Чудаковатый очкарик. Выросший из коротких штанишек, нелепо размахивающий руками и вечно попадающий в идиотские ситуации. Великий хирург смеха Леонид Гайдай провел “Операцию “Ы” блестяще. Страна влюбилась в Шурика, в каждом городе его встречали как космонавта. Не того звездного героя, сошедшего с экрана, как с небес. А простого, своего в доску парня. Которого можно запросто хлопнуть по плечу и пригласить в компанию остограммиться… Если бы благодарные поклонники знали, что каждое проявление любви оставляет глубокий шрам на его сердце. Он кричал, он умолял, он рвал глотку: “Нет, я не Шурик, я другой”. Только кому какое дело — страна хохотала взахлеб.
30 мая легендарному Шурику исполнилось бы 70. Сегодня мы попросили поделиться воспоминаниями тех, кто знал настоящего Александра Демьяненко. А не того гайдаевского чудака, которого к концу жизни знаменитый актер просто возненавидел.
— Что происходило с людьми, когда они видели живого Сашу! Это нечто невообразимое! — вспоминает питерский актер Олег Белов. — Но он терпеть не мог зрителей. Потому что все кричали: “Шурик, Шурик!” “Боже мой, — говорил он, — какая проклятая на меня планида рухнула. Это я состарюсь, и все будут кричать: “Дедушка Шурик, дедушка Шурик!” После каждой творческой встречи на Сашу было больно смотреть. Бывало, сидим у него на даче — сутки слова не скажет. Только: “Чай?” — “Нет” — “Кофе?” — “Да”. Вот и весь разговор…
Замкнутый, закрытый, весь в себе, в своих мыслях — народный любимец сложно сходился с людьми, первым никогда не подходил знакомиться, да и вообще старался близко никого к себе не подпускать. Олег Белов был едва ли не единственным его другом. И за 27 лет он узнал Демьяненко почти как самого себя. Рядом был и в счастье, и в горе. Когда наступило забвение, когда перестал звонить телефон. Когда Шурик состарился…
— Господи, какое же страдание он переносил от того, что нет работы, — продолжает Олег Александрович. — А если какой-нибудь режиссер скажет: “Что, мы еще и Шурика будем брать?!” Саша начинал ненавидеть его, говорил: “Мерзавец! Я же не только Шурик, я же могу играть, я же артист”.
Звезда кино 50-х Татьяна Конюхова — одна из немногих, кто помнит Демьяненко другим, еще до Шурика. В 1960 году снималась комедия “Карьера Димы Горина”. На роль честного кассира, которого каким-то ветром занесло в тайгу, утвердили малоизвестного выпускника ГИТИСа.
— Симпатичный, мягкий, интеллигентный. Добросердечный, доброжелательный парень, — вспоминает актриса. — Он тогда только женился, и состояние души у Саши было почти как в медовый месяц. Жена приехала к нему на съемки, они ходили всегда за ручку, и все понимали, что идет влюбленная парочка. Как сейчас помню: сидят в уголочке с какой-нибудь книжкой, головка к головке — такие трогательные были, как детишки. Актеры часто собирались вместе, травили байки, пили чай, и не только чай. Володечка Высоцкий играл на гитаре, молодежь все время пела — все это было так шумно, весело. А Демьяненко был поглощен своей любовью: не тренькал, не бренькал, ничего не пил, не пел. Он был похож на прелестного школьника. С застенчивой, милой улыбкой. Как у кота, знаете, довольного всем.
47 лет прошло с тех пор. Татьяна Георгиевна уже не помнит ни лица первой жены Демьяненко, ни ее имени. Где теперь Марина Склярова — а именно так звали девушку, приехавшую с Сашей из родного Свердловска покорять столицу, — загадка для многих. Говорят, несколько лет назад она работала в православной епархии. Следы утеряны. Во всяком случае, на похороны Демьяненко в 99-м Марина не пришла. Может, не смогла простить…
— Маринка такая энергичная была, — рассказывает Олег Белов. — Тогда же дефицит был, а она могла достать буквально все: сырокопченую колбасу, балык. Помню, сидим у них на кухне, Саша выкладывает на стол баночку икры, сыр швейцарский. Ване Краско от такого изобилия чуть плохо не стало: “Сашка! Где ты все это берешь?” Демьяненко смущенно улыбнулся: “Как где? В сумке”. И действительно: смотрим — в коридоре стоит сумка, которую Марина принесла.
