Люди в красном

  В их квартире Любовь Орлова пела тихим голосом и принимала ванны. В их квартире терялись вещи Чаплина. Их соседом был кровавый комиссар ВЧК Ежов. А обитатели этой “нехорошей” квартиры смеялись.
    
     Из досье “МК”
     Нильсен Владимир Семенович
     Родился в 1906 году. Хотя скорее всего с датой рождения могла произойти небольшая путаница. На фотографиях, датированных 1909 годом, мальчику на вид четыре-пять лет. Вероятнее всего год рождения оператора — 1904-й.
     В 1923 году с формулировкой “сын буржуя” Владимир отчислен с первого курса математического факультета Петроградского университета. В 1926—1929 годах работал ассистентом Сергея Эйзенштейна на фильмах “Октябрь” и “Старое и новое”. В 1929 году в соавторстве с Саулом Гофманом выпустил книгу “Техника кинотрюка”, восхищенное предисловие к которой написал Сергей Эйзенштейн. В 1934 году вместе с Григорием Александровым, как соавтор и главный оператор, Нильсен снимает фильм “Веселые ребята”. В 1936 году снимает, как оператор и соавтор сценария, фильм “Цирк”, который на Всемирной выставке в Париже 1937 года получает Золотую медаль. В фильме “Волга-Волга” Владимир Нильсен впервые применил метод рир-проекции и транспарантной съемки.
     В 1935 году включен тогдашним наркомом кино Борисом Шумяцким в состав делегации, посетившей Голливуд. Является одним из разработчиков грандиозного проекта создания Советского Голливуда на юге России. Результатом американской поездки стала книга “Американская кинематография”, до сих пор неизданная.
     В 1935 году по рекомендации Эйзенштейна основал и возглавил кафедру операторского мастерства во ВГИКе. Являлся членом коллегии Управления кино и фотопромышленности.
     Арестован в 1937 году. Расстрелян в 1938-м.
    
     Наша справка: Владимир Нильсен — легендарный кинооператор. Один из создателей фильмов “Веселые ребята”, “Цирк”, “Волга-Волга”. Человек, с которым мечтал работать Эйзенштейн. С 1937 года его имя исчезло из титров. Его сестра рассказывает неизвестную правду о своем брате. * * *      С Эрной Соломоновной Альпер мы разговаривали много раз. Каждый раз я что-то записывал. И каждый раз Эрна Соломоновна вспоминала что-то интересное.
     — О чем вы говорите? Мой брат? Нильсен? Нильсена никогда не существовало. Это все шутки истории. На самом деле был Володя Альпер, ассистент Тиссэ, помощник Эйзенштейна, арестованный в Германии по подозрению в шпионаже в пользу СССР. И за это спустя десять лет расстрелянный. Хотя это тоже было не так.
     Все началось с дома номер 4 на Малом Палашевском, где мы жили на третьем этаже, а под нами в восьмую квартиру вселился замечательный сосед. Его фамилия была Ежов. Помните такого? Он был наркомом ГПУ, или как там в то время называлась ЧК. Володя с нами уже не жил. Да, скорее всего не жил... Каждое утро я спускалась вниз и через день обязательно натыкалась на Ежова! Он был маленький, противный, а глаза колючие, будто булавки. И глубоко посаженные, будто их Сталин туда вдавил. Он ими на меня уставится и буравит, а у меня дрожь по коже. Такой кособокий страшный карлик. Он же был невысокого роста. У меня сердце замирало, когда я мимо него проходила.
     Его всегда охраняли. Один человек спереди. Один сзади. И эти тоже на меня смотрели. Но Ежов смотрел по-другому. Я ведь только потом узнала, как он понравившихся ему девушек затаскивал к себе в кабинет... И не только девушек. Жуть какая. Сейчас, конечно, тяжеловато жить, но тогда было просто страшно.
     — Как же вы жили в то страшное время?
     — Шумно. У нас был самый настоящий проходной двор. Всего две комнаты. В одной жила я с родителями, а в другой Володя со своей женой. Мы были буржуи, у нас были телефон и ванная — по тем временам огромная роскошь. Однажды я прихожу домой, слышу, кто-то песни распевает, таким проти-ивным голосом. Я спрашиваю: “Кто это поет?”. А мама мне отвечает: “Это у Володи гости”. — “Кто?” — спрашиваю. “Любовь Орлова. Помыться пришла”. Представляете?
