Святые негодники

  Как-то в приватной беседе с журналистами один московский чиновник лихо сравнил бомжей и беспризорников с тараканами на домашней кухне. Сколько, мол, их ни мети веником — результат нулевой. Тут же другие набегут. А на более эффективные методы у рядового москвича денег нет.
     Те же проблемы и у городских властей. Поэтому те и кидаются к любому, кто пообещает справиться с напастью малыми средствами. Дефицит денег компенсирует избыток доверчивости.
     Семь лет назад на территории Сокольнического района обосновался девичий христианский приют “Остров надежды”. “Вы нам только здание какое-нибудь дайте ненужное, а мы сами его отремонтируем. И денег у вас просить не будем, нас церковь и спонсоры поддерживают... — сладко пел его директор. Но, главное, господин Огородников клятвенно заверил, что проблема с беспризорниками в округе будет решена. На том и расстались... Дом кверху дном      — Кто там? — уставилась на меня дырка массивной железной двери, которая тут вместо “глазка”.
     Потом зазвенели ключи, и дверь девичьего приюта почему-то открыл мальчик. Внутри пахнет сыростью. Стены облупились; кажется, и потолок вот-вот рухнет на голову. В спальне (если, конечно, можно так назвать комнату с разбросанными по полу матрасами) дыры на потолке зияют аккурат над детскими лежанками. Жизнь тут, видимо, как на минном поле. Оттого в каждом углу — по три иконы.
     Странный приют. В захламленных всякой рухлядью коридорах встречаю еще трех воспитанников разных возрастов — тоже мальчики. А девочки где?
     — Девичий приют… Одно название, — ухмыляется мой провожатый Игорь. И ошарашивает: — Бомжатник тут. Всех пускают ночевать — и взрослых тоже, с вокзалов. Вшей приносят…
     Подходим к кабинету директора. Господин Огородников похож на попа из сельской глубинки. Лицо по уши утонуло в бороде, смотрит устало и печально.
     — Нас изгоняют, — сообщил он мне с ходу, — московскому правительству неугодно наше благое дело. И скоро этот дом сдадут под офисы. А 25 воспитанников выкинут на улицу, — но тут же добавил: — Хорошо, что мы начали строить новый приют в Божарове, да и в Москве кое-что прикупили…
     Я расспрашиваю про то, чем здесь занимаются с детьми. Александр елозит на стуле:
     — Программ множество! Но в связи с переездом пока все они свернуты. Конечно же, дети учатся в школе… Не все: вокзальных сложно загнать, к тому же у них нет документов. Я лично преподаю им Писание.
     — А почему кроватей нет?
     — Нет средств. Только и перебиваемся на деньги западных христианских фондов, — жалуется директор.
     Спрашиваю про бомжей: что за “дядьки и тетьки с вокзалов”?
     — Это как бы не совсем бомжи, — поправил Александр. — А бездомные. Прибились ко мне — не выгонять же! У всех разные судьбы: беженцы есть, кто-то квартиры лишился... Зато они по хозяйству помогают. Впрочем, с некоторыми пришлось расстаться, — помрачнел директор. — Вели себя не по-христиански.
     Как это случилось, он разъяснить не успел: в комнату вошла женщина лет сорока. Она в приюте главный и единственный воспитатель, а в прошлом тоже беженка. На предложение рассказать немного о своих подопечных Аида искренне удивилась:
     — Даже не знаю, что о них рассказывать, — обычные истории. Двух мальчиков, Игоря и Сашу, не пускает домой дедушка в маразме; 14-летнюю Лену вчера привели милиционеры: возможно, беременна — утверждает, что изнасиловал собственный отец; 9-летняя Настя неизвестно сколько побиралась с сумасшедшей мамашей на кладбище…
     — Вы показывали девочек психологу?
     — Зачем? И так понятно, что они того!.. — вздохнула Аида и умчалась хозяйничать на кухню.
     Похоже, на воспитанников тут всем наплевать. Взрослые (если и бомжи, то довольно цивилизованные) спокойно занимаются своими делами. Дети, напротив, бродят без дела среди развала. Две девчонки почти совсем не разговаривают. Мальчики расстреливают на подоконнике из игрушечных ружей останки гуманитарной помощи: это Огородников получил где-то две машины йогуртов, все обожрались, товар прокис и оставлен лежать грудой до потолка.
     — Чем мы занимаемся? Ничем. И в школу не ходим. И родителей наших никто не ищет, — осадили меня ребята. — Думаешь, кому-то до нас есть дело? Тут раньше были парни, прямо на глазах у директора клеем дышали, а тюбики на пол бросали, и ничего — пожалуйста…
     Загнать беспризорного ребенка учиться, ясно, дело не из легких. Тут нужен талантливый педагог. Но, кроме Аиды, больше ни одного воспитателя во всем приюте я так и не нашла.
