Все произошло в рамках Чеховского фестиваля, который отметился двумя яркими постановками. “Цимбелин” по Шекспиру дала “одна из десяти великих театральных трупп мира” — именно так назвали европейские СМИ театр Чик Бай Джаул. А с подлинными традициями японского театра познакомили постановки самого Тадаси Судзуки.
“Цимбелин” на московской сцене завершил цикл четырех романтических пьес великого драматурга. Первую поставили в далеком 1977-м — это “Зимняя сказка”, которую увидел тридцать лет назад российский зритель в драмтеатре Северной Пальмиры. Затем ставили “Перикла” в 1983-м и “Бури” в 1988-м.
И вот дошла очередь до “Цимбелина”. Известный постановщик Деклан Доннеллан обращает сюжет елизаветинской эпохи в сегодняшнюю реальность. Мастер делает ставку на повседневность. Что же главное для Доннеллана сегодня? Оказывается, насилие. Оно было, есть и будет. Сюжет пьесы завязан на сложных драматических перипетиях. Но постановщик увидел ее не с бытовой точки зрения, а с точки зрения политического памфлета — мрачного, грубого.
Актеры с туманного Альбиона два с лишним часа держат зрителя исключительно своим мастерством. Ведь на сцене отсутствуют спецэффекты и даже декорации сведены к минимуму.
Если британские гости Чехов-феста анализируют день сегодняшний, и пусть даже посредствам самого Шекспира, то японские мастера переносят зрителя в далекую и таинственную древность. Актеры из центра исполнительских искусств Тадаси Судзуки разыгрывают ритуальные танцы. Название говорит само за себя: “Идущие и уходящие — возрождение традиций”. Именно на традициях японского театра с его костюмами, масками, даже мистицизмом построено действие. И музыка только живая.
Зритель становится соучастником некой медитации актеров. По словам мастера Тадаси Судзуки, этого актеры его театра добиваются путем долгих тренингов. Актеры играют всего по 50 спектаклей в год, а все остальное время занимаются самосовершенствованием. И никаких заработков на стороне. Мастер утверждает: дескать, платит своим “подмастерьям” столько, что в дополнительных деньгах ну просто нет нужды.