— А разошлись почему?
— Полюбил другую. Людочку, которая работала тогда ассистентом режиссера на “Ленфильме”. Какая трагедия была! Саша ушел в общежитие, оставил Марине все: двухкомнатную квартиру, мебель — только библиотеку выговорил себе.
Однажды ночью, вспоминает актер, у него раздался звонок. Сдавленный женский голос спросил: “Олег Белов, это вы?” “Да”, — он подтвердил. “Олег, как жить, как быть? Марина Склярова покончила жизнь самоубийством”. “Как?! Что?!” — у Белова чуть трубка не выпала из рук. “Я ее подруга, — объяснила девушка, — приехала из Москвы. Мы весь день провели вместе, потом я ушла по делам, прихожу — Марина лежит бездыханная. Приезжайте немедленно”.
— Ночь на дворе: я срываюсь, мчусь на Бронницкую. Подхожу к квартире, хочу нажать кнопку, и вдруг слышу хохот за дверью. Позвонил, дверь открывается, стоит… Марина. И девица эта, подруга ее, хохочут обе. Маринка меня обнимает: “Олег, прости меня, прости. Я думала, ты сообщишь Сашке, и он примчится. Потому что я жить так больше не могу…” Как же я матерился! Плюнул, развернулся, уехал домой. А на следующий день мне нужно было в Москву. Подхожу к поезду — из окошка высовываются Марина с этой подругой: “Олег, зайди к нам в купе”. Когда зашел, они обе встали передо мной на колени: “Прости, мы понимаем, какие мы свиньи”. В общем, вчера по пьяной лавочке…
Случившееся для Марины Скляровой стало настоящим несчастьем еще и потому, что явилось полнейшей неожиданностью. Демьяненко в отличие от многих своих коллег ловеласом никогда не слыл, считался образцово-показательным, верным супругом. Марина была просто уверена, что Саша, даже несмотря на внезапно свалившуюся популярность, от нее никуда не денется. Во всяком случае, красавицы-актрисы, с которыми Демьяненко доводилось сниматься, романтического огонька в нем не зажигали.
— Мы с ним абсолютно не подходили друг другу, — говорит Наталья Селезнева, первая киноневеста знаменитого Шурика. — Я была такая юная, мне хотелось со всеми общаться, все так было интересно. И если с Никулиным, Вициным могла поболтать по душам, то с Демьяненко если и говорила, то исключительно по делу. Человек он был очень замкнутый, закрытый. И лишь по прошествии многих лет Саша чуть-чуть смягчился: стал добрее, открытей. Он тогда переживал сложный период, жаловался на свои проблемы: с работой, со здоровьем. И обратился ко мне с просьбой, сказал, что плохо с глазами — в молодости во время съемок Демьяненко получил травму, впоследствии началось отслоение сетчатки. Я устроила его к своим родственникам на операцию — Саша потом звонил, благодарил…
Все просто падали от смеха, глядя на экранные выкрутасы Шурика-Демьяненко. Однако мало кто знает, что сам Шурик появился на свет совершенно случайно. В сценарии Костюковского и Слободского, который назывался “Несерьезные истории”, героя звали Владик Арьков. Кто только не пробовался на главную роль: Соломин, Никоненко, Жариков, Бортник, Збруев, Миронов. Но Гайдай только качал головой: типичное не то!