     В конце концов я решила выяснить у директора “Острова” всю правду:
     — Мы поговорили с ребятами… Оказалось, тут вообще никто не занимается их воспитанием…
     Огородников и бровью не повел. Сказал смиренно:
     — Это, конечно, в нашей работе — большой минус…
     — Вы говорили, они ходят в школу, так ведь не ходят! Их и не пытались туда устроить, — не унималась я. — У них большие пробелы в образовании…
     — О-гром-ны-е!
     Согласитесь, не каждый может вот так просто признать: извините, но я совсем заврался. “Может, шизофреник? — подумала я. — А может, уже не в первый раз его уличают во лжи”. Остров сокровищ      Дети сидят за столом, в тапку пьяная кухарка Таня, схватив шестилетнюю девочку за волосы, макает ее лицом в кашу. Еще год назад она была тут чуть ли не главным воспитателем.
     Верзила Паша сбежал сюда из психушки. Его титаническая сила в хозяйстве была незаменима. Разгрузить машину — Паша, отпилить что-то — снова он. Правда, случались с ним порой припадки… Тогда спасайся кто может: безумно вращая глазами, он с воем хватал швабру и бегал с ней по всему приюту за девчонками. Кричал нечеловеческим голосом “Я вас сейчас во все дыры!..”
     Эти страшилки рассказывают бывшие работники “Острова надежды”, которых нам удалось найти после визита в приют:
     — Жил у него один бомж, только что из тюрьмы — сидел за убийство. И шофером работал бывший заключенный, водил к себе любовницу–пьяницу, — вспоминает воспитательница двухлетней давности Нина Малышева. — Разве можно таким людям рядом с детьми работать?! Но Огородникову главное — что бесплатная рабочая сила.
     “Шестилетнюю Женю положили в больницу, а после выписки забрать забыли. Оттуда звонили Огородникову, — продолжает Нина, — но он оставался глух, а потом девочки в больнице уже не было”. Куда она делась, так никто и не знает. Ответственность за это директор не нес, потому что изначально документов на своих подопечных не заводил, записывал только имена в специальную тетрадку. И поди докажи потом — а была ли девочка...
     Но если дети Огородникову до лампочки, то в чем же его маленькая выгода?
     “Огородников продает гуманитарную помощь: дети фотографируются с тюками, которые вскоре уходят в неизвестном направлении. Однажды привезли серые свитера — я потом ни на одном ребенке их не видел…” — рассказал другой бывший сотрудник Огородникова, Дима Пучкин.
     Дима работал в православной газете, которая тоже принадлежит Огородникову. Но зачем тот ее издает, никто из сотрудников не знал. Тираж мизерный, содержание и качество печати убогое. Разве что на последней странице — призыв жертвовать приюту “Остров надежды” деньги. И указан номер счета в Люблинском сбербанке.
     Кстати, Пучкин вспомнил: “Меня сколько раз посылали в обменник с огромными суммами. Могли тысячу долларов дать…” Откуда у директора захудалого детского дома такие деньги, если в том доме нет даже кроватей для детей? Золотые телята      С утра до вечера Огородников крутился как белка в колесе. Посылал какие-то факсы, бегал на конференции... “Зачем?!” — недоумевали поначалу его работники. Пока директор не решил привлечь к сотрудничеству Лену (по ее просьбе фамилия не упоминается), девушка ходила к нему в приют волонтером. Пригласил ее в кабинет и с важным видом завел деловой разговор.
     — Хотел, чтобы я рассылала в разные фонды факсы с описанием, какой у него замечательный приют. Обещал в долгу не остаться…
     Каждая “Просьба на финансовую поддержку” содержала графу “Цели и задачи приюта”, где говорилось, что детям якобы оказывают медицинскую и психологическую помощь, учат в школе, работе на компьютерах — в общем, воспитывают. Тут же были указаны взятые с потолка суммы расходов.
     — На бумаге вместо 15 воспитанников появлялось 150. Бюджеты переваливали за 20 и даже 50 тысяч долларов, — объясняет Лена.
     Когда же зарубежные благотворители попадали на “Остров надежды” и видели его ободранные стены, то вмиг раскошеливались. Кто ж пожалеет ребятишкам на молочишко... Правда, до детей эти деньги не доходили.
     Бывшие сотрудники точно знают, что два раза по 70 тысяч рублей на приют жертвовала фирма “Эрикссон”, она же присылала детские кроватки и другую гуманитарную помощь, которая бесследно исчезла.
     Но больше всего денег, конечно, шло из-за границы. Несколько раз в год Огородников самолично ездил туда на различные конференции. Помните, как Киса Воробьянинов просил подать бывшему депутату Государственной Думы, отцу русской демократии? Огородников, не мудрствуя лукаво, использовал с иностранными благотворителями тот же прием. Очень кстати пришлась его диссидентская биография.
     По крайней мере, на его личном сайте в Интернете сказано, что Александр Огородников еще при советской власти пытался основать независимое христианское движение, возродить в Тверской области крестьянскую общину, легализовать на Украине греко-католическую церковь. Почти десять лет провел в тюрьме за диссидентство.
     А за границей такой “послужной” список стоит дороже любых рекомендаций. И лишний раз я в этом убедилась, когда позвонила одному из спонсоров Огородникова.