     Я уж не знаю, почему она у нас мылась. То ли своей ванны у нее не было, то ли она Володе что-то показать хотела. К нему и в час ночи позвонить могли. Телефон у него в комнате стоял, но трезвонил на всю квартиру. И я все слышала. Мне же интересно было. У него с Орловой вообще сложные отношения были. Он с ее мужем Александровым постоянно ругался, чтобы тот на Любе не концентрировался. Она ведь королевой была. Хотела оператору приказывать. А Володю это бесило. Он говорил Александрову: “Я оператор целого фильма, а не одной только Любови Орловой”.
     — А что Александров? Терпел, не выгонял?
     — Да вы что? Без Володи ему было бы не справиться. И что ему Александров мог возразить? Ничего. Потому что Володя для их фильмов столько понапридумывал, больше, чем Александров. Помните титры в начале “Веселых ребят”, где появляются надписи: “Чарли Чаплин, Бастер Китон... и дальше — ...в фильме не участвуют”. Это Володя придумал. В нашей квартире, на Палашевском. Лежал-лежал на диване, а потом как вскочит, как закричит: “Я знаю, как надо сделать, чтобы смешно было!” И придумал эти надписи.
     — Весело жили. Может, сглазил кто?
     — Петербург нас сглазил. Там мы жили, там мы родились. Наш отец Соломон Альпер был владельцем акционерного общества гидротехнических сооружений города Петербурга, одним из самых богатых людей в городе. А мама была домохозяйкой, хотя имела диплом дантиста. Она в Могилеве курсы закончила. Но не работала. Незачем ей было. У нас прислуга была, роскошная квартира, мама вела светскую жизнь... А когда грянула революция, мы моментально всего лишились. Отец автоматически стал врагом народа. Володю, как буржуйского сына, выгнали из Петроградского университета, практически сразу, как только он туда поступил... И куда ему было податься?
     — Бороться с советской властью!
     — Что вы? Он же сам революционером был. Это наш папа был очень богатым человеком, а Володя... Володя был из другой оперы. У него друг был Шурка Коган. Тоже сын буржуя... Он ему и говорит: “Володька, побежали через границу — в Польшу. А оттуда в Германию, дальше в Америку. Дело свое откроем”. И убедил его. Где-то в районе Бреста они границу переходили. Их пограничник задержал, привел на допрос. А Шурка здоровый был. Он пограничника попросил воды налить, конвоир отвернулся, Шурка схватил табурет, на котором сидел, и по голове охраннику... Тот, естественно, на пол бряк. Шурка кричит Володе: “Теперь деваться некуда. Побежали через границу. Если не побежишь, тебя засудят как убийцу конвоира. Вдруг мы этого дурака пришибли?”
     Так Володя оказался в Германии. С Эйзенштейном там познакомился. Они сразу друг другу понравились. Его Эйзенштейн позвал с собой обратно в Россию. Говорит: чего тебе здесь делать, давай возвращайся к нам. Володя и вернулся. А Шурка Коган потом в Канаду эмигрировал. Говорят, большим человеком там стал.
     — А когда же Нильсен появился на свет?
     — А тогда и появился. Володю в Германии пару раз арестовывали за коммунистическую пропаганду, подписку о невыезде взяли. Тогда он заказал себе фальшивый паспорт на фамилию Нильсен и с ним перешел границу. Вернулся к нам, в СССР. Знал бы, что с ним будет, может, и не возвратился бы... * * *      Из материалов уголовного дела Нильсена Владимира Семеновича.
     Из протокола допроса 1937 года.