— Дело в том, что Шурик — это как бы Леня в молодости, — рассказывает вдова Гайдая Нина Гребешкова. — Интеллигентный мальчик, в очочках, недоделанный, выросший из своей куртки, из штанишек. Леня мне никогда не рассказывал, кого он собирается утвердить на ту или иную роль, больше советовался с дочкой. Раскладывал перед ней пасьянс фотографий и спрашивал: “Оксан, ну кто тебе больше нравится?” Тогда она показала на молодого Жарикова. Леня сказал: “Нет, этот не подходит”. А Демьяненко нашел в Ленинграде. И наделил Сашу многими своими чертами. Например, откуда, думаете, взялся ослик в “Кавказской пленнице”? Когда Леня служил в армии, его послали в Монголию объезжать местных лошадей. Монгольские лошадки маленькие, а Леня длинный, нескладный — все хохотали над ним, вот и запомнил. Или в “Иване Васильевиче” — помните, как от Шурика жена уходила? Так вот: когда я о ком-то хотела сказать что-то нелицеприятное, Леня молча вставал и уходил в другую комнату. Я ему: “Ну куда ты, я хочу тебе сказать что-то важное, а ты уходишь. Так и хочется устроить скандал”.
Нина Павловна не понимает, как Демьяненко мог не любить свою роль. Ведь благодаря Шурику он оказался на такой высоте, такая слава была. Но в том-то и дело, что слава, эта капризная птица удачи, выбрала совсем не того. Демьяненко бешеная популярность только мучила. Каждый раз, выходя из дома, он надевал темные очки, кепку, повыше поднимал воротник. И на улице старался смотреть только себе под ноги. Как будто стыдился чего-то.
— Саша, вообще говоря, был нетипичным артистом. Скорее ему бы подошло быть историком, филологом. А может, даже и ботаником, — вспоминает коллегу по питерскому Театру комедий Анатолий Равикович. — Понимаете, он был созерцатель. Обожал читать — весь дом был завален книжками, любил размышлять, любил природу. Это мог быть маленький ручеек, и Саша часами размышлял над его тишиной, над его совершенством… К сожалению, не все люди достаточно деликатны. К нему в магазине мог подойти какой-нибудь забулдыга, дернуть за плечо, сказать: “Ой, посмотри-ка, Шурик. Пойдем, Шурик, выпьем”. Сашу это утомляло страшно, бесконечно надоедало. Он всегда вежливо улыбался: да-да-да — и тихо отходил в сторону.
— Он ненавидел эту роль, — вторит актеру приемная дочь Демьяненко, актриса Анжелика Неволина. — Дети на машине постоянно выцарапывали “Шурик”, на улице все к нему цеплялись, его это жутко раздражало. Он был уже взрослый, мудрый, образованный человек. И когда слышал вот это “Шурик”, его всего аж передергивало. Мрачно так говорил: “Да-а, поседелый Шурик”.
* * *
Питерский актер Олег Белов был едва ли не единственным другом Демьяненко. И уж точно — единственным человеком, который частенько видел Александра совсем другим: радостным, беззаботным, озорным даже. Сказать, что Демьяненко страдал от алкогольной зависимости, было бы неправдой. Совсем не страдал. Наоборот — выпив, актер становился разговорчивее, мягче. Он начинал немножко заикаться, а если шутил, то смеялся над своей остротой громче всех. За 27 лет друзьями было выпито немало, так что вспомнить есть что.
История 1-я: Пол-литра? Вдребезги?!
— Мы с ним были в Болгарии, отдыхали на Золотых Песках. Когда обратно возвращались, приехали на станцию, где меняли колею, нам сказали, что поезд отправится только через час. Собрали какую-то мелочь, побежали в магазин, купили бутылку водки, естественно. Возвраща емся на перрон — ни души, вообще пусто. Заходим в буфет — там тоже никого. Ладно. Говорим буфетчице: дайте нам по кружечке пивка. И в это время входит таможенник, который нас досматривал. “Что же так долго поезда нет?” — спрашиваем. “Что значит “нет”? — удивляется тот. — Поезд ваш уже ушел”. Мы с Сашкой переглянулись: сидим в тапочках на босу ногу, у нас с собой 44 копейки и бутылка водки. “Саша, — говорю, — что же делать? Надо как-то добираться домой, денег нет, давай хоть водку эту сдадим обратно — все ж 5 рублей”. Саша посмотрел на меня как на врага народа. “Ты обалдел! — говорит. — С бутылкой мы люди, а с пятеркой — ханыги”.
