перспективами своей приходской жизни. В частности, с тем, что, если в кафедральном соборе священники служили бы на латышском языке, то он был бы давно закрыт. Ведь «содержат его русские, украинцы и белорусы», которые «свечей больше покупают и молебнов больше заказывают». В общем, если и служит там раз в месяц латышский священник, так за это благодарить надо, а не недовольство выказывать.
«Иначе может получиться, как с Адамом», - должно было подумать, наверное, присутствующим латышам.
И в таком случае они, кстати, вовсе бы не ошиблись! Ведь именно к этому библейскому персонажу и вернулся вновь митрополит Александр в своих принародных умозаключениях. Вернулся, на сей раз в контексте смертного греха - «хулы против Духа Святого». Потому что как раз этот вот, единственный не прощаемый Богом, грех и совершен неким священником, осмелившимся обратиться в суд с иском ...к митрополиту. «Некоторое время назад Церкви пришлось проститься со священником, необходимость к чему созревала годы. ... Во всей истории Церкви не было случая, чтобы кто-то осмелился подать на нее в суд. Ведь подать в суд на Церковь - значит подать в суд на самого Христа!», - излагал владыка ошарашенным латышам свою версию известного всем иска к нему протоиерея Яниса Калныньша. Практически все находившиеся в храме были прекрасно осведомлены об истинной причине вынужденного шага уважаемого ими священника, равно как и об известных немощах владыки, выраженных в том числе в некоторой «нечистоте на руку», расследуемой государственными органами. Но митрополита, как когда-то и Остапа Бендера, что называется, уже «понесло». Поэтому, после самоуподобления архиерея Христу, ознакомление прихожан с еще одной версией нарушения администрацией ЛПЦ МП церковных канонов, морали и законов здравого смысла воспринималось даже с каким-то облегчением.
Митрополит рассказал, что он больше полугода не подписывал решения церковного суда, так как «ждал покаяния священнослужителя, потому что тогда мы могли бы договориться». Но мятежный протоиерей, «как Адам, не видящий своей вины», так и не приходил. И теперь, «после двух судов над Церковью... будет еще и третий», но виновный так и «не отступил от своих заблуждений». «Мне жаль, что так случилось, но получается, что если он не виновен, значит мы во всем виноваты... Мне жаль тех, кто слушает этого человека, тех, кем он духовно руководит... Этот священник с самого начала занимался организацией группировок, которые сейчас хотят отколоться(?)... В монастыре нельзя создавать никакие группировки, потому что это - раскольничество. Все латышские священники просили меня осудить протоиерея Яниса...», - все это православные латыши слушали молча. Но очень внимательно. А когда внимательности такой стало совсем невозможно не заметить, то митрополит, внезапно прервавший обличения, принялся приносить извинения всем, кого мог обидеть. А затем и вовсе замолк.
Ну а дальше произошло и то, что в глазах паствы подвело под выступлением митрополита Александра последнюю черту, потому что с обращением к окончательно обескураженным прихожанам в поддержку своего работодателя выступил секретарь Синода ЛПЦ МП протоиерей Александр Нагла. «Правая рука» ретировавшегося в алтарь предстоятеля ЛПЦ МП стала убеждать прихожан, что уже 17 лет он знает, как протоиерей Янис «нарушал тайну исповеди», что это не случайность, когда его машиной была сбита женщина, хотя священник и «не был виноват». Но, что он - Нагла - всегда жалел о том, что «тогда Церковь не наказала протоиерея Яниса», но ныне «прощать и откладывать лишение его сана уже нельзя».
«Медвежья услуга» усердного приспешника митрополита завершалась под хлопанье дверей и шарканье шагов расходившихся из прихожан. А одна русская свидетельница обоих выступлений, хорошо понимающая по-латышски, в дверях извинилась перед знакомыми латышами, посетовав на то, что ей сейчас «стыдно за русских...»