     — Огородников для нас борец за свободу, — слышу я в трубке связную русскую речь. — Он выступал у нас в институте перед студентами, рассказывал о своей жизни и приюте, как нелегко живется русским детям. Он единственный друг детей в России…
     Миша Ницше — 24-летний студент медицинского университета в Лейпциге. Не спонсор, не наследник громадного состояния. Он даже сам еще не зарабатывает — живет за родительский счет. С директором “Острова надежды” познакомился случайно, когда приезжал к нам в Россию. Но Огородников быстро мобилизовал его на войну с русской беспризорностью.
     Миша рассказал, что три года назад он собрал “инициативную группу” из своих друзей, и они во что бы то ни стало решили спасти всех русских беспризорников.
     — Мы устраивали разные акции. Например, недавно проводили большой благотворительный концерт, а все деньги со сборов — 3,5 тысячи евро — перечислили приюту. Обращаемся к состоятельным людям и рассказываем им о приюте. За три года мы отправили Огородникову 30 тысяч долларов!
     Это лишь малая часть денег, которые регулярно попадают на счет приюта в Люблинском банке. Какие суммы прошли через него — страшно даже представить. Ведь друг детей Александр Огородников объездил со своей шоу-программой уже пол-Европы! Мне он скромно похвастался, что лично был на приеме у Папы Римского и в 96-м году (через год после основания “Острова надежды”) жал руку Биллу Клинтону.
     Между прочим, на пожертвования итальянской “Общины св. Эгидия” в 2000 году директор бедствующего приюта приобрел сразу четыре квартиры в Марьине — на 22-м этаже дома-новостройки (Белореченская ул., 22/66). Вроде как для приюта, но за два года из воспитанников там так никто и не жил.
     Консьержка в ужасе: “Иногда приводил несколько детей, а с ними — каких-то служителей. Секта небось! А если он там приют хочет сделать, так это незаконно: организации селят только на первых этажах”.
     Цель таинственных “крестовых походов” на квартиры с детьми разъясняет Дима Пучкин:
     — Да спонсорам очки втирал — будто приют у него там, а не в том бомжатнике. Один раз даже заставил детей выстирать свои вещи и повесить на веревках, чтобы натуральней было!.. Все чин чинарем      Мотивы афериста Огородникова понятны, как, впрочем, и его наглость. Раз власти закрывают глаза на темные дела, которые вершатся на диком “острове” беспризорников, отчего же этим не воспользоваться себе во благо.
     Но ладно европейские спонсоры: они могли из-за границы не разглядеть в Огородникове пройдоху. Но наши-то чиновники? Неужели не знали, что там творилось без малого семь лет?..
     Для примера. Чтобы взять из детского дома ребенка, нужно полгода потратить на сбор и оформление необходимых документов. Чтобы зарегистрировать приют — надо пройти тысячу комиссий и проверок. По закону не может человек, какие бы ни двигали им благие чувства, забрать с улицы беспризорных детей и поселить их где попало. А тем более — на них наживаться. Оснований закрыть приют у районных властей было более чем достаточно. Так почему же они 7 лет позволяли великому комбинатору Огородникову прокручивать у себя под носом аферы с детскими пожертвованиями?!
     Но оказывается, никакого приюта на бумаге нет. А есть лицензия “детского центра” — ее получить куда проще: в таких заведениях дети обычно не ночуют, там с ними просто работают, поэтому и бумаг оформлять гораздо меньше… Но фактически “Остров” был приютом. И все в районе это прекрасно знали.
     Было несколько предписаний СЭС и пожарной службы к закрытию детского бомжатника, но почему-то в ход их так и не пустили. Бывшие сотрудники Огородникова объясняют это традиционным “у него хорошая крыша”. У чиновников района Сокольники — свое объяснение: “Он очень ушлый в законах — каждое наше предписание по многу лет оспаривал в судах. И потом, сколько у него друзей среди политиков, журналистов! Чуть что — сразу жаловаться на нас в прессу, в Думу, в Патриархию... Попробуй такого высели!”
     — Все нарушения прав ребенка налицо. Огородников сколько раз смиренно обещал исправиться — и впустую. У детей вши, девочки прямо в приюте беременели, явно не от святого духа... Многие находились в федеральном розыске. Бывало и так, что мы связывались с их родителями, а когда те приезжали, детей в приюте уже не было. Они сменялись там чуть ли не каждую неделю, директор многих даже в тетрадку не успевал записывать, — говорит Наталья Самсонова, зам. сектора социального развития управы “Сокольники”. — А выселяют его с 98-го года: единственное, за что удалось зацепиться, — то, что он аренду за здание не платит.
     Наталья Самсонова вздыхает с облегчением — она уже передала пачку документов на Александра Огородникова в управу Истринского района: “Могу им только посочувствовать”. Считает свой долг выполненным и Сокольническая прокуратура. Чиновники выгнали афериста из своего района и убеждены, что на этом их функции закончились.
     Меж тем детский центр “Остров надежды” недавно получил новый грант Европейского сообщества “За социально значимый проект” в размере 4 тысяч евробанкнот…