     “...В 1924 году гражданин Нильсен, решив бежать в Америку, нелегально перешел границу и через Польшу пробрался в Германию. До 1926 года Нильсен учился в Политехникуме г.Штрелиц-Мекленбурга и одновременно работал в различных кинофирмах. В 1926 году сидел там в тюрьме в течение 12 дней. Обвинялся в создании нелегальной организации советского студенчества. Подозревался в шпионаже в пользу СССР. Был выпущен из тюрьмы под подписку о невыезде”. * * *      — ...В 26-м году Эйзенштейн позвал его работать на фильмы “Октябрь” и “Старое и новое”. Он заметный был. Красивый. Где бы ни появлялся, женщины на него внимание обращали. Да и мужчины тоже. Ревновали. Может, кто-нибудь из них и написал первый донос. Мы потом только узнали, в чем его обвиняли. * * *      Из обвинительного заключения:
     “В Германии Нильсен был завербован для шпионской и террористической работы криминальным комиссаром полиции г.Штрелиц-Мекленбурга”. * * *      — Володя прекрасно говорил по-немецки, по-английски, по-французски. В 29-м году они с Эйзенштейном были в какой-то киноэкспедиции у финской границы. Эйзен уехал, а Володю позвали к финнам на митинг... Те тоже мировой революцией бредили, а Володя был единственный, кто с ними объясниться мог... Красными идеями заразить. Он пошел, а когда вернулся, его уже чекисты ждали и за переход государственной границы сразу и арестовали. Не уйти ему было от судьбы. Его сначала в тюрьму, а потом в ссылку. В Вологду. Только туда он уже поехал не один, а с семьей. У меня фотография сохранилась. Вот смотрите. В санях он с Иттой сидит... И собачонка такая смешная на коленях у него.
     — А кто такая Итта?
     — Итта? Итальянка. Красивая была женщина. Танцовщица. Авантюристка. Приехала из Италии, у нее здесь муж был Пензо, или отец, не помню, в плену. Или она приехала вслед за Айседорой Дункан, учить красные танцы... Не помню... Факт тот, что приехала, да так и осталась. Повстречала солиста Большого театра Михаила Гобовича, тот ее обольстил, и она вышла за него замуж. В Большом театре танцевала. Но недолго. Потому что Гобович ее скоро бросил. Изумительный танцор был, красавец, но легкомысленный. Он ее бросил, и тут же ее танцевальной карьере конец пришел. Она ведь не ахти какая балерина была. Где-то она ошивалась, пробовала сниматься на “Мосфильме”. Там Володя ее и встретил. Влюбился. Она в него. Они поженились. А уже потом его сослали в Вологду. Она поехала вслед за ним. Веселая она была. Ничего не боялась. Южный темперамент. Так они с той собачонкой в Вологде и жили. Своих детей не было. * * *      Из обвинительного заключения.
     Находясь в ссылке, в 1930 году Нильсен намеревался бежать за границу. Для чего приобрел карты, компас, лыжи и паспорт на фамилию некоего Субботина. Но побег осуществлять не стал. * * *      — Он когда в Вологде жил, его все пытались завербовать. Но он на это не шел. гэпэушники придумывали всякие вздорные обвинения. Думали, что он испугается. А он не испугался. В начале тридцатых вернулся обратно в Москву. И тут его по приказу Шумяцкого — это нарком по делам кино был — привлекли к работе над “Веселыми ребятами”. Так он стал сотрудничать с другим учеником Эйзена — Григорием Александровым. И вроде началась совсем другая жизнь.
     Его после “Веселых ребят” в Голливуд направили, вместе с Шумяцким и режиссером Эрмлером. Володя фильм снял про это. Потерялся тот фильм... * * *      Мне повезло. Я отыскал утерянную копию. Целиком видел этот любительский шедевр. У Нильсена горят глаза. Он — в стране своей фантазии. Снимал он на одну из первых ручных кинокамер “Айко”. Опыта еще нет, рука при съемке дрожит.
     Глазок камеры все время заглядывается на женщин, как завороженный провожает диковинные автомобили, которые снуют по бархатному асфальту. Вот маленький Фридрих Эрмлер. Повесил себе на шею фотоаппарат и безостановочно щелкает виды Голливуда. Увидел у гостиницы негра-швейцара, подбежал к нему и начал горячо трясти руку. Негр смотрел на него как на сумасшедшего. Он не знал, что белый человек — интернационалист.
     Потом их повели на виллу к Дугласу Фербенксу-младшему. Голый парень в одних плавках потряс воображение Нильсена, воспитанного на “Москвошвее” и сатиновых трусах по колено. Глазок кинокамеры уставился на актера, как на Аполлона...
     Весь шедевр длится не более получаса. * * *      — В Голливуде Чаплин подарил ему теннисную ракетку. А мне в подарок Володя привез негритенка. Куклу такую. Я была рада. За эту ракетку все хотели подержаться. Потом она куда-то потерялась. Меня это больше всего расстраивает. Так вот, Володя из Голливуда вернулся, а ему говорят — катастрофа. Только что прошел седьмой съезд Советов. Сталин там выступал. Об этом фильм снимали. Получилась жуткая путаница. Лицо показывают Сталина, а речь звучит совсем другого человека. Володя за одну ночь исправил пленку и выпустил фильм о съезде. Фильм показали Сталину. Сталин его похвалил. “Эмку” приказал подарить. Тогда они только входили в моду. Художников машинами поощряли. Володя был доволен. А Эйзен сожалел, что такой мастер с ним больше не работает. Говорил: да брось ты своего Александрова, иди ко мне. Может, и в самом деле уцелел бы, если бы бросил.
     — С чего началась катастрофа?
     — Да квартира проклятая и сгубила.
     — Каким образом?
     — Тогда всем квартиры давали: Утесову, Александрову, Эрмлеру. Один Володя с нами ютился в двухкомнатной. Ему неудобно было, и нам тоже. У него же друзья, их принимать где-то надо. Помню, ворвется в дом и кричит: “Ну что, Ромка звонил?” Ромка — это Роман Кармен. Смешно, да? И убегает с ним встречаться. В общем, он страдал без жилплощади и придумал, как ее получить. Мол, ему надо переехать в гостиницу. Власти об этом узнают и ему быстрее жилплощадь дадут. Ошибся.
     — В чем?
     — Он с Иттой в “Метрополе” поселился. А там же одни иностранцы... Это и стало роковой ошибкой. Достаточно было только намекнуть, что он с ними в одном лифте поднимается, чтобы его упекли за решетку. Кто-то из его друзей и намекнул...
     — Кто?
     — Может, тот, кто деньги у него занимал и отдавать не хотел, — он же при деньгах одно время был. А может, тот, кто на его место метил. Володя во ВГИКе преподавал. Руководил кафедрой операторского мастерства... Хотя скорее всего — кто-то из съемочной группы. Они только “Волгу-Волгу” снять успели. Даже не закончили работу, как его забрали. А потом — расстреляли. Мы долго об этом не знали. Его когда уводили, он маме успел сказать, чтобы я шла учиться петь. Я хорошо пела. Ему нравилось. Особенно когда “Марш веселых ребят” исполняла. Вот так я пела-пела, а его где-то там и расстреляли. Не могу об этом вспоминать. * * *      Из обвинительного заключения.
     “В середине 30-х годов Нильсен связался с немецким разведчиком, представителем фирмы Дека-Талем, которому на протяжении с 33-го по 36-й год передавал шпионские сведения о состоянии кинофотопромышленности. В феврале 1936 года Нильсен принял задание совершить террористический акт против членов правительства СССР, для чего должен был перейти работать кинохроникером. Попасть первого мая на съемку парада на Красной Площади и совершить террористический акт...” * * *      — Без него наша жизнь была ужасной. Итту вскоре тоже арестовали. Потом выпустили и снова арестовали. Я училась при консерватории. Мы сильно бедствовали. Мама наша пошла работать дантистом. Так мы и перебивались, папа был больной, работать не мог.
     — После смерти Нильсена Александров в вашем доме появлялся?
     — Нет. Еще до ареста, когда Володя жил с нами, Любовь Орлова взяла у него взаймы крупную сумму денег. Как-то моя мама набралась смелости и пошла к ней. Попросила вернуть хотя бы часть. Орлова ее выслушала и сказала: “У кого брала, тому и отдам”. Вот так-то...
     А я до сих пор, когда смотрю его “Веселых ребят”, марш напеваю. “Легко на сердце от песни веселой, она скучать не дает никогда...” Володя любил, когда я это пела. Пою, а у самой слезы текут.
     Вы знаете, ужас какой. Я забыла, когда у него день рождения. Число! Представляете? В официальных бумагах-то все напутано. Не те числа стоят. А без меня никто этого не вспомнит. Эх, что же делать? Да напишите любое, лишь бы ему хорошо было.