Однако если читатель полагает, что предрождественские соблазны для православных Латвии на этом себя исчерпали, то сильно ошибается. Потому что сомнения многих вполне просвещенных в религиозном плане латышей в том, что ночь под Рождество, это излюбленное время для разгула нечистой силы, в прошедшее празднование было поколеблено. Правда, речь пойдет не совсем о ночи, а всего лишь предшествующем ей времени суток, но связь со святками напрашивается тут невольно.
Аккурат 6 января, в Рождественский сочельник, митрополит Рижский Александр умудрился сорвать причастие Святых Христовых Тайн в том же храме женского Свято- Троице-Сергиева монастыря. Слово «сорвать» здесь использовано чисто условно, потому что с одной стороны для верующего было бы неправильно усомниться в факте свершения литургических Таинств. А с другой стороны, о каких Таинствах можно говорить, когда они отодвигаются в пользу столь явного кощунственного безумства, когда сам митрополит вместо причащения верующих устраивает склоку близ Святых Даров. Однако по порядку...
Время службы до совершения самой Евхаристии, после пресуществления Святых Даров, когда в храме закончено чтение молитв перед причащением, показалось митрополиту Александру наиболее подходящим моментом для напоминания прихожанам, что он и Церковь суть одно. Дабы выразить эту идею более доходчиво, архиерей вновь завел с амвона речь о том, что иск протоиерея Яниса Калныньша по поводу подлога и других нарушений, допущенных администрацией ЛПЦ МП и им самим, скоро снова будет рассматриваться в очередной инстанции. На сей раз архиерейское слово адресовалось, в основном, латышам и звучало на родном для них языке, причина чего обнаружилась довольно скоро. Повторив ранее сделанное заявление о том, что иск священника «к Церкви» в его лице - это явление, не имевшее места даже в советские времена, когда, «учась в школе», и сам митрополит «пострадал от коммунистов», оратор перешел к «ужасному деянию» представителей латышских православных, которые осмелились обратиться с меморандумом к самому президенту. «Где они, эти православные латыши? - взывал митрополит, абстрагировавшись от вынесенной уже чаши со Святыми Дарами - Пусть они сейчас выйдут и встанут тут передо мной!»
Подписанты - руководители Православного общества св. Иоанна Поммерса - стояли прямо перед архиереем, но, слава Богу, сообразили все-таки не бить себя кулаками в грудь перед митрополитом Александром, бушующим в опасной близости от чаши. Архиерей же не унимался и, призывая имя Господне, настаивал, чтобы провинившиеся приблизились, а не добившись того, переключился на стоящего рядом латыша. «Вот, ты! - грозно вопросил он, - Ты можешь сказать, что я виновен в том, что они мне инкриминируют?!» И надо же было случиться такому совпадению, что православный латыш, во крещении Давид, оказался одним из тех, кто не только доподлинно знал, что вытворял архиерей с церковным имуществом, но и относился к редкому типу людей, которые «патологически» не способны лукавить. Верующий не очень громко, но внятно сказал, что о митрополичьих аферах с недвижимостью он знает, а на обескураженный окрик «святителя», откуда ему это знать, еще и уточнил, что из документов Земельной книги, которые он самолично читал. А затем еще и прокомментировал немного, насчет того, что ущерб, нанесенный Церкви, все равно как-то придется восполнять и на каждого обокраденного таким образом латвийского православного жертвователя, судя по сумме совершенных хищений, выйдет приблизительно по 5000 латвийских латов. «Ах ты...! - вскричал, все больше разъяряясь, митрополит. - А сам-то ты давно в православии?...» И, узнав, что с самого детства - как минимум, лет с семи, архипастырь стал требовать от верующего, чтобы тот признался, в какой секте он состоял до поступления в школу.