История 2-я: Самогон из гусятницы
— Он жил на улице Бронницкой, а рядом открыли единственный в Ленинграде дегустационный магазин, “Нектар” назывался — модное тогда заведение. Там продавали джин “Бифитер” в литровых бутылках. Вот мы с Сашкой к этому джину и пристрастились. На двоих с ним выпили столько, что на даче в сарае все стены сплошняком были уставлены бутылками. А потом, когда денег уже не было, Сашенька гнал самогон спокойно. Аппарата самогонного он не имел, так до чего додумался. Обыкновенную гусятницу ставил под кран, змеевик клал в гусятницу, под краешек змеевика приспособил бутылку из-под молока. Тут же на плите кипела бражка. И когда все это организовывалось, Сашка набирал мой номер, давал условный сигнал: “Олежек, поставил”. Я приезжал — уже бутылка из-под молока была наполнена горячим самогоном. И мы пировали.
История 3-я: Игры разума
— Однажды мы с ним ехали в Москву. Ну перед дорогой, само собой, выпили. Приезжаем на вокзал — чувствуем: не хватило. До отправки поезда остается уже 15 минут, и тут он кричит: “Бежим в ресторан!” “Какой, — говорю, — ресторан, поезд же!” “Олежек! — он умоляюще на меня посмотрел. — Поезд никуда не денется, а мы, если сейчас не выпьем, сойдем с ума”.
Для большинства режиссеров он так и остался гайдаевским чудаком — ветхой, давно уже отсмеянной клоунской маской, отработанным материалом. После “Кавказской пленницы” — лебединой песни Шурика — Демьяненко в одночасье выпал из обоймы снимаемых актеров. Деятели кино боялись того же, что пугало и самого Александра Сергеевича — узнаваемости. А вдруг зритель решит, что это комедия? Вдруг все видят в нем только Шурика? Нет, роли еще были. Но все реже, все мельче. Вскоре их не стало совсем. Последней каплей, переполнившей чашу терпения актера, стало увольнение из Театра комедий. Новый главреж Татьяна Казакова была предельно краткой: “Вы нам не нужны”.
— Сашу можно назвать несчастным человеком, — размышляет Анатолий Равикович. — Можете себе представить, как популярен был человек, как его носили на руках. А потом последовали годы забвения. Это все равно что присутствовать на собственных похоронах. Он и материально очень страдал, у него элементарно не хватало денег на жизнь, на самые простые вещи. У Саши долго не было машины — самой простенькой, поношенной. Он не мог себе позволить поехать на неделю в Турцию. Может, это кажется проблемой несущественной — такой жемчуг мелкий. Это не жемчуг мелкий — все это ранит человека, привыкшего жить совсем иначе. Но главное — это ощущение абсолютной ненужности.
— Он никогда не умел постоять за себя, доказать свою правоту. Не качал права, не толкался локтями — все принимал как должное, — говорит актриса Людмила Чурсина. — Скажем, их с Людмилой дачу, которая стояла на краю деревушки, постоянно обкрадывали — он тихо приезжал, что-то приводил в порядок: зашивал распоротые подушки, собирал разбитые банки с вареньем. И никому ни на что не жаловался…
Даже дома Демьяненко не мог расправить плечи. Детей он не то чтобы не любил, но как-то избегал их. Может, поэтому своих детей так и не завел. С приемной дочерью отношения выстроил ровные, спокойные — но не более того. Когда Демьяненко объявили, что Лика выходит замуж, отреагировал вяло: “Ну пусть сходит”. Анжелика вспоминает, что за 25 лет совместной жизни отчим ни разу не поругался с ее мамой, даже голоса не повысил. Но при этом и лирических струн своих старался не открывать.