В процессе сумбурной игры митрополита в вопросы-ответы, впрочем, скоро обнаружилась такая подробность, что осведомленный об аферах с церковной недвижимостью православный латыш никакого меморандума не подписывал и даже не читал. Владыка от этого, частично утеряв дар речи, прекратил кричать и с досады приказал сказать «что-нибудь» находившемуся рядом на амвоне священнику Янису Дравантсу. Тот вынужден был послушаться правящего архиерея, но говорил что-то вовсе не относящееся к делу так тихо и невразумительно, что был прерван владыкой Александром, который «во всю ивановскую» объявил о назначении верующему читателю Земельной книги епитимии в 1000 поклонов. Наказанный ответил что-то насчет того, что пришел, мол, не за наказанием, а к причастию. Верующие в храме стали все заметнее и громче возмущаться происходящим, и митрополит был вынужден пойти «ва-банк» и заговорить «о главном» - о том, что латвийскому православию, да и вообще Латвии - «угрожает гражданская война», подобная той, которая идет в Эстонии, где - о, ужас! - на одной земле сосуществуют целых две патриархии. Затем, без всякой видимой связи владыка вновь вернулся к теме Яниса Калнынша, настойчиво повторяя, что ждал прихода священника за покаянием целых девять месяцев. Но тут снова возник «обложенный» владычной епитимией православный и заявил, что митрополит лжет и ничего такого он не ожидал. Одна из прихожанок, едва не потерявшая сознание от кошмара происходящего, придя в себя, громко заявила, указывая на архиерея - мол, я бы сказала ему все, что полагается, но не могу, потому что я - женщина и все мы находимся сейчас в храме и так далее.
В этот момент с попыткой пресечь нежелательное развитие событий выступила присутствующая на богослужении некая Беата - дочь руководительницы Латвийской Христианской академии Скайдрите Гутмане, вошедшей в десятку самых богатых женщин Латвии, которая походатайствовала о присвоении митрополиту Александру звания доктора honoris causa. При поддержке своего мужа Микуса, Беата бросила клич собирать подписи против меморандума, направленного православными президенту. За эту спасительную нить немедленно ухватился и митрополит, громко вопрошая игумению Свято Троице-Сергиева монастыря матушку Магдалину (Полын), сколько та сумеет обеспечить для него нужных подписей.
А затем произошло что-то и вообще невообразимое для любого верующего, готовившегося к причащению: митрополит стал клясться у чаши со Святыми Дарами в том, что он никогда не касался церковной недвижимости, по поводу которой идет уголовное расследование. Целования чаши с Причастием на том, что никакого церковного имущества он не трогал, - потребовал митрополит и от игумении Магдалины. Затем его высокопреосвященство на мгновение «смягчился», чтобы громко подсказать верующему, попавшему под епитимию, скорее просить у себя прощения. Кто-то из толпы закричал, что это провокация, но митрополит, снова впав в ярость, уже вещал о том, что «этот Янис Калныньш не может быть священником ни одной патриархии мира»...
Тут уж любой православный вправе подумать, что без вмешательства нечистой силы в этом деле явно не обошлось. И ведь окажется при этом прав! Особенно если вспомнить, что и доброе, и злое привносится в наш мир чаще всего посредством нас самих, а одержимость человека неподобающими страстями - явление для нашего времени довольно обычное. Поэтому сорванный митрополитом чин причащения, случайно увековеченный в аудиозаписи аккуратными латышами, для многих верующих справедливо отнести к урокам того рода, которые помогают усваивать нам, чего делать ни в коем случае не надо. Тем более, что неугомонный в своей одержимости митрополит не мог не предусмотреть и закрепления этого урока, когда повелел назначенному служить в Рождественскую ночь о. Андрею, никого, кто покажется тому согласным с меморандумом, до причастия не допускать. Что препростый в своем рвении перед Господом, да пугливый до владыки беззлобный батюшка безукоризненно выполнил, отказавшись причащать тех, кто не продемонстрировал сочувствия к действиям правящего архиерея.
Рига - Санкт-Петербург
ПОРТАЛ-CREDO.RU