— В этом плане он был строг, — говорит Олег Белов. — Она ему: Сашенька-Сашенька, он — очень сухо: Люда. Чтобы хоть раз сказал: “Ой, Людочка, ты моя родная” — или обнял ее — такого не было. Дома любимое занятие у него было — лежать на диване и читать книжку. Он любил свои старые вещи. У Саши был такой заношенный, с тройными заплатами, с локтями продранными халат — дома только его надевал. А еще Сашка просто обожал пылесосить. Приезжал на дачу и первое, что делал, — включал пылесос.
* * *
От депрессий могла спасти только работа. И в конце концов работа нашлась. Вторая жена Демьяненко занималась дубляжом на “Ленфильме” — это и сыграло решающую роль. Да, от знаменитого актера остался только голос. Зато какой! Он озвучивал Бельмондо, Омара Шарифа, Роберта Де Ниро. И вместе с западными звездами проживал те роли, о которых самому оставалось лишь мечтать.
— Я так ни разу с ним и не встретился, — сожалеет Донатас Банионис, говоривший голосом Шурика едва ли не во всех советских фильмах. — Ведь когда смотрел “Мертвый сезон”, думал: он озвучивает лучше, чем я играю. Такие в голосе нюансы, такая психология: ах, если бы я мог играть так, как он меня озвучивает. После той картины на меня посыпались награды, но я думаю, это только его заслуга — не моя.
В 90-х возник сериал “Клубничка” — одна из первых мыльных опер. Маститые артисты воротили носы, участвовать в подобном примитиве они считали ниже своего достоинства. А Демьяненко, которому досталась одна из главных ролей, был на седьмом небе от счастья... Он даже вернулся на сцену — по иронии судьбы, единственный театр, который не побрезговал взять Шурика, назывался “Приют комедиантов”. Ждал новой роли в кино: режиссер “Клубнички” Юрий Беленький готовился снимать очередной сериал — “Простые истины”. И вдруг… его не стало.
— У него болело сердце. Сашка не говорил никому, все пил какие-то таблетки, в больницах лежал. — вспоминает Олег Белов. — Сейчас я понимаю: нужно было делать шунтирование, но тогда об операции он и слышать не хотел… Однажды звонит мне Людочка: “Мой Саша лежит в больнице на Васильевском, мы решили перевезти его в Озерки, там американская клиника, ему там будет получше”. Спрашиваю: “Люда, я нужен?” “Да нет”. — говорит. “Ну хорошо, я еду на дачу, через два дня поеду обратно и к Сашке заскочу”. Через два дня еду. Наварил ему пельменей, купил огромный помидор. Приезжаю, поднимаюсь на четвертый этаж, открываю дверь палаты — на его койке лежит человек. Я вижу: это не Демьяненко. Спрашиваю у санитарки: “А где Саша?” Говорит: “А вы пройдите в реанимацию, там старшая сестра”. Иду по коридору, звоню, дверь открывает молодая женщина. “А Сашечка где?” — говорю. Она так шепотом: “А Саши нет”. — “Где же он?” — “Его вообще нет”. — “Что значит?..” И тут до меня доходит, что Сашка умер. У меня подкосились ноги...
* * *
В 97-м Демьяненко отмечал 60-летие. Очень скромно, без пафоса, без шика. В маленьком кафе, недалеко от своего дома на Маяковского. Гостей собралось немного — лишь самые близкие. Актриса Наталья Селезнева очень жалеет, что не смогла приехать к своему Шурику на юбилей. Она бы прочитала стихи Ярослава Смелякова про хорошую девочку Лиду…
Стихи все-таки прозвучали. Через два года, на Смоленском кладбище. Когда на похоронах Демьяненко собрался едва ли не весь город. Стихи его единственного друга Олега Белова:
…Ты с подтекстом меня называл
“мой пожизненный друг”
И тобою придуманным
ласковым словом “Олега”.
Саша, где ты теперь, что ты видишь вокруг?
Без тебя наши души засыпаны